Загадка Скалистого плато - Юрий Ясько

— Отдыхать некогда, надо позвонить Вермишеву…

Но сперва она набрала номер Туриева, трубку не взяли.

Дмитрий Лукич произнес привычное:

— Вермишев слушает.

Елена, торопясь и сбиваясь, поведала ему о тетрадях Зубрицкого. Дмитрий Лукич сказал, что сию же минуту выезжает к Туриевым.

В прихожей он долго тряс руку Евгении Дорофеевны, извинялся, что никак не смог выбрать время, чтобы приехать просто так, в гости: «работа, работа».

— Едем со мной, — наконец, обратился он к Дроздовой.

— У нее голова болит, с дороги она, — вступилась Евгения Дорофеевна.

— Мы не надолго. Туриев подъедет минут через пятнадцать, в моем присутствии Елене Владимировне будет легче объясниться с Борисом, я правильно говорю?

— Дроздова тоже хочет работать следователем, — Евгения Дорофеевна всплеснула руками.

…Борис, увидев Дроздову в кабинете, резко остановился у двери, словно его толкнули в грудь. Елена Владимировна подошла и, не стесняясь Вермишева, на миг прильнув к нему, прошептала:

— Сейчас все поймешь…

Дмитрий Лукич молча положил тетради Зубрицкого на стол, попросил Туриева познакомиться с ними. Борис листал, читая подчеркнутое. Не долистав до конца, пробормотал:

— Если мне не изменяет память, — это учебник профессора Лосева. Он его написал в тридцать четвертом году, будучи двадцати двух лет.

— Ты не ошибся. Посмотри на последнюю страницу.

«Сей учебник переписан слово в слово со всеми графическими материалами студентом Алексеем Зубрицким. Закончен труд, завещанный наукой геологией», — прочитал вслух Борис. — Ну и что? Откуда это?

— Из Заволжска, Борис, — ответила Дроздова.

Борис слушал ее, мрачнея все больше и больше. Со всей ясностью перед ним встала картина: Васин ушел, Васин скрылся.

— Ты абсолютно уверена в том, что это, — Борис положил ладонь на тетради, — написано рукой Васина?

— Уверенность утвердится только после экспертизы. По дороге сюда мы заехали в трест, взяли отчет, над которым работали Дроздова и Васин. Пояснительная записка написана рукой Васина. Сравни. — Вермишев закурил было, но тут же погасил сигарету.

— Н-да, сходство поразительное.

— Теперь… Погляди на этот снимок, это — отец Зубрицкого Алексея.

Борис взял лупу, рассматривая снимок. Что-то неясное шевельнулось в мыслях, но он отбросил: еще этого не хватало!

— Что в Рудничном?

— Пост у тропы на Скалистое плато снят. Но наблюдение ведется посредством оптических приборов, в том числе — прибора ночного видения, — Борис скосил глаза на Елену. Вермишев понял его, добродушно проговорил: — Можно при Елене Владимировне, она, так сказать, наш коллега.

— Участковые всех горных поселков обеспечены фотографией Зарова… Однако я считаю, что Заров поднимется на Скалистое плато с юга. Так что мое восхождение туда с повестки дня не снимается. Аргументы уже приводил, повторяться не хочется.

Дроздова слушала Туриева, подавшись вперед. В ее глазах — растерянность. Она ощутила всю меру опасности, которой подвергнет себя Борис, отправляясь один на Скалистое плато. Но сказать она не имеет права — не ей вмешиваться в работу работников прокуратуры.

Вермишев хмыкнул:

— Вот что… Подождем возвращения Васина. И еще… Свяжусь с отделениями милиции соседней республики, пусть установят контроль над тропами на плато с юга.

— Там десятки троп…

— Подождем дня два: если никаких результатов не получим, — поднимешься на Скалистое плато, конечно, будем тебя страховать. Можно допустить, что Заров за многие годы так изучил все подходы к нему, что тягаться с ним нам не с руки.

— Логично.

— Я — в телетайпную. — Вермишев грузно поднялся со стула.

Борис и Елена, оставшись вдвоем, молчали. В Борисе росло глухое раздражение. Елена нерешительно дотронулась до его руки. Он не отдернул ее, но сделал такое движение, словно по его телу прошел озноб. Елена подошла к нему со спины, обхватила сзади за плечи, прошептала:

— Я все время думаю о тебе… Ты очень устал — по тебе видно.

Борис снял ее руки с плеч, вместе со стулом повернулся к ней лицом, горячо проговорил:

— Разве можно так поступать с человеком, который тебя любит?

Дроздова, широко раскрыв глаза, взяла его лицо в свои ладони.

— Я люблю тебя! — повторил он, — и требую, чтобы ты это осознала!

— Мне так хотелось услышать от тебя это слово: люблю…

Елена вдруг звонко рассмеялась.

— Вот уж никогда не думала, что признание в любви может состояться в кабинете про-ку-ро-ра! И что дальше?

— Сегодня же напишем заявление в ЗАГС. Согласна?

— Разве ты до сих пор не понял, что я давно согласна. Товарищ Туриев! Лично я поняла, когда сдала номер в гостинице и пришла к вам.

— Но тебе понравилась моя мама.

— Не спорю. Она родила такого сына, как ты.

Дверь в кабинет с треском распахнулась, Вермишев стремительно, что было несвойственно ему, подошел к столу, посмотрел на Бориса, помотал головой, словно отряхивая поразившее его видение, и сказал:

— Что случилось, Туриев? У тебя глупейшее лицо.

— Все в норме, Дмитрий Лукич. Просто вам придется быть сватом.

— Что такое?

— После завершения дела, поедете в Рудничный уговаривать Дроздову выйти за меня замуж.

— Почему — в Рудничный? Она живет, по-моему, у вас.

— Принято невесту увозить из ее дома, а Лена прописана в общежитии геологоразведочной партии.

— А я сейчас спрошу: Елена Владимировна, вы согласны стать женой Бориса Туриева?

— Да.