Шатаут - Эйвери Килан

Больше ничего не говоря, она просто прижимается ко мне. Чем дольше я обнимаю ее, тем расслабленнее становлюсь. Ее присутствие успокаивает бурю, что бушевала во мне с того первого дурацкого гола, что я пропустил. Стресс тает, оставляя после себя только усталость. Тяжелая, словно якорь, она давит на меня.

– Можешь остаться? – спрашиваю я. Просить об этом эгоистично, знаю. Тогда Сере придется рано утром пробираться обратно в свою комнату.

– Только если дашь мне свою футболку.

– Конечно. Бери все, что захочешь.

Серафина открывает шкаф и перебирает футболки, прежде чем остановиться на той самой, что была на ней в прошлую ночь, проведенную в моей комнате. Повернувшись ко мне, Сера снимает сначала майку, а затем шорты, оставаясь в одних хлопковых белых трусиках. Они хоть и отличаются от ее обычного сексуального белья, но заводят не меньше.

Натянув мою футболку, Сера забирается обратно в постель, и я притягиваю ее в свои объятия. Так мы и лежим, прижавшись друг к другу.

– У меня тоже выдался плохой день, – тихо говорит она.

У меня щемит в груди, поскольку я понятия об этом не имел.

– Прости, Динь. Хочешь об этом поговорить?

– Не сейчас.

Несколько мгновений мы просто молчим. Я благодарен за эту неотягощенную тишину. Еще никто не оставался со мной вот так после поражения. Конечно, я и раньше проводил время с девушками после того, как игра не задалась, но то был скорее способ забыться посредством секса. Совсем другое дело – иметь рядом кого-то, кто просто готов составить тебе компанию. Это куда глубже.

– Хочешь, я тебя приласкаю? – спрашивает Серафина.

Только она способна рассмешить меня в такой момент.

– Не откажусь.

Розовыми ноготками она скользит по моей руке взад-вперед. Недалеко от щекотки, но все же приятно.

– Теперь понятно, почему тебе это нравится, – из моей груди вырывается усталый стон.

Пусть секс был последней вещью, о которой я подумал, увидев Серафину на пороге своей комнаты, и даже если теперь мы не делаем ничего развратного, мое тело все же отвечает на ее близость. Сера тоже это понимает, поскольку такое сложно не заметить.

Раздается шелест одеяла, когда она переворачивается на бок, лицом ко мне. Теплыми карими глазами она всматривается в мое лицо, словно пытается понять, в настроении ли я. Понятное дело, для нее я всегда в настроении.

Я провожу рукой по ее затылку и притягиваю к себе для поцелуя. У нее перехватывает дыхание, прежде чем, тая в моих объятиях, она тихо вздыхает. Все произошедшее ранее испаряется. В этот момент единственное, что существует, – это мы: ее мягкие изгибы под моими руками, тепло ее тела, согревающее меня.

Зарываясь пальцами в волосы Серы, я наклоняю ее голову, чтобы углубить поцелуй. Она обнимает меня за шею и приоткрывает пахнущие вишней губы. Когда наши языки встречаются, каскад фейерверков вспыхивает в моем теле и проносится с головы до ног. Кровь закипает от желания, и я сжимаю Серафину крепче. Каждый раз, когда я целую ее, мне кажется, будто я никогда раньше никого не целовал. Я умираю с голоду, схожу с ума, жажду большего, когда пробую ее на вкус.

С губ Серы срывается смешок, когда я переворачиваю ее на спину так, чтоб оказаться между ее ног. Я целую местечко за ухом, от прикосновения к которому она стонет, а затем продолжаю продвигаться дальше.

– Это я должна о тебе заботиться, – бормочет довольная Серафина, проводя пальцами по моим волосам.

– Ничего не заводит меня так, как желание доставить тебе удовольствие, Сер, – я задираю футболку, обнажая ее грудь. Скольжу губами по выпуклостям ее грудей, беру в рот каждый идеальный сосок. Кружу по ним языком, пока они не становятся твердыми.

– Все эти маленькие частички тебя предназначены только мне, – говорю я, проводя ладонями по ее животу. – Мои любимые.

Не уверен, что все еще говорю о сексе.

Опираясь на локти, я раздвигаю ее ноги, наслаждаясь одним из самых прекрасных видов. Я целую ее киску прямо через белые трусики.

– Тай, – Сера сжимает бедра. Мое имя срывается с ее губ стоном. И этот стон не назовешь тихим. В последнее время мы слишком рисковали, но сложно беспокоиться об этом, когда я вот-вот заставлю ее кончить мне на лицо.

Серафина наблюдает за мной. Ее зрачки расширяются, когда я снимаю с нее трусики и отбрасываю их в сторону. Я оставляю футболку, потому что я – извращенец, который дрочил по крайней мере дюжину раз, представляя ее именно такой: в моей футболке, с киской, выставленной на обозрение.

Я безжалостно дразню ее, целуя и облизывая везде, кроме того места, на котором она хочет почувствовать меня больше всего. Сначала Серафина проявляет терпение, но вскоре извивается, подстегивая меня продолжать. Когда я решаю, что довел ее до нужной степени отчаяния, то медленно провожу языком по ее клитору. У нее перехватывает дыхание, и она выгибает спину в безмолвной мольбе о большем.

– Ты такая мокрая, Сер, – цокаю я языком, проводя пальцем по влажной щелке. Мой член так отвердел, что это причиняет боль. Просто не могу дождаться, когда окажусь глубоко внутри нее. – Такая хорошая девочка. А что делают хорошие девочки?

– Кончают? – умоляющим голосом отзывается она.

– Верно, – чтобы держать ее ноги широко раздвинутыми, я обхватываю ее бедро одной рукой. После чего просовываю в нее сначала один палец, а потом второй. Когда я сгибаю их, чтобы дотронуться до точки G, Сера вздрагивает и становится еще более влажной.

– Ох, – дергается она, впиваясь ногтями мне в плечо. – Да, здесь.

Я обхватываю и другое бедро, чтобы удержать ее на месте. Положив ладонь на низ ее живота, я придавливаю ее, в то время как пальцами поглаживаю ее киску, а языком скольжу по чувствительному комочку нервов. Черт, на вкус она как рай. Кажется, я стал от нее зависим.

Дыхание Серы учащается, становится более прерывистым. Когда я посасываю клитор, все ее тело напрягается, и еще один отчаянный стон срывается с ее губ. Но этот звук отличается от других; это стон невозврата, который сводит меня с ума.

Серафина задерживает дыхание и, приподняв бедра, вдавливает ноги в матрас.

– О боже.

Тихие стоны смешиваются с не очень тихими криками, пока она, извиваясь, кончает, а я ласкаю ее до тех пор, пока она не замирает, обессиленная и дрожащая. Когда от перевозбуждения Серафина начинает хихикать, я замедляюсь, чтобы позволить ей вернуться на землю. Запечатлев поцелуй на мягкой внутренней стороне бедра, я провожу руками вверх по