Песни/Танцы - Алексей Ручий

– Что-то прохладно становится…

– Ага, – Олег ежится, – лето кончается.

В подтверждение его слов на нас налетает холодный ветер и сгоняет с насиженного места. Поднимаемся по ступеням и идем вдоль реки.

Вечер медленно приближается к той точке, в которой ночь уже гораздо ближе, чем день. Я замечаю, что в последние дни темнеть стало раньше, а в этих широтах это первый и, пожалуй, главный признак приближающейся осени. Автомобили едут навстречу с включенными фарами. Ветер рвет облака, и где-то в просветах на Западе, в районе устья Невы и морского порта, небо окрашивается в цвет крови.

Лето умирает, тихо, без лишних звуков и пафосных прощаний. С деревьев слетают листья и собираются у чугунных решеток. Там листья умирают для того, чтобы потом стать снегом; а снег, в свою очередь, – травой по весне; трава же – дождями нового лета. Цикл – основа сущего, движение по кругу или же блуждания в лабиринте…

Мы продвигаемся вдоль Фонтанки, выходим к Невскому проспекту. Переходим Аничков мост и движемся в сторону Гостиного Двора. Там станция метро и развилка лабиринта. Мне в одну сторону, Олегу – в другую.

– Странно, – говорю я, – вроде встречались, чтобы пообщаться, а толком ни о чем и не поговорили…

– Так всегда бывает. Сам же говорил – кругом бессмыслица…

– Ага. Она самая. Поэтому все разговоры о пустом.

– Завтра просто надо рано вставать, так бы еще прошлись, может, еще что-нибудь обсудили…

Я смотрю на часы: около девяти вечера. Еще около часа добираться до дома.

– Ладно, в другой раз обсудим.

Подходим к метро, достаю сигарету – перекурить напоследок. Олег останавливается вместе со мной.

– Может, на выходных тогда встретимся еще? – предлагает он.

– Может, и на выходных…

– Тогда созвонимся.

– Ага.

Он протягивает руку, мы прощаемся. Олег исчезает, я стою и курю. Мимо меня течет поток людей – таких же, как я, не торопящихся с работы домой или же просто праздно шатающихся. Конец лета – еще не конец жизни, и эта самая жизнь потихоньку шевелится вокруг, создает движение и рождает иллюзии.

Кем еще мы можем быть? Заново родиться или стать… Неизвестно. Лабиринт вокруг нас, лабиринт внутри нас остается прежним, и его еще предстоит пройти.

Танец Восхождения

Итак, я начинаю восхождение. Последняя, решающая часть пути, предвестие конца. Позади – кварталы убийц, круги лабиринта. Впереди – ступени Зиккурата, горящие факелы, восковые лица. Что ты хочешь знать? Каких тайн коснуться и не потерять при этом рассудок? Какую цену ты заплатишь за это Знание?..

Я восстанавливаю в памяти цепочку событий: побег, погоня Следопытов, эпидемия, побег, убийцы, снова побег, Человек-с-головой-Быка, тени, слова, незримые собеседники, голоса… Что они говорили, зачем? Слова, вопросы, ответы… Есть ли универсальный ответ на все, без исключения, терзающие нас вопросы, включая этот? Вряд ли.

То, что я выжил и убежал, значит только одно: мой путь заканчивается здесь. Именно сюда я шел все это время, именно тут видел свое предначертание.

– Ты уверен, что хочешь подняться на вершину? – спрашивает меня жрец-хранитель у самого основания Зиккурата.

Я смотрю в его лицо, похожее на ритуальную маску. Он – жук-скарабей, не человек.

– Да.

– Ты знаешь цену?

– Предполагаю.

– Ты готов ее заплатить?

Готов ли? Наверное, нет. Но какая разница? Умру я или выживу – мне нужны ответы, без них – жизнь не привлекательнее смерти.

– Готов.

– Тогда иди. И не возвращайся.

Я не вернусь. Это я знаю точно. Гораздо точнее всего остального. Мой путь – моя книга, и Зиккурат – ее последняя страница. Логическим завершением, знаменательным концом будет мое восхождение. Что бы ни ждало меня на вершине.

Шаг, другой. Скрип песка под моими подошвами. Камни превращаются в пыль, время стирает все.

– Мы и есть – Время.

Это вновь голоса. Теперь они звучат во мне стройной песней – Песней Всех Песен.

– Мы есть Ничто.

– Время есть Ничто.

– Ничто есть Все.

– Все есть Иллюзия.

– Иллюзия есть Заблуждение.

– Заблуждение есть Основа.

– Основа есть Ответ.

Заклинание мертвых слов, воскрешенных внезапным отчаянием. Ты слишком часто впадал в это летаргическое состояние – ты привык, теперь ты не видишь разницы между живым и мертвым. Ты поешь, ты вторишь им – выворачивая легкие, разрывая диафрагму.

