Святослав. Хазария - Валентин Гнатюк

Каган открыл глаза, выпрямился, приняв привычную для него величественную позу.

– Я сам возглавлю войско, – огладив жидкую бородку, сказал Божественный Владыка.

Вскоре хазарское войско, возглавляемое самим Каганом и лучшим военачальником Бабуром, выдвинулось к краю Булангарской степи. Потекли часы томительного ожидания.

Святослав держал последний военный совет с темниками. Свенельдовы возы грузились припасами и самое главное – многими мехами с водой. Вечером – выступление в поход, чтобы за ночь, по холодку, пройти часть безводной, днём палящей немилосердным зноем пустыни. В это время подоспел начальник дозорного полка.

– Княже, скачет гонец от темника Притыки, нам ничего не речёт, только одно: «Князю… срочная весть…»

Святослав с темниками поднялись, устремив взоры к полудню, откуда, сопровождаемый дозорными, вскоре появился гонец.

Доскакав, он свалился на землю вместе с конём. Конь тут же издох, а гонец вымолвил пересохшими устами только три слова:

– Княже! Танаис! Койсоги…

И тут же мертвецки уснул, так что не могли его добудиться.

– Койсоги? Откуда?

– Что теперь делать, княже? – вопрошали начальники. – Идти на помощь Танаису? А как же Итиль?

– Подождём, – сказал Святослав, – прежде нужно с гонцом поговорить.

Через пару часов гонец предстал перед князем.

– Прости, княже, за слабость мою, но скакал я степями, дни и ночи не спавши. Притыка велел тебе передать: койсоги обложили Танаис. Наша тьма в град пробилась, теперь с танаисцами супротив кочевников стоим. Детей и жён тиун успел отослать к полуночи, а остальные взялись за оружие.

– Так вы успели до прихода кочевников в град войти? – спросил Святослав – Когда мы подоспели, то проклятые уже через стену кое-где перехлестнули, да тут ты нам крепко помог.

– Я помог? – Брови князя поднялись вверх.

– Темно было, а Притыка наш так рокотал своим басом, круша окаянных налево и направо, что койсоги подумали, будто это ты, княже, со всей дружиной пожаловал. Кинулись они в страхе великом кто куда, а мы тем временем в град вошли.

Святослав созвал на воинскую Раду верных темников и в двух словах передал весть о нападении койсогов на Танаис-град.

– С чего это вдруг койсоги на Танаис пошли, да ещё в тот час, когда Притыка туда направился, им вроде не резон сейчас в драку лезть? – задумчиво молвил один из темников.

– Резон не резон, а заставил их Каган, вот и пошли, только почему он туда их направил, а не супротив наших главных сил? Койсоги добрые вои, рубятся крепко и в главном сражении очень бы кагану пригодились, – задумчиво ответил ему Издеба.

– А что тут понимать, коль и так ясно, что хотели они град сжечь, люд славянский разорить да извести, чтобы не смог Притыка ни припасов, ни людей взять, да и сам бы с тьмою своею завяз, тех койсогов из града выбиваючи, – возбуждённо воскликнул молодой темник.

– Верно речёшь, – вздохнул Издеба, – только в таком разе должны же были хазары знать, когда и куда со своею тьмою Притыка направился? То-то же!

Все темники разом вздохнули и опустили голову, потому как вспомнили о недавно казнённых предателях. Горечь и стыд за содеянное недавними собратьями по оружию кололи под самое сердце, будто вражьи клинки.

– Изменников-то казнили, – медленно и с расстановкой произнёс Издеба, – да яд змеиный распространиться мог…

Святослав помолчал, потом сказал:

– С Притыкиной тьмою град две-три седмицы продержится. За это время мы управимся с хазарами, а потом пойдём на койсогов. А вы как мыслите?

– Верно, княже! – поддержали темники. – Нельзя давать хазарам передышки!

– Танаисского гонца ко мне! – распорядился князь и приказал ему: – До утра спать, поутру двух коней получишь у Свенельда и назад, в Дон-град. Передай темнику Притыке, пусть держит град, койсогов по возможности бьёт, а как мы с Итилем покончим, так ему на подмогу придём.

Когда посыльный ушёл, Святослав продолжил совет.

– На помощь Притыки мы теперь не можем рассчитывать, – вслух размышлял князь, – значит, надо действовать по-иному. Коль ворог о планах наших ведает, то планы менять надобно!

И Святослав велел немедля бросать возы на попечение Свенельда, а дружине борзо идти Доном вверх к Переволоку. Здесь было соединение водного пути с Волгой, из неё – в Хвалынское море и дальше в Асию. У Переволока Святослав рассчитывал соединиться с Инаром и старшим Горицветом, набравшими припасы и пополнение в полуночных землях.

По пути к Переволоку дозорный сообщил, что к дружине просит дозволения присоединиться Рубежный полк из-под Белой Вежи.

– Погоди, а кто во главе полка, не богатырского ли сложения человек? – с затаённой надеждой спросил Святослав.

– Точно, княже, именно такой, – подтвердил дозорный.

– Ко мне его немедля! – велел князь. Он столько потерял за последнее время испытанных и надёжных друзей и соратников, что нечаянное обретение любого, кого он знал или хотя бы встречал прежде, дарило душе князя великую радость.

На добром койсожском коне подъехал всадник. Святослав сразу узнал Булата, хотя теперь на нём были не обгорелые лохмотья, а ладная кольчуга и синие порты, заправленные в мягкие сапоги.

Князь крепко обнял богатыря:

– Дякую за добрую службу, Булат! Посланник твой подоспел вовремя, мы переняли степняков и разбили их наголову. А как полк удалось сберечь, ведь те хазарские тьмы через Белую Вежу, мыслю, проходили?

– Верно, княже, кабы узнали мы о них чуток позже, все бы головы сложили. А так успели сняться и уйти. Правда, наскочил на нас один из тарханов ихних. Сеча крепкая была, половина людей наших загинула, едва ушли, благо, что кони добрые, койсожские. Вначале от хазар бегали, а потом за твоей дружиной всё никак поспеть не могли. То, говорят, там дружина Киевская, а то уже в совсем другом месте. Тут и вправду хазарам верить начинаешь, что не люди у тебя в дружине, а дэвы. – Богатырь улыбнулся.

– Добро, брат Булат, в какую тьму хочешь войти со своим полком?

– К Горицвету и пойду, как в Саркеле было, – снова улыбаясь, ответил полковник, но, заметив, как помрачнел князь, насторожился.

– Нет больше темника Горицвета, – скорбно сказал Святослав. Помолчал, а потом добавил: – Погиб он, но его тьма жива, и командует ею сейчас старый темник Издеба, вот к нему и пойдёшь, будешь его вторым оком.

Разыскав темника Издебу и представив ему своих воев, Булат на первом же привале заглянул в Берестянский полк. Вышеслава кто-то окликнул, оглянувшись, он узрел перед собой статного витязя в добром одеянии и не сразу признал в нём саркельского оборванца. А когда узнал, то бросился навстречу, и они заключили друг друга в крепкие объятия.

– Как я рад, брат, что ты живой! Рассказывали купцы киевские, что сеча у вас с хазарами была крепкой, рекли, большая часть Молодой дружины загинула в той битве! – гудел богатырь, и очи его сияли.

– Да, много пало воев наших, но нас с отцом Перун сохранил, – ответствовал огнищанин. – А ты как, сыскал своего обидчика?

– Кабы не полк на мне, не служба княжеская, то раньше пробрался бы в Итиль и достал его. За сим сейчас и иду с вами.

– Итиля мы точно не минем, может, и повстречаешь своего должника. А как Светана твоя, отжила ли?

– За два лета многое сгладилось, да не всё, нет-нет да и разрыдается среди ночи. Дитя мы сейчас ждём, коли всё ладно будет, то надежду имею, что дитя ей лучшим лекарем станет, – с тихой нежностью в голосе произнёс Булат. Потом вынул из-за пояса топор. – Вот, держи, топор Овсенислава, я многих врагов его именем Яме пожертвовал. Пусть память в семье твоей хранится, чтоб потомки помнили. Ну, брат Вышеслав, пора, полк на мне, – виновато молвил богатырь, и они ещё раз крепко обнялись. – Храни тебя Перун, брат!

– И тебя, Булат, пусть всегда хранит наш воинский бог! – растроганно ответил Вышеслав.

Напрасно дожидался Каган выхода урусов из Безводной степи. Они не появились ни к означенному времени, ни позже. А потом разведка доложила, что Святослав неожиданно появился у Переволока, соединившись там с варягами.

Ярости Владыки не было предела. Призвав сопровождавших его троих византийских стратигосов, Каган хотел немедля казнить их, но те, падая ниц, уверили Божественного Владыку, что князь россов идёт в сопровождении чародеев и это они изменили движение Киевской дружины. Стратигосы клялись своей кровью доказать верность Хазарии и Кагану. Владыка подумал, что хорошие военачальники ещё сгодятся в сражении, а уж с тех, кто выживет, можно потом и шкуру спустить…

И велел Каган подняться вверх по берегу Волги и преградить урусам путь на Итиль, что является сердцем Хазарии. Не зная, что предпримет Святослав, Каган велел раскинуть стан.

С тяжёлым сердцем ждал встречи со старшим Горицветом Святослав. Когда сообщили ему о том, что встретили дозорных Инара, князь оглянулся на сопровождавших его темников и охоронцев и упредил глухим голосом: