Счастье - Ким Чжэгю

Коллеги по институту, готовясь отступать, еще утром зашли к нему, пригласили ехать вместе с ними, но он разочаровал их — отказался. Конечно, у него на то были веские причины — дети. Он беспокоился и о младшем сыне, который добровольно записался в ополчение, и о старшем, работавшем в научно-исследовательском институте при американской армии.

Сам Хо Герим окончил Сеульский медицинский институт и лелеял мысль со временем сделать своего старшего сына Хо Сончжэ знаменитым врачом, который нследовал бы его дело. Он даже хотел отправить сына ка учебу в Америку, однако у него недоставало средств осуществить свой замысел. Однажды Хо Сончжэ сказал отцу, что американский научно-исследовательский медицинский институт принимает по конкурсу корейцев в качестве переводчиков и ассистентов и что он решил пойти туда попробовать свои силы. Его прельщала возможность познакомиться с американской медициной. Профессор одобрил это намерение.

Сначала Хо Сончжэ учился в Пусане, затем его куда-то перевели. С тех пор от него не было никаких вестей, словно он в воду канул. Началась война, наступления чередовались с отступлениями, возникли беспорядки, вызванные войной, а о сыне ничего не было известно. Беспокойство ни на минуту не покидало профессора. Но вот Сеул захватили американские войска, и у него появилась надежда что-либо узнать о судьбе сына. Вполне возможно, что именно это обстоятельство удержало его и он не отступил на Север. К тому же он надеялся, что его-то уж не тронут — он будет лечить солдат южнокорейской или американской армий так же, как лечил еще недавно солдат Народной армии Севера…

Он провел эту ночь без сна, не сомкнув глаз. Наступало утро. Вскоре в кабинет вбежала испуганная младшая дочь Хёнми.

«Папа, — заговорила она взволнованно, — американские солдаты установили на песчаных дюнах у реки пулеметы и расстреливают там людей. Рассказывают, что убили студента из соседнего дома».

«Это война, доченька. На улице неспокойно, больше не выходи из дома».

Профессору уже было известно, что солдаты американской и южнокорейской армий успели расправиться с тысячами сеульцев. Сеул буквально утопает в крови. И он, врач, работающий во имя сохранения жизни человека, возмущался чудовищными злодеяниями американских агрессоров. Он никак не предполагал, что люди, называющие себя носителями «американской культуры», дойдут до таких зверств.

После полудня в дом профессора пришел южнокорейский офицер. Хо Герим лежал на диване и даже не подумал встать. На лице офицера появилась ироническая ухмылка.

«Любопытно, у кого это профессор Хо Герим надеется найти защиту, что позволяет себе подобную дерзость? И потом, может ли врач оставаться в бездействии, когда солдаты нашей армии страдают от ран? Уж не думает ли он, что это сойдет ему с рук?» — Офицер сознательно говорил очень громко, чтобы его слова слышала и хозяйка дома.

Профессор даже не пошевелился. Как он мог лечить их? Это же кровожадные звери. Они уже истребили тысячи невинных людей! Человеческую жизнь они ни во что не ставят! Нет, он не пойдет к ним.

Офицер ушел, так и не получив согласия профессора. А профессор все более утверждался в мысли, что чистые руки врача не могут врачевать безжалостных солдат, без колебаний совершающих злодейские убийства. Как непохожи солдаты Народной армии на эту ужасную солдатню!

На следующий день из военного комиссариата пришла повестка. В угрожающем тоне профессору предписывалось явиться в военный лазарет. Он не явился. Прошел еще день.

В этот день поздно вечером профессор лишь проглотил несколько ложек риса и сел за письменный стол. Выдвинув ящик, он достал несколько книг, оставленных ему при отступлении Чо Гёнгу и Дин Юсоном. Он с удивлением заметил, что начинает тосковать по этим людям, да и вообще по всем, кто отступил на Север. И эта тоска с каждым днем все более усиливалась, особенно тогда, когда в городе начались массовые расстрелы. И чтобы хоть как-то унять эту тоску, он по вечерам садился за оставленные ему книги. Разумеется, он их уже читал в свое время, но сейчас почему-то его все время тянуло именно к этим книгам, хотелось их перечитывать. Устроившись поудобнее, он погрузился в чтение. Вдруг раздался стук в ворота. Сперва еле слышный, потом более громкий. Он испуганно захлопнул книгу, встал и прислушался. Кто-то снова постучался. Он услышал, как жена отворила входную дверь и спросила:

«Кто там?»

«Мама, это я, Сончжэ», — донесся еле слышный голос.

Профессор вышел из кабинета и торопливо спустился по лестнице вниз.

