Привычка ненавидеть - Катя Саммер

Он уедет, а я отпущу. Если нам не суждено быть вместе, то мне придется это пережить. Ромео и Джульетта, Бонни и Клайд, Селена Гомес и Джастин Бибер… Всех их ждал плохой конец, несмотря на, казалось бы, очевидную любовь.

— Ты должен согласиться.

Я не успеваю продолжить, потому что Ян огрызается.

— Не уговаривай меня свалить, будто тебе понравится разгребать здесь все дерьмо одной. При том что ты сама собиралась уехать.

— Не сейчас, — это честно. Сейчас у меня впереди два года учебы, так и не открытое письмо от издательства на почте, которое начинается с поздравлений, и… папа. Они с мамой как раз должны были вернуться домой сегодня. — Сейчас я не могу, — говорю честно.

Кстати, об издательстве. Я была очень удивлена обнаружить письмо от них, когда залезла в электронную почту, но до сих пор не прочитала его. Рука не поднимается открыть, прямо как тот самый долгожданный подарок, найденный с утра под елкой. А вдруг там совсем не то, о чем я думаю? Вдруг это меня разочарует или разозлит? Как потом притворяться, что все в порядке, когда было столько надежд?

Но если это то, о чем я думаю, то полагаю, Вика отправила им наши с ней работы — на всплывающем окне в ноутбуке было видно, что меня благодарят за присланный материал, который я естественно не посылала (струсила, так и не нажала кнопку «отправить»). И я честно хотела написать Медведевой, спросить ее, может быть, даже поблагодарить, но… нет. Я все еще не готова. И не хочу быть готовой. Я не такая распрекрасная, какой Ян меня считает, я не умею легко прощать.

— Слушай, — он отодвигает меня и сжимает ладонями мои щеки, из-за чего я чувствую себя толстым мишкой, — выкинь из головы всю эту дрянь о том, что нам не суждено быть вместе.

Чего? Откуда он?..

— Я много думал обо всем. Смотрел под разными углами и… Признайся твой отец, это ничего бы не изменило для нас с мамой, но точно сделало бы тебя несчастнее. А я все также злился бы, отыгрывался на тебе из-за него. В один момент, скорее всего, сорвался бы, и история повторилась. А будь все хорошо, будь мама жива… Наверное, к концу лета я бы не выдержал подглядывать за тем, как ты загораешь на заднем дворе, думая, что меня нет дома, и…

— Похитил меня, запер у себя в спальне и воспользовался секретным оружием? — шучу я, чтобы не заплакать, а Ян сводит брови, пытаясь сохранить серьезность, присущую разговору, но улыбка уже растягивает его рот. — Прости, я не сумела смолчать.

— Детка, я знаю, что мой язык — это твой наркотик.

— Боже, только не начинай про личный сорт героина, ты выучил все цитаты из фильма?

— Лишь самые тупые.

— Я запрещаю тебе смотреть вторую часть без меня!

Мой палец застывает у Бессонова перед носом. Тот как-то неожиданно клацает челюстью и прикусывает его, а затем мы дружно смеемся, надрывая животы и легкие.

— Иди ко мне, — он снова раскрывает объятия, и я в них тотчас падаю. Забираюсь к нему на колени, прижимаю ладонь к груди, чтобы слышать биение сердца, утыкаюсь носом в его шею. — Я бы сдался. Ты бы меня дожала своим несносным характером, и я бы обязательно трахнул тебя. А потом еще и еще…

Он улыбается мне в волосы, тихо бормочет какую-то ерунду и целует в макушку.

— Наверное, я был готов к тому, что она уйдет, — теперь его голос снова похож на загробный — глухой, низкий и даже немного хрипловатый. — Мне все еще хреново, но, наверное… да. За эти три месяца я будто свыкнулся с мыслью, как бы не отрицал.

Я киваю, хотя здесь не нужен мой ответ.

— И я уеду, — все-таки говорит он, выжимая из меня слезы. — Я не собираюсь играть с отцом в дочки-матери и на расстояние выстрела не подойду к его выводку, но нога… — Ян покачивает гипсом над полом. — Это и правда нужно исправлять. Не хочу быть калекой и хромать целый год.

— Ты просто боишься, что не догонишь меня, если я от тебя убегу? — пытаюсь я заигрывать, потому что, если перестану нести всякую чушь, разревусь в голос.

— Убежишь. Конечно, — цокает он, а затем меняет тон на обольщающий. — Прикую наручниками к батарее и применю оральный секс. Будешь еще умолять не выпускать тебя из дома.

— Мечтай.

— Ах вот оно как! — возмущается, посмеиваясь, и атакует щекоткой мои ребра. Я дергаюсь, кричу, а после все еще пытаюсь отдышаться, когда он продолжает добивать меня: — Нужно понять, что делать с домом. И с детейлингом, кстати, это хорошие деньги.

— А как же предложение играть в…

— Я получил травму, совенок, — левый уголок его губ подпрыгивает вверх, и на мгновение на щеке появляется милая ямочка. — Давай будем честны: восстановиться за такой короткий срок практически невозможно. А даже если я и наберу форму, не факт, что они все еще будут меня ждать. Поэтому нужен план Б. И согласно нему я не могу быть одноногим калекой, как твой детектив, книги о котором ты переводишь.

Я резко поднимаю на него глаза.

— Ты читал?

Я полагала, что меня очень тяжело удивить, но Ян…

— Конечно, ты ведь так вкусно рассказывала про него, — он наклоняется и тянет носом у моих волос. — Жду, кстати, продолжения, ты давно не обновляла главы.

— Было немного не до этого, — еле слышно говорю я, и он отвечает мне глубоким вздохом.

— Мы улетаем рано утром.

— Я приду проводить тебя.

— Нет, не надо, — от его слов сердце пропускает удар. Черт, оно вообще забьется снова? — Я не хочу прощаться, потому что это ни хрена не прощание. Я не знаю, задержусь ли там. Может, завтра уже вернусь, и тебе вновь придется терпеть мою рожу.

— Хорошая рожа, что с ней не так? — я закатываю глаза, а Ян сжимает руки на моей талии и еще ближе притягивает к себе, хотя между нами и без того нет лишних миллиметров.

— Мы увидимся. Скоро. — Десять недель — это