На стенах иероглифы, в голове – слова. Знаки, составленные в цепь. Цепь, расплетенная в звукоряд. Я пою и песней своей я славлю предвестие конца.

Мы живем во времена Апокалипсиса – не потому, что завтра рухнет мир, но потому, и только потому, что мира больше не существует вовсе – и никогда не существовало, он был лишь плодом нашего воображения – и вот сейчас, только сейчас к нам пришло осознание этой простой, но всеобъемлющей идеи. Я иду к своей цели, хотя какая это цель?.. Мое восхождение началось.

Разочарование – Песнь 6. Куплет 2

Когда-то мы смотрели на мир широко открытыми глазами, вполне заслуженно считая его ящиком Пандоры, красивой шкатулкой с волшебным секретом; теперь мы взираем на него с житейской скукой и каким-то привычным омерзением: по прошествии лет оказалось, что никакого секрета в нем нет, есть лишь порок и пошлость, прикоснувшись к которым мы сделались циничными прожигателями собственных жизней.

Я вспоминаю, как еще несколько лет назад собственное будущее представлялось мне куда более радужным. Казалось, что грядущее – прямой путь, сбиться с которого не представляется возможным. Нужно было только проживать день за днем, вдыхая и впитывая их, и медленно превращаться в божество…

Впрочем, в те времена так считал не один я, все жили подобными ощущениями. Люди брали кредиты, не задумываясь о том, как их будут отдавать, например. Покупали мебель в ИКЕЕ или болели за нашу сборную по футболу, которая творила какие-то невиданные чудеса на чемпионате Европы. Всем казалось, что вокруг праздник стабильности и светлого потребительского ликования. Даже антиподы радости – подростки-эмо, с их культом слез и грусти, которых тогда было пруд пруди, казались не более чем закономерным дополнением к этой картине всеобщего счастья.

Теперь все по-другому. Кредитный бум породил кризис, а лакированная стабильность обернулась житейским отчаянием. Люди устали от беспричинной радости, прямая дорога оказалась на поверку запутанным лабиринтом. И мы все заблудились.

Десять минут назад должен был приехать Олег. Но его нет и сейчас. Я смотрю на часы, смотрю вокруг. Люди куда-то бегут, торопятся. Достаю сигарету, закуриваю. Мне спешить некуда.

– Извините, время не подскажите? – ко мне обращается сухонький старичок в старой фетровой шляпе.

– Без двадцати двенадцать, отец.

– Спасибо. – Он семенит дальше, я продолжаю курить.

С Олегом мы договаривались встретиться в половину двенадцатого, но он опаздывает. Пробую набрать его мобильный, но из трубки мне отвечают, что абонент находится вне зоны действия сети. Значит, в метро. Надеюсь, что в метро, а не спит дома.

Курю, прогуливаюсь возле станции метро. Сегодня солнечно и тепло, хоть три дня назад и началась осень. В синем небе медленно тает белая полоса, оставленная самолетом, под ногами хрустят облетевшие листья. Осень – расплата за все наши летние грехи.

Олега все нет, я бросаю окурок в урну и перехожу улицу. На другой стороне – книжный магазин, я иду в него. В витринах яркие обложки свежих бестселлеров, приевшиеся имена и экстравагантные названия. Лауреат премии такой-то, попадание в шорт-лист «Букера» в таком-то году или что там обычно еще пишут?..

В магазине хожу мимо полок с книгами, изредка останавливаюсь – снимаю приглянувшийся экземпляр и листаю. Слова, слова, предложения… Мне кажется, что я один среди тысяч слов, окруженный ими, обложенный со всех сторон. Мертвые слова. Мертвые слова повсюду, везде, во всех книгах. У меня складывается ощущение, что где-то я это уже видел и чувствовал. Возможно, во сне, точно – во сне.

Внезапно в кармане начинает вибрировать мобильный, я возвращаю книгу на полку и выуживаю телефон из кармана. На экране высвечивается номер Олега. Наконец-то он объявился. Отвечаю:

– Да?

– Здорово! – кричит в трубку Олег. – Ты где?

Где я? Хотелось бы знать, где все это время был он.

– Я тут, – говорю первое, что приходит на ум.

– В смысле? Где это – тут?

Жаль, что люди не понимают все с полуслова и приходится объяснять. Объяснения загрязняют бытие.

– В книжном магазине, рядом с метро. Ты подъехал?

– Ага. Только что.

– Тогда сейчас подойду.

Убираю телефон и иду к выходу. Обойдемся сегодня без литературы. Тем более что все слова давным-давно мертвы, ибо мертвы произносящие их.

Перехожу дорогу, возвращаюсь к станции метро. Вглядываюсь в толпу, силясь разглядеть в ней Олега. Толпа понуро течет в два потока: один в метро, другой из него. Олега не видать. Внезапно мне на плечо ложится рука, я оборачиваюсь: