Русский флаг - Александр Борщаговский

- Нет! - резко сказал Изыльметьев.

Прошло два дня. Удалой не возвращался. А шестнадцатого августа утром Петропавловск взбудоражила тревожная весть: с Дальнего маяка сообщали, что далеко в море видна эскадра в составе шести судов, направляющихся к Авачинской губе.

Сигнал повторялся неоднократно.

Сомнения быть не могло - пришел враг, хотя кажется невозможным, чтобы в этот солнечный день за сине-золотой завесой, за малахитовыми горами, в спокойном, добродушно-ворчливом море таился враг.

Смотритель Дальнего маяка настойчиво повторял:

"В море вижу неизвестную эскадру из шести судов".

К Н И Г А В Т О Р А Я

______________________________

ВЫСТРЕЛ

I

Как только стало известно, что у входа в Авачинскую губу появились четыре фрегата, бриг и пароход, Завойко приказал созвать на экстренный совет капитанов судов, командиров батарей и других лиц, ответственных за оборону порта. Офицеры собрались в гостиной губернаторского дома.

В доме как-то необычно громко хлопали двери. По коридору сновал Кирилл; он то и дело сходил с высокого крыльца, бочком, по-стариковски, и сносил вещи на траву.

На этот раз Завойко изменил своей излюбленной манере говорить, расхаживая по комнате. В генеральском мундире, тесно охватывавшем его сухонькую фигуру, он стоял за столиком рядом с Изыльметьевым, и, посматривая в открытое окно, за которым шумел тополь, рисовал подробную картину обороны порта. Неприятель может попасть в гавань не иначе, как только перешагнув через загораживающую вход "Аврору", уничтожив ее и заградительный бон. Защитников порта восемьсот тридцать семь человек: двести восемьдесят четыре - экипаж "Авроры", шестьдесят - "Двины" и сухопутный гарнизон до пятисот человек, считая волонтеров. Наберется еще и небольшая партия охотников-камчадалов.

- Сила немалая, всего до девятисот человек, - сказал Завойко, - о ней прежде здесь и помыслить нельзя было...

Тревожно ударил церковный колокол. Завойко остановился, прислушиваясь. По кивку Изыльметьева Пастухов выскользнул из гостиной с намерением узнать, что случилось.

- Но и неприятель обманул все наши ожидания, - продолжал Завойко, поглядывая на дверь. - Еще вчера многие считали невероятным, чтобы англичане послали в наше захолустье хотя бы одно крупное военное судно. Я, впрочем, держался другого мнения. Но, признаюсь, господа, и я был поражен известием о столь многочисленной эскадре. Четыре фрегата! Вы знаете, как многолюдны их экипажи, каковы их экипировка и снаряжение. - Здесь он сделал паузу, взглянув на вернувшегося Пастухова, по спокойному жесту которого все поняли, что в заливе ничего не изменилось. - Противу нас двинуто больше двухсот орудий - сила, превосходящая оборону порта по крайней мере в три-четыре раза, - спокойно подсчитывал Завойко. - Большая часть орудий на англо-французских судах - обычно бомбические и мортирные, а их стрелковые партии вооружены штуцерными ружьями. Это создаст большие трудности при отражении десанта. Я не спрашиваю вас, как нам быть, защита отечества - священный долг каждого, и пока мы живы, пока жив хоть один матрос, русский флаг не будет спущен. - Он сурово сжал брови и, заканчивая, произнес убежденно: - Пусть они познают, что от России тогда только отпадает земля, когда на ней не остается в живых ни одного человека! Я жду от вас, господа, советов и пожеланий.

А в коридоре за стеной не смолкал шум, которого, впрочем, почти не замечали поглощенные делами участники совета. Там шли сборы: проносили корзины с провизией, чемоданы, увязанные постели и теплые вещи на случай ночных заморозков. Слышались суетливые шаги, детский плач, ворчание Кирилла. Семья Завойко и другие чиновничьи семьи отправлялись в селение Авача, а оттуда на хутор Губарева, в двенадцати верстах от Петропавловска. Денщики и вестовые были расписаны по местам и ушли, оставив Юлию Егоровну с детьми на попечение старика Кирилла, Насти и, как всегда, пьяного повара.

Первым поднялся капитан-лейтенант Тироль, коротким движением одернув и без того хорошо сидевший на нем мундир. Ему не хотелось говорить, но он сидел рядом с Завойко и, заметив, что Изыльметьев и Мровинский смотрят на него выжидающе, невольно поднялся.

- У нас еще нет окончательной уверенности в том, - начал он, скрывая нерешительность за холодностью тона и отчетливой артикуляцией, - что эскадра, находящаяся в море, неприятельская. Известно, что командор Перри с эскадрой Соединенных Штатов в составе линейного корабля "Вермонт", трех пароходов-фрегатов и шести других судов отправился к берегам Японии, намереваясь принудить императора к подписанию торгового договора. Возможно, на обратном пути командор Перри с частью эскадры решил нанести визит Камчатке. Наконец, это могут быть и суда эскадры Рингольда-Роджерса...

Мысль Тироля явно не находила ни у кого поддержки. Офицеры понимали, что Перри не мог так быстро закончить переговоры с японцами: церемонии, которыми приближенные сейгуна* и японского императора обставляли международные приемы, требовали многих недель. А Рингольд-Роджерс недавно оставил берега Камчатки и, как стало известно, намерен проникнуть в устье Амура. Тироль почувствовал, что офицеры несогласны с ним, и поспешно заявил, что распоряжение господина губернатора, рекомендующее женщинам и детям укрыться в окрестных селениях, вполне своевременно: "Бомбические снаряды и конгревовы ракеты могут быстро уничтожить дома, состоящие из дерева и сухой травы..."

_______________

* Сейгуны - начальники вооруженных сил страны, фактические правители Японии на протяжении многих веков, до 1868 года.

Но еще прежде, чем он закончил, раздался условный стук в дверь, и Завойко, оставив Изыльметьева продолжать совет, вышел проститься с семейством.

У крыльца его ждала Юлия Егоровна с гурьбой детей. Она казалась спокойной, но именно в этом спокойствии, в несвойственной Юлии Егоровне медлительности движений и выражалась охватившая ее тревога. Завойко знал это хорошо.

Перецеловав детей, он обнял жену. Ее голова легла на грудь мужа, лоб уперся в холодную пуговицу.

- Прощай, - тихо сказал Завойко. - Если судьбе угодно не дать нам свидеться, то вспомни, что и жизнь долга ли. Не плачь. Останусь жив увидимся, не останусь - детей сохрани, чтоб были люди честные и верно служили России.

Завойко гладил жену по голове, по плечу, и Юлия Егоровна, постояв немного, справилась с охватившей ее тоской.

Простившись с Настей и старым денщиком, Завойко взошел уже было на крыльцо, как услышал голос старшего сына Георгия.

- Матушка! - закричал Георгий. - Оставьте меня здесь! Отец остается один... С вами все...

- Георгий! - остановил его Завойко. - Ты опора матери, как можно оставить ее одну?! Ступай с матерью.

Георгий стоял молча, насупившись. Привязанность к матери боролась в нем с мальчишеским интересом к предстоящим сражениям. Но он хорошо знал отца. Тот редко менял свои решения, а тут и вовсе никакой надежды на это быть не могло. Подхватив одну из корзин, он поплелся за матерью, думая о том, что книжечка, лежащая в его кармане, в которой срисованы все условные знаки маяков, будет бесполезна на хуторе Губарева. Больше всего он завидовал мальчишкам-кантонистам, назначенным помогать орудийной прислуге при подноске "картузов" - шелковых мешочков, наполненных порохом.

Пока Завойко прощался с семьей, в совете были высказаны опасения, сумеют ли защитники порта отразить нападение.

Поручик Гезехус, назначенный командиром Озерной батареи, строительство которой все откладывалось, был в дурном настроении. Белесый, с глазами навыкате, он, как обычно, начал заикаться от волнения.

- Батареи номер шесть не существует, господин капитан-лейтенант, доложил он. - Свезены пушки, и только... К-какие пушки? Четыре восемнадцатифу-фун-товые, лю-лю-безно предоставленные капитан-лейтенантом Васильевым. Батарея не имеет вала. Абсурд! У наших людей кремневые ружья, заряжающиеся с дула. Бьют на триста шагов. А неприятель? - Гезехус выразительно поднял плечи и развел руками. - Для нас б-будет...

- Вы предлагаете сдаться? - оборвал его Изыльметьев.

Мровинский сжал до боли в суставах сплетенные руки. Капитан "Авроры" сегодня злил его. Нехорошо прерывать человека, которому и без того трудно говорить. Всегдашняя замкнутость Изыльметьева нравилась Мровинскому, за нею виделись ему непременно привлекательные черты. Сегодня Изыльметьев переменился: чувствовалась какая-то грубоватость и прямолинейность, прежней хмури как не было.

- Я готов д-драться, не щадя своей жизни! - Гезехус опустил руки по швам и стоял навытяжку. - Надобно возводить несуществующую б-батарею.

Испытывая вспыхнувшую неприязнь к Изыльметьеву, инженер-поручик Мровинский заговорил бесстрастно, суховатым голосом педанта:

- Отсутствие нарезных ружей неизбежно скажется на обороне. В этом нельзя сомневаться. Уже около ста лет в Камчатку посылают только те ружья, которые негодны к делу. Хорошей артиллерии мало. Некоторые пушки скорей сделают вред нашей прислуге, чем неприятелю. Несчастный, безответный край... - Впервые за три недели жизни в Петропавловске, без сна, без отдыха, он почувствовал смертельную усталость, граничившую с апатией.