Барабан на шею! - Сергей Панарин

– Замечательно… Вот он, мегафетиш славного Зингершухера! Великолепно…

Рамштайнт положил ладонь на кожу Барабана. Проникся не проходящим отзвуком-м-м-м-м… Слегка тюкнул указательным пальцем.

«Бум!» – выстрелил артефакт.

Посуда, находящаяся в кабинете, лопнула, а оконные стекла вылетели с жалобным звоном.

– Мощь! – ликующе воскликнул Рамштайнт.

Глаза его блестели, как две золотые монеты.

Лавочкин сморщился от боли, пронзившей уши.

– Чуете, барон, величие этой вещи? Все вдребезги, вы оглохли, а мне – хоть бы что! Стучащий получает все!

– Я забираю знамя. – Солдат показал в угол, где висела полковая реликвия.

– Конечно-конечно, договор есть договор. К чему мне недействующая тряпка, когда тут такое…

В кабинет вбежали громилы-охранники.

– А, опомнились, – хохотнул Рамштайнт, тряся щеками, и еще раз легонько стукнул по Барабану.

Бугаи схватились за головы. Коля аж присел: в перепонки словно иголки воткнулись.

– Проворонили посетителя, будете наказаны, – по-отечески сказал король криминала, занося палец для третьего щелчка.

Лавочкин, не в силах терпеть мучительную боль, метнулся к знамени, ухватился за полотно и пожелал оказаться там, откуда сюда попал.

– Бум! – бабахнул Барабан.

Парень успел вспомнить, что поврежденное знамя не способно перенести его в пространстве, и отключился.

Он был без сознания всего мгновение, за которое услышал знакомый чистый голос знамени:

– Рядовой, взбодрись! Я почти вернуло силу!..

Шум, громкий давящий шум.

Коля открыл глаза. Каморка с дверью, сундуком и синей стеной. Не рухнула, устояла… Но главное…

Знамя работало!

– У-у-ух… – Солдат застонал, трогая уши пальцами.

Что-то липкое, сырое… кровь.

Лечиться.

Лавочкин нащупал знамя, пожелал исцеления.

Шум исчез, голова просветлела. Коля вытер уши и щеки. Встал на ноги. Энергия переполняла его, хоть взлетай.

– Вот теперь вы у меня попляшете, – пообещал солдат всем подряд, аккуратно обернул торс знаменем и пролез через синюю стену обратно в пещеру Страхенцверга.

Глава 29.

Дерутся все, или Труппенплацский гамбит

Вход в незавершенный зал охраняли два стражника из свиты Белоснежки – бесстрастные люди в черных одеждах. В отсутствие хозяйки это были нормальные мужики – общительные, живые и вполне похожие на простых людей. Только сволочи.

– Жена у меня прямо как пчелка, – сказал первый.

– Что, работает с утра до вечера? – спросил второй.

– Нет, жужжит постоянно.

– Тогда тебе повезло, что мы вечно в разъездах. А то бы совсем довела…

Дверь за спинами охранников разорвало в щепки. Контуженные и исцарапанные стражи упали на пол.

Коля не скрывался. Звук взрыва в считанные секунды облетел пещеру Страхенцверга.

– Да, Марлен, я иду, – прошептал Лавочкин.

Мощь опьяняла. Солдат был подобен закодированному алкоголику, который вдруг сорвался в запой.

Забытое ощущение: «Я все могу».

Парень пожелал, и дверь восстановилась.

Но он шагал дальше, заставляя волшебные светильники зажигаться, будто при Хельге.

Выскакивающие к Лавочкину арбалетчики в черном засыпали на бегу, валились в кучу, а стрелы, выпущенные рефлекторным нажатием курков, Коля дотла сжигал в полете.

Солдат сошелся с Белоснежкой в трапезной.

От сонного заклинания она защитилась и пульнула в парня гранитной скамьей.

Он пожелал, чтобы скамья остановилась и устремилась к Марлен.

Девушка не стала упираться, просто отклонилась. Предмет с громким грохотом ударился о стену и раскололся на несколько кусков. Белоснежка запустила эти обломки в Лавочкина.

Коле надоело. Он захотел, и обломки рассыпались в пыль.

Марлен произнесла одно из своих коронных заклятий.

Перед ней вспыхнули три лиловых огненных копья. Они разлетелись в стороны и принялись кружиться, облетая Лавочкина. Девушка щелкнула пальцами. В следующую секунду копья неслись прямиком в голову солдата. Он повел бровью, и огненные орудия исчезли. Стекли в пол у его ног.

Затем парень, картинно воспарив, шибанул по противнице сгустком силы. Белоснежку прижало к стене. Чуть ли не до треска костей.

– Ты проиграла, – не соригинальничал Лавочкин.

И тут его слегка дернуло, и он снизился на несколько сантиметров.

Марлен отлипла от стены и упала на четвереньки.

«Что за хрень? – подумал солдат. – Как сказало знамя? „Я почти вернуло силу…“ Почти! Почти, идиот!.. Значит, вот он – предел возможностей. А ты дешевыми спецэффектами развлекался. Ну, все, кранты тебе, Колян».

Он пожелал спуститься. Знамя исполнило, но неуверенно, с покачиваниями и паузами. Когда до пола оставался метр, сила пропала. Лавочкин был готов и приземлился достойно.

Белоснежка, к счастью солдата, была занята собой: восстанавливала дыхание, сбивчивым шепотом заговаривала ломоту в суставах. Все-таки последний Колин удар получился неслабым.

Чуть подлечившись, Марлен подняла голову, отбросила волосы с покрасневшего лица. Встала.

– Хорошо, ты победил, хотя я ума не приложу, как тебе удалось вернуть штандарт…

Лавочкин не был заражен болезнью «расскажи все врагу в приступе победного самолюбования». Просто промолчал.

– …Но не будешь же ты бить в спину девушке, с которой спал? – сказала Белоснежка, бросила в Колю слабое оглушающее заклинание (на мощное у нее не осталось сил) и, не дожидаясь результата, опрометью кинулась к выходу.

Потерявший защиту солдат рухнул, словно подкошенный…

Сознание медленно возвращалось.

– Николас… Барон Николас! – звал Лавочкина знакомый голос. – Не время валяться, надо спешить на помощь твоему Паулю…

Парень открыл глаза.

В мутном пятне, маячившем над рядовым, он узнал лицо Тилля Всезнайгеля.

– Лежите, не дергайтесь, восстанавливайтесь, – велел вальденрайхский колдун, доставая из зеленой куртки прозрачный камешек.

Положил его на Колин лоб.

– Как вам мой тайник? Согласитесь, с моей стороны было весьма остроумно использовать секрет маленького народца.

– Угу…

– Я давно слежу за вами. Весьма потешное занятие, следует признаться… Я даже подсказал Шлюпфригу, где можно продать украденный у вас штандарт. Но это все комедия. Главное – серьезное. Благодаря вам мы выяснили, кто такая Белоснежка и куда девается железо. Поздновато, конечно… Надо же, племянница… Сев ей на хвост, я нашел ее резиденцию, где обнаружил много любопытного, что будет полезным в борьбе с ее хозяином – Дункельонкелем. Да, примите поздравления, вы их переиграли! Марлен надеялась с вашей помощью завладеть Барабаном Власти и просчиталась. Знали бы вы, как за этой вещью охотится Дункельонкель… Но теперь Барабан в надежных руках.

Всезнайгель поглядел на удивленное лицо солдата.

– Ах, вы полагаете, самый отпетый преступник Дриттенкенихрайха – это враг? Бывают такие войны, в которых складываются неожиданные союзы… На счету каждое королевство, каждый сильный игрок… И попробуйте-ка украсть у вора. Тем более с Рамшайнтом сейчас братец Иоганн.

Колдун говорил и говорил, а Коля не слушал. «Он с самого начала был рядом, но не дал знать, – думал Лавочкин. – Ловил на меня, будто на живца. Эх, Тилль, предатель…»

Солдату отчего-то вдруг вспомнился старый армейский розыгрыш, на который он попался во время первого дежурства на «тумбочке». Он только-только прибыл в ракетный полк и не знал фамилий всех офицеров. Этим и воспользовались сослуживцы-юмористы, дорвавшиеся до телефона соседней роты.

Зазвенел телефон. Дневальный по своей роте рядовой Лавочкин снял трубку и выслушал приказ: «Капитана Залипукина к телефону, вызывает подполковник Затычкин. Срочно!»

Солдат зычно вызвал капитана, уж командира-то своей роты он знал! Но не подозревал, что подполковник Затычкин – лицо вымышленное.

– Капитан Залипукин, срочно подойти к тумбочке дневального! – крикнул Лавочкин. – Вызывает подполковник Затычкин!

Разъяренный Залипукин едва не съел рядового с потрохами, к вящей радости роты. Ржали дня три, хотя Коле такой юмор казался излишне примитивным и обидным. Было здесь нечто нечестное, до грубости простое и вероломное.

Похожее чувство испытал солдат только что, когда Всезнайгель игриво признался, дескать, следит за ним чуть ли не от комнаты чертовой бабушки, откуда начался второй круг странствий рядового и прапорщика.

Камешек холодил Колин лоб, парень чувствовал: слабость и боль отступают. Лицо Тилля обрело резкость.

– Ну, вот, – колдун потер руки. – Вы порозовели, стало быть, пора двигаться дальше.

Он взял камешек.

– Ух ты! Вы выпили почти весь запас энергии моего кристалла!

Лавочкин рассмеялся:

– Не я, а знамя.

– Точно! – Всезнайгель стукнул себя по колену. – Полтора века прожил, а мелочи упускаю, как ребенок… Пойдемте, Николас.

Тилль помог солдату подняться. Голова чуть кружилась, но не от слабости, а скорей наоборот.