Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев

— Надо в росписях смотреть, матушка Императрица, — поддел Екатерину Панин, — худого рода, вестимо, сей князь, поелику в моем сознании не закрепился подвигами.

— Не первый раз, граф, — встречно уела продувного министра Императрица, — приходится мне самой проявлять заботу о фамилиях, мне подчиненных. Прошу вас на сегодня же от моего имени пригласить князя Владимира Анастасиевича Гарусова с супругою ко мне на послеобеденный чай. Без росписи сего визита в дворцовом журнале. Чай накрыть в беседке.

Екатерина отчего-то, по прихоти, видимо, бабской, как здесь говорят, захотела немедля встречи со старшим князем Гарусовым. Французский вольнодумец Вольтер бы назвал это интуицией владыки, да Вольтер много чего в своих письмах русской Императрице пишет ханжески, притворно. Но про интуицию Императрицы Екатерины сей вольнодумец сообразил правильно.

Слишком прямым и честным было второе письмо от опального в прошлом молодого князя Артема Владимирыча, сполняющего ныне в Сиберии важнейшее для государства дело. Ну и для володетельницы Екатерины тоже — не менее важнейшее. Крепит он, молодой князь Гарусов, власть Императрицы. А это стоит малой ссоры с хитрованным первым министром. Хотя в письме молодого князя было прописано обычное для России положение — при денежных тратах следовало по закону брать отписку за деньги, а кругом неграмотность отчаянная! Как тут расписку брать? И, хотя новый губернатор Сибири Соймонов характеризовал князя лестно, была одна загадка для Екатерины в этой великой интриге, ею затеянной противу иезуитов.

Слишком честным казался князь. Или спешил себя таковым бессребреником показать? Вот это и беспокоило… Гришка Орлов, тварь пьяная, после каждой ночи просил себе то деревень, то перстень, то лошадей… Марья Полосухина, насколь уж близка к Императрице, ближе, по бабскому настрою, уже и не подойдешь, а все равно — ворует. Прямо — ворует. Посуду, тряпки, сельский продукт — возами. Бог с ней, не воровала бы власть. Но вот отчего молодой князь Гарусов не требует себе за опасное и многажды тайное дело и медной полушки? И клятву кладет — перерасход возместить от своих прибытков? Коих у него отродясь не бывало! Может, молодой князь после сибирских приключений надумал выгодно жениться? Узнаем, сегодня же узнаем…

— Хорошо, граф, поведайте мне: что там в Лифляндии?

Панин, до входа в кабинет трясший за глотку секретаря о настроении Императрицы, теперь не выдержал и врезал разом всю кутерьму, созревшую, как гнойный чиряк, на западе, на юге и на востоке империи:

— Престол Папы римлянского, Вы, Ваше Императорское Величество, пошатнули. И шатнули крепко, прилюдно желая отдать польскую корону своему… давнему знакомцу Станиславу Понятовскому. Так шатнули, что противу России, кличем Папы католиков, собирается коалиция государств. Почитай, вся католическая Европа противу нас готовится восстать войною. Смешно не сие согласие западных держав, Ваше Императорское Величество, — смешно, что турки на Юге, магометане хреновы, решили вкупе с католиками выступить в том союзе противу нас.

— Все, кроме Англии, конечно, — спокойно сказала Императрица.

— У Англии — свои виды… — буркнул Панин.

Чуть еще, и болтанул бы, осел, про корабли аглицкие, пребывание коих полугодом позже должно обозначиться в Срединном море, в союзе с турками, а еще через год, много полтора — корабли владычицы морей встанут в устье Амура… Крепко щипнут за задок русского медведя на российском восточном приграничье, в устье Амура, — в союзе с китайцами. Стараниями тамошних, пребывающих при Императоре китайском, иезуитов. Нет, торопиться с этим известием никак нельзя. Взбешенная отсутствием своего Гришеньки Орлова, эта баба может быстро поставить на прикол аглицкую эскадру. Возьмет, да сдуру бросит на Ганновер, он-то у России под боком, пару полных пехотных корпусов да пару корпусов пушечных. Тогда аглицкий круль Георг, герцог Ганноверский, сразу наложит… вето на любое движение лодок в гавани Лондона и Саутгемптона, не то что военных кораблей в океане — море! Пьян и трус тот король и герцог, прости Господи!

— А на Востоке?.. — напомнила Екатерина.

— На Востоке, — медленно начал говорить граф, глядя в стол, — на Востоке те же католические агенты — иезуиты — подкупили разом и китайского императора, и кошнойона мунгальских улусов — брать войной наши сибирские земли. До Алтая и реки Оби. Вплоть!

— Что же делать в сей некрозной политике? — спросила Императрица, с любопытством глядя на покрасневшее лицо Панина. — Войско наше все на Западе топчется. В восточных землях у нас и пяти полков ныне не будет.

— Полагаю, что западные страны хотят попользоваться тем, что России придется бросаться в две стороны — на Запад и на Восток. А сего, по стратегии войны, считают западные министры, — делать не положено! Коалиционная политика среди европейских государей идет тайно — боятся оне, чтобы Россия, под Вашим мудрым руководством, Ваше Величество, не вспомнила вдругорядь, что Запад нам ближе. И в сию, западную, сторону, вперед стороны восточной, не двинулась. Заглотив по пути Польшу, к чему все идет фактически… Известно им стало также, что из арсеналов, по многим нашим градам устроенным, приказано доставать пушки литья предка Вашего, Петра Великого. А ведь пушек тех, в наследство вам оставленных Петром Алексеевичем, тридцать тысяч стволов! И сия цифра в Европе вдруг стала известна! Известно Европе, что Григорий Орлов в Азове спешно оборудует наш флот для баталий на Срединном море. Тем демонстрируя, что мира с турками иметь мы не желаем. По донесениям моих агентов, европейские дворы уверены, что Станислав Понятовский сел на польский трон для близиру, что уже готов тот трон узурпировать некий Ваш ставленник, русской фамилии…

Екатерина рассмеялась. А сквозь смех почуяла под предсердием жим. Вся Европа озлилась! Да, Европа, эта девка продажная, и так уже готовилась озлиться, иначе не послали бы католики в Россию авантюриста Колонелло, как подтвердил молодой князь Гарусов. Не ученого посланника Падуанского университета Джузеппе Полоччио, а Колонелло! И послали бойкого авантюриста — разведчиком на восток, в Сибирь!

Дабы зайти в Россию с черного крыльца. Через душу народную. Умно придумано — сказать нечего! Мало им, европейцам драным, стало Симона Палласа, каковой свои труды по исследованию России пишет в трех экземплярах. Один — Императрице российской, один — на родину тайной почтой, а вот третий, третий уходит неизвестно пока — куда. Хоть и роют сей вопрос шпионы графа Панина, да нора больно глубокая у Симона, ученого шпиона.

Да, объемно и умно затеяна политика супротив ее, Императрицы и самодержицы российской! Умно! Войной Россию на два направления можно только пугать.