Как Россия получила чемпионат мира по футболу – 2018 - Игорь Рабинер

И та же сверхактивность Кэмерона кого-то могла восхитить, а кому-то, напротив, показаться не более чем желанием наверстать упущенное. Пусть Бекхэм и приводил красивую аналогию с футбольными матчами, которые зачастую выигрываются на последних минутах, игра на поле и заявочная кампания – все же совсем разные вещи. И во втором случае фундамент под победу, как показала жизнь, закладывался куда раньше.

Хотя на букмекеров энергетика Англии произвела впечатление. Еще днем 1 декабря – даже в течение нескольких часов после того, как стало известно о неприезде Путина, – фаворитом, причем даже в британских конторах – являлась Россия. С небольшим отставанием шла Англия, с более весомым – Испания с Португалией. Это я тоже попросил прокомментировать Колоскова.

–  Не знаю, из чего исходят букмекеры, – ответил он. – Лично я исхожу из более реалистичных данных – проведенной нами работы. И она мне подсказывает, что мы на правильном пути. Ситуация остается благоприятной для нас, мне кажется, есть определенный задел. Правда, небольшой – один-два голоса.

Тем не менее вечером 1 декабря, около 23.00 по московскому времени, букмекерские расклады отчего-то резко переменились. В авторитетной конторе William Hill котировки на победу России резко возросли (то есть вероятность нашей победы сократилась) – до двух к одному. Испанцы с португальцами так и остались аутсайдерами – 5:1, а вот Англия вышла в явные фавориты – 11:8.

Теперь выясняется, что вся эта атмосфера воздействовала не только на нас, репортеров, но даже на Андрея Аршавина. Спрашиваю его:

–  Сами-то верили, что мы получим чемпионат мира? И если поверили, то в какой момент?

– (после паузы ) Честно? Я больше в это верил, когда находился вне Англии. И когда оставалось больше времени до самого голосования. А чем меньше оставалось этого времени – тем меньше, как мне казалось, шансов. Просто мало информации знал! Когда прилетел в Швейцарию, мне сказали, что у испанцев уже точно семь голосов. А англичане привезли того, этого, они знают тех-то и тех-то членов исполкома…

Я подумал: ох! А у нас ни связей нет, ни русскоязычной диаспоры в исполкоме – в отличие от тех же испанцев (смеется). Словом, сомнения были конечно же. С другой стороны, оттого и интереса больше. Это же соревнование: начинаешь – и уже очень хочется выиграть.

На мой взгляд, сами финальные презентации не так важны, как договоренности между функционерами, обязательства, которые страна заявляет перед ФИФА задолго до самого голосования. Но это не означало, что презентацию перед глазами всего мира не нужно отработать здорово, на максимуме. И мы готовились…

Колосков – человек куда более искушенный в аппаратных делах, чем Аршавин. И у него в отношении презентации возникло совсем иное ощущение:

–  В то, что мы выиграем, поверил после нашей презентации. Ей аплодировали все. И фильму про мальчика Сашу, и прекрасному выступлению Андрея Аршавина, и фантастической речи Елены Исинбаевой. В случае с выступлением Мутко на английском языке, бесспорно, сработал эффект неожиданности. Прежде он по-английски мог произнести не более двух-трех фраз, а тут – целая речь, сопровождавшаяся еще и шутками. Как только презентация завершилась, я увидел реакцию членов исполкома и с этого момента уже не сомневался, что победа – наша. Если кто-то еще немножко колебался, то после презентации больше всех оваций сорвали мы. Когда она закончилась, многие члены исполкома повернулись ко мне и показали даже не один, а два больших пальца вверх.

Вот так. Об этих речах, за каждой из которых крылась целая история, мы еще обязательно поговорим. А пока все-таки закончим с прогнозами.

Колосков:

–  Вообще-то результаты голосования я по сути предсказал еще три месяца назад. Ошибки оказались несущественными: думал, что мы наберем 12 голосов, а оказалось – 13 («незапланированный» голос принадлежал японцу Огуре), и полагал, что мы выиграем в третьем раунде, а не во втором. Причина этих мини-ошибок в том, что я не предполагал такого провала Англии. Он даже в страшном сне не мог никому присниться!

Вот вам и цена всей английской финишной активности. Еще одну деталь которой в разговоре со студентами факультета спортивного менеджмента ГУУ обнародовал Сорокин:

–  Сказать, за кого члены исполкома никогда и ни при каких обстоятельствах голосовать не будут – это да, они могут. А противоположное – совершенно исключено. Поэтому нам всем было непонятно, когда англичане накануне решающего голосования с уверенностью говорили о том, что семеро из 24 членов исполкома уж точно проголосуют за них. Откуда они эти цифры взяли, ума не приложу.

