Феодал. Усобица - Александр Логинов

Спать приходилось Прохору прямо на скамье в сидячем положении. Матросы и солдаты спали на носовой платформе и в боковых проходах по палубе, а кое-кто и на скрещенных веслах. Даже «офицеры» спали на палубе под открытым небом. Единственный человек которому посчастливилось спать на кровати — сам капитан фусты. Прохор не знал насколько велика капитанская каюта в которую никто не имел права заходить под страхом смерти. К каюте вел ближайший трап от капитанского мостика. В носовое отделение галеры вел трап от предпоследней банки, по правому борту, там хранились канаты и располагался госпиталь для раненных. Когда начался бой, госпиталь мгновенно наполнился вопящими от боли раненными. Никто не мог понять отчего гибли люди, пока доктор не обращая внимания на стоны раненного, не извлек пулю из раны. Какие выводы сделал капитан, Прохор не догадывался, но точно не испугался. Уверенность капитана подействовала отрезвляюще на команду.

Рядом с мачтой еще один трап вел в парусное отделение, к которому примыкал склад для хранения снарядов для двух баллист. Здесь же боцман разводил водой вино, которое выдавалось команде бесплатно. Увы, Прохор попал на фусту в качестве невольника и был вынужден ограничиваться только половиной нормы. Если в кошеле весело бренчит серебро, то любой член команды мог прикупить у боцмана дополнительную порцию вина. Этот боцман, поджарый, словно высушенная вобла, вел бойкую торговлю вином. Ну и на корме располагалась каюта с провизией для капитана и оружейная, в которой хранились доспехи помощников капитана.

Боцман, не смотря на зверский вид и показную грубость, в общем-то был не плохим человеком, несколько раз пока не видит капитан, плеснул в чашку Прохору полную порцию вина, вместо половинной.

— Не доверяй Али. Он со всеми такой добрый пока не вступишь в команду, успел шепнуть каталонец Прохору. — Зато потом три шкуры драть будет.

Новгородец кивнул в знак того, что понял плохой татарский каталонца.

Боцман Али — очень колоритная фигура на турецкой фусте. Он единственный из всей команды носил черную повязку на глазу. Эта повязка делала лицо пирата устрашающим, а венецианская стрела и так потрудилась над внешностью Али, поразила его в левую щёку, как раз под глазом, пронзив щёку и большой мясистый нос. Борода отчасти скрывала уродство, но лишь отчасти. В той памятной битве двадцатилетней давности Али служил под знаменем Джорджо Калерджи — итальянца ренегата перешедшего на службу к неверным. Али был свидетелем жестокой казни Калереджи, когда его едва живого, всего израненного торжественно четвертовали на корме флагманской галеры Пьетро Лоредана — командующего венецианским флотом. Было это 12 июня 1416 года. Вместе с Калереджи порубили на куски всех пленных ренегатов служивших османам.

— Ты не смотри, что повязку Али носит, — продолжал делиться секретами каталонец. — Цел у него глаз и, видит он отлично.

Прохор вновь кивнул, не подавая виду, что в курсе зачем зрячему человеку на корабле черная повязка на глаз.

Постепенно, он выяснил у Себастиана, так звали каталонца, соседа по скамье, что доброта капитана не столь бескорыстна. Фуста не могла брать на борт много груза, так как собственно и галерой то не являлась в прямом смысле слова, так как имела всего лишь двоих гребцов на банке. Функция фусты — посыльное судно из-за ее отличных ходовых качеств. И разумеется фуста идеально подходила для морского разбоя, чем при случае занимались все капитаны турецких кораблей. Так вот, по заведенному на корабле порядку, если во время плавания погибал гребец, то капитан покупал на его место невольника, а стоимость покупки вычитал из доли команды. Невольнику предоставлялась возможность вступить в команду на правах свободного, но из его доли вычиталась стоимость раба (обычно по самой дорогой цене). А так как фуста часто занималась разбоем, то бывший невольник быстро выплачивал серебро за свою свободу, а капитан получал прибыль в двадцатикратном размере. Никакой любви к ближнему — только выгода.

Себастиан ходит с османом уже больше двух лет, и многое повидал за эти годы. Кстати, он настоящий дон, бежавший от мести семьи своей любимой девушки. История вкратце рассказанная Прохором о судьбе нового друга очень напоминала Андрею одну пьесу Шиллира. Дон Себастьяно бежал в Татарию. Бесшабашный идальго имел еще одну страсть — азартные игры. В трик-трак дон умел и любил играть и попав в Кафу стал частым гостем в доме консула. Вечерами у консула собиралась почтенная публика — капитаны и патроны торговых галей и одиночных кораблей из Царьграда, Трапезунда, Семиссо, Синопа, Самастро. Пока консул играл в трик-трак с одним из гостей, остальные гости развлекались игрой в кости или карты. Испанский дон, в первый же вечер, проигрался в пух и прах. Как на грех, возвращаясь из дома консула не совсем трезвым, Себастиано подвергся нападению шайки грабителей забравших у него одежду и шпагу. Как назло стражники в ту ночь не появились на улице и вопли ограбленного сотрясали воздух совершенно напрасно. Друзья-товарищи по азартным играм отказались признать в грязном оборванце — благородного дона. Отчаявшись, он решил искать помощи у консула Кафы.

Утром, как рассвело, дон отправился к консулу с жалобой, но стража даже не подумала впускать грязного оборванца в замок консула. Так идальго превратился в морского бродягу, от нужды нанявшись на корабль османов.

Среди интернациональной команды фусты — несчастный дон не единственный из благородного сословия. На соседней банке сидел внебрачный сын констебля Франции Бусико, погибшего в битве под Азенкуром и, не успевшего признать родившегося в день битвы мальчугана своим законным сыном. История Рене Прохвоста не менее занимательна. Но он благородный дворянин, несмотря на то что провел свою юность в клоаке Парижа и получившего там свое прозвище.

Андрей внимательно слушал Прохора, внутренне усмехаясь наивности новгородца. Ведь явно истории рассказанные его новыми друзьями — выдумка чистой воды, но раз Прохор ручается за своих новых друзей, то восполнить потери не помешает.

Команда фусты — сплошной интернационал: из собственно османов, генуэзцев, каталанов, сицилийцев, провансальцев, греков и критян. Большинство матросов прошли путь от невольников-гребцов до полноправных членов команды. Был на фусте даже собственный врач, из фрягов, ренегат. А парочка матросов-греков так вообще православные, капитан относился к вопросам вероисповедания очень терпимо. Рано или поздно — все матросы принимали ислам. Зачем обращать силком?

Что стало с остальными товарищами по несчастью, новгородец не ведал. Знал только, что Вострый кнут с монахом живы и обращаются с ними по-божески, кормят их татары, тем что сами едят. Рассказал так же о бешенной скачке и, о том, что случайно подслушал разговор ордынского сотника с десятником, из которого понял, что мурза держит путь в Кафу. Вроде как есть там один латинянин, который отвалит золота столько, сколько пленники весят. Андрей обрадовался, эта информация на вес золота, в прямом смысле. Появился, пусть махонький, но шанс вернуть потерянное и освободить Вострого кнута с товарищами.

Радость встречи с Прохором омрачило странное поведение воеводы. Вот уж действительно любовь нечаянно нагрянет. Бой предводителей закончился предсказуемо — Лука мастерски обезоружил противника. После этого, турки сдались безропотно.

В капитанской каюте сидела в заточении красавица принцесса, ну не совсем принцесса, но золота, судя по ее платью, у ее папашки хватает на безбедную жизнь семьи. Девочка начиталась рыцарских романов или наслушалась песен менестрелей и грезила о большой и чистой любви. А тут Лука нарисовался, весь из себя крутой мачо и благородный рыцарь [50].

Прелести похищенной принцессы: в виде ее крепкого зада, широкого таза, нереально пышной груди огромного размера, моментально свели воеводу с ума. Ему хватило одного взгляда, что бы воспылать горячей страстью к итальянке. Князь чуть было не съехидничал, что тело импортной красавицы состоит из двух частей: жопы и сисек, но побоялся реакции воеводы на грубую солдафонскую шутку.

Андрей к стремительно вспыхнувшей страсти вчерашнего разбойника к юной красавице [51]отнесся отрицательно: мало того, что Лука больше чем вдвое старше девушки, так она, еще и католичка.

Девушка осталась без ума от Луки, особенно, выйдя из каюты и увидав своего освободителя, такого всего из себя мужественного, смелого, залитого чужой кровью, а главное повсюду фоном море, кровь и трупы, трупы, трупы врагов, и главное, поверженный разбойник домогавшийся девичьей чести — сейчас стоит поверженный у ног благородного рыцаря.

Тьфу. Воеводе же, тоже моча в голову ударила, от Клары Палиетты он не отходил ни на шаг. Околдовала она его что ли? Ладно бы Семена выбрала или Кулчука. Татарин-то хоть княжеских кровей, имел предка князя. Семен тоже ничего. Молодые, сильные и красивые парни! Нет, ей пердуна старого подавай (естественно все эти эпитеты Андрей произносил мысленно, с Луки станется обидеться и уйти от князя). Но Лука то же хорош! Такой крендель отчебучить!