«Кто? Сончжэ? Это ты, сынок?» — возбужденный голос жены уже звучал во дворе.

Профессор выглянул во двор. В проеме ворот, освещенный светом из комнат, в форме солдата американской армии стоял сын. На лице его застыл страх.

Жена профессора быстро впустила его во двор.

«Сынок! Ты откуда?» — спросила она.

«Мама, тише. Войдемте скорее в дом».

Хо Сончжэ боязливо оглянулся, обнял мать за плечи и поспешно вошел в дом. Профессора охватило беспокойство — кажется, с сыном что-то стряслось.

«Отец дома? Мне надо его видеть», — торопливо сказал Хо Сончжэ.

«Дома».

«Он, наверное, в кабинете?»

Но профессор уже шел сыну навстречу.

«О, Сончжэ!»

«Здравствуйте, отец! Ну как вы тут?»

«Пока со мной ничего не случилось. А что? Пойдем ко мне в кабинет, там и поговорим». — Профессор взял сына под руку и повел наверх.

Они поднялись на второй этаж, а тем временем жена и старшая дочь Хёньян уже гремели посудой на кухне, готовя что-нибудь поесть.

«Ты еще работаешь у американцев?» — спросил сына профессор, когда они пришли в кабинет.

«Да».

«Ну, и как? Хорошо у них поставлена военная хирургия?»

Правда, зная, что творится в городе, профессор не надеялся услышать что-либо интересное, но ему хотелось узнать мнение сына об американских медиках, с которыми тому пришлось работать.

«Отец…» — с отчаянием начал Хо Сончжэ, но, не закончив фразу, встал, подошел к окну, раздвинул занавески и выглянул на улицу. Он весь дрожал от страха.

«Что с тобой, Сончжэ? Что случилось?»

«Отец, я ведь был в изоляторе в американском военном лагере и сбежал оттуда. Если американцы узнают, где я, меня сразу арестуют».

«В изоляторе? Что это значит? За что ты попал туда? За какие преступления?»

«Я вам сейчас все расскажу, отец. У них в институте корейцев используют как подопытных животных, на них проводят различные опыты, прививают им инфекционные болезни. Большинство гибнет, им вводят, например, бациллы, вызывающие газовую гангрену, и гниющие конечности безжалостно ампутируют. Берут у здоровых различные органы и используют их для лечения своих раненых. И меня как свидетеля их тайных преступлений изолировали. Они боятся, что их варварские опыты получат огласку, и, видимо, решили и меня ликвидировать. Поэтому я…»

И Хо Сончжэ подробно рассказал обо всех ужасах, свидетелем которых невольно был. Он говорил прерывисто, с паузами, голос его дрожал — его лицо дышало ненавистью к американским палачам и отвращением к самому себе.

«Отец, достижения американской медицины оказались химерой. Я сделал неправильный выбор и больше не мог обманываться, насиловать свою совесть, поэтому я и сбежал. Но, кажется, мне пришел конец». — Хо Сончжэ заплакал. Он плакал и от злости, и от бессилия.

В мрачном молчании профессор выслушал рассказ сына. Его морщинистое лицо подергивалось в нервном тике. Вот так хваленая американская медицина! Палачи, а не медики!

Профессор надолго задумался. Кажется, он жил до сих пор в своей «башне из слоновой кости» слишком беспечно. Общественные коллизии не задевали его, он их сторонился. Его интересовала только наука. Но теперь и этому, видимо, приходит конец. Он почувствовал какую-то душевную опустошенность. Потом его охватила злоба. Что же это происходит! Всюду льется кровь! Гибнут невинные люди. А какие страшные злодеяния совершают американцы, о чем рассказал ему сын.

«Отец, что мне делать? Где спрятаться?»

Отчаяние, сквозившее в голосе сына, острой болью отдавалось в груди профессора. Что же сыну посоветовать? Профессор не успел ответить — у дома, заскрипев тормозами, остановились американские джипы. По воротам, затем по входным дверям бесцеремонно застучали ногами. Хо Сончжэ заметался по комнате.

«Отец, это американцы! Они следили за мной…»

Охваченный страхом Хо Сончжэ дрожал как осиновый лист. Профессор силился сохранить хладнокровие, он хотел с достоинством встретить незваных гостей. В кабинет ворвался американский офицер, следом за ним вбежали полицейские. Они окружили Хо Сончжэ и профессора.

«Что это значит? Как вы ведете себя в чужом доме? Я профессор медицины…»

Профессор старался держаться независимо, однако офицер даже не удостоил его ответом. Он положил руку на плечо Хо Сончжэ.