Впрочем, у них вообще много непонятного было – они, например, подозревали нас в некоем «сговоре» с Австралией. Хотя, если следовать элементарной логике, ну о чем нам с Австралией договариваться? У них же нет своего представителя в исполкоме ФИФА и, следовательно, нет голоса, который мог бы повлиять на общее решение. В общем, семь «английских голосов» благополучно превратились в два. И этим все закончилось.

Путин после того, как все закончилось, не скрывал, что первоначально мы фаворитами не были. Но к финальной презентации ими, можно сказать, уже являлись:

–  Мы анализировали ситуацию. Наши оценки были весьма приблизительными. В принципе на конечном этапе мы понимали, кто есть главный соперник. Первоначально, в ходе гонки, Англия была в лидерах. Но потом другие претенденты поочередно вырывались вперед.

Наша сторона исходила из того, что заявка «Испания/ Португалия» является серьезной угрозой. Но ведь это не секрет: к двойным заявкам в ФИФА относятся не очень хорошо. И это нас настраивало на победный лад. Я знаю, что сдвоенные заявки – это размытая ответственность, и обеспокоенность международных футбольных организаций нам понятна. Мы знаем о проблемах, которые связаны с предстоящим Евро-2012. Впрочем, я уверен: коллеги в Украине и Польше справятся со своими задачами.

Судя по тому, что в момент, когда эта книга подписывалась в печать, на 6-летний теперь президентский срок выдвинут сам Путин, всю работу по организации ЧМ-2018 предстоит вести тому самому человеку, который этого турнира так упорно добивался. И добился.

Вечером 1 декабря, после ужина, российская делегация собралась в одном из номеров цюрихского отеля, в котором остановилась. «Часа два-три точно», – говорит Аршавин о том, сколько времени занял, по выражению Сорокина, «генеральный прогон».

Колосков вспоминает:

–  Там была очень хорошая, спокойная атмосфера, никакой нервозности. Все регулировали два человека – Шувалов и художник-сценограф Борис Краснов, который выступал в качестве режиссера. По-моему, если что-то и немножко поменяли, так только очередность выступлений. И, если не ошибаюсь, немножко подкорректировали речь Шувалова, которая показалась всем нам слишком длинной. Попросили его на две-три минуты сократить.

У Аршавина несколько иной взгляд:

–  По ходу той репетиции много всего менялось, какие-то мнения постоянно высказывались. Потому что люди в принципе в первый раз собрались все вместе – и хотели сделать как можно лучше. Чуть менялись и сами тексты речей, и «заходы» в них. Люди местами менялись, так как должна была не Лена Исинбаева, а Анна Нетребко выступать. Нельзя было автоматически отдать ее речь Лене, поскольку одна – оперная певица, а другая – прыгунья с шестом. Для Исинбаевой и собственную речь свою надо было написать, и поставить ее в общий ряд так, чтобы она выглядела органично. Это был целый процесс, людей было много, каждый из них имел свое мнение и высказывал его.

Мне понравилось, как вел себя Шувалов. Говорил мало, но все – по делу. Когда развернулась дискуссия о том, как надо выстроить презентацию, у Шувалова было свое мнение по определенным вопросам, которое немножко шло вразрез с тем, что готовилось изначально. С одной стороны, имелась концепция, которую люди вели все эти два года, с другой – у Игоря Ивановича был свежий взгляд. Речь шла о нюансах, которые, может быть, не были видны зрителю и в конечном счете ни на что не повлияли.

И он сказал: «Я ответственен перед премьером. Давайте делать так, как я хочу, беру ответственность на себя». Не давил, не кричал, просто спокойно объяснил свою позицию. Мне понравилось, что человек не побоялся вслух сказать, что берет ответственность на себя. Он же сделал это не для того, чтобы я потом об этом рассказал – и не знал, что об этом книга будет написана! Более того, итоговый результат был Шувалову в тот момент неизвестен, и кто знает, как могло все обернуться…

Если столько обсуждений – о чем говорил Аршавин – было на «финишной прямой», то легко представить, какой вал вариантов финальной презентации рассматривался в «России-2018» изначально. И каким вкусом и чувством меры должны были обладать люди, принимавшие окончательное решение. Можно ведь было это в такой приторный лубок превратить…