Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России) - Александр Солженицын

54. Там же*, с. 202-203.

55. КЕЭ, т. 6, с. 533.

56. Г. Б. Слиозберг. Дела минувших дней: Записки русского еврея: В 3-х т. Париж, 1933-1934, т. 2, с. 301.

57. ЕЭ*, т. 6, с. 412

58. ЕЭ, т. 15, с. 135.

59. ЕЭ, т. 3, с. 679.

60. Там же, с. 680-681.

61. ЕЭ. т. 6, с. 407.

62. ЕЭ, т. 14, с. 827-829.

63. КЕЭ, т. 7, с. 891-892.

Глава 8 - НА РУБЕЖЕ ХIХ-ХХ ВЕКОВ.

Видимо, после (5-летних раздумий или нерешимости, с 1887 года Александр III уже определённо повернул к тому, чтобы сдерживать российское еврейство стеснениями гражданскими и политическими, и проводил эту политику до своей смерти.

Вероятно, резонами были заметное участие евреев в революционном движении и не менее заметное уклонение от воинской службы: "служило только три четверти того количества евреев, какое полагалось"1. Отмечено было "постепенно возрастающе[е] числ[о] не явившихся к призыву евреев", да и накопление штрафов за неявку к призыву: из 30 млн. руб. было взыскано только 3 миллиона. (А у правительства по-прежнему не было точных чисел ни общего еврейского населения, ни рождаемости, ни смертей до 21 года. Вспомним, из главы 4, что по поводу скрывательства была в 1876 сокращена "льгот[а] 1-го разряда по семейному положению" - то есть стали включать единственных сыновей из еврейских семей в общий призывной жребий, и в результате от евреев требовалось непропорциональное количество призывников. Это было исправлено в начале 900-х, уже при Николае II2.)

Что же касается министерства народного просвещения, то мнение Александра III, выраженное уже в 1885, было: чтобы число евреев в школах в местностях вне черты оседлости определялось сообразно численному отношению евреев к общей массе населения. Но власти задумывали не только противодействие еврейскому преумноженному потоку в образование, для них то была - борьба с революцией. Как тогда выражались: превратить школу "из рассадника социализма в рассадник науки"3. В недрах министерства разрабатывалась и более широкая мера, как не допускать к просвещению элементы, могущие послужить революции, мера антиломоносовская, глубоко порочная для государственного смысла: вообще не допускать в гимназии детей низших сословий российского населения ("кухаркиных детей"). Псевдоблагоразумно и благоприлично это формулировалось так: "Предоставить начальникам учебных заведений принимать только таких детей, которые находятся на попечении лиц, предоставляющих достаточное ручательство в правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства", а в высших учебных заведениях повысить плату за слушанье лекций4.

Эта мера тоже вызвала возмущение в российских либеральных кругах, но никак не столь сильное и долговременное, как последовавшее в 1887 ограничение приёма евреев в гимназии и университеты. Первоначально предполагалось публиковать обе меры в едином законе. Комитет министров, однако, не согласился, сочтя, что "опубликование общих ограничительных для евреев постановлений могло бы быть неправильно истолковано". - И в июне 1887 опубликовано было постановление лишь в своей нееврейской части: "О мерах к упорядочению состава учащихся в средних и высших учебных заведениях" - мерах против простонародья... Ограничение же приёма евреев поручено было министру просвещения Делянову осуществить непубликуемым циркуляром на имя попечителей учебных округов, что Делянов и сделал в июле 1887, указав по средним и высшим заведениям своего министерства норму приёма для евреев: в черте оседлости - 10%, вне черты - 5%, а в обеих столицах - 3%.

"Вслед за министерством народного просвещения" стали и другие некоторые ведомства вводить "процентные нормы для своих учебных заведений, а некоторые... совсем закрыли их для евреев". (Тут были институты электротехнический и путей сообщения в Петербурге, а заметнее всего: временное, "в течение многих лет", прекращение приёма евреев в Военно-Медицинскую Академию.)5

Этот закон о "процентной норме", которого не было перед тем за все 93 года массового пребывания евреев в России и которому суждено было отныне просуществовать 29 лет (фактически - до 1916), - был воспринят российским еврейством тем больней, что именно с 70-80-х годов и начался "натиск [евреев] на гимназии и реальные училища", который Слиозберг, например, объясняет "не развитием у самой массы сознания потребности в просвещении, а... ограничением возможности для еврея без капиталов найти приложение сил своих в области хозяйственной, а также проведением всеобщей воинской повинности со льготами по образованию", - так что если прежде поступала учиться лишь состоятельная еврейская молодёжь, то теперь создавался "студенческий еврейский пролетариат"; если у русских и теперь высшее образование получали главным образом состоятельные слои, то у евреев, наряду с состоятельными, в образование кинулись нижние социальные слои6.

Мы бы добавили: в те годы уже начинался всемирный, всекультурный поворот к образованию всеобщему, а не элитарному, - и евреи, по своей чуткости, хотя, может, и не вполне осознанно, ощущали его из первых в мире.

А - возможно ли было найти путь плавного, безвзрывного решения этой сильно и вдруг возросшей еврейской потребности в образовании? При всё ещё неразбуженности, неразвитости широкого коренного населения - каким путём можно было бы это осуществить, без ущерба, и для русского развития, и для еврейского?

У правительства несомненно была цель антиреволюционная, поскольку среди учащейся молодёжи евреи к тому времени выделились своею активностью и непримиримостью к государственному строю. Однако, если учесть большое влияние К. П. Победоносцева при Александре III, надо признать, что у них была и цель национальной защиты от проступающего неравновесия в образовании. Со слов приезжавшего тогда в Россию крупного еврейского банкира барона Морица фон-Гирша, Победоносцев изложил ему свою точку зрения так. Политика правительства исходит не из "вредности" евреев, а из того, что, благодаря многотысячелетней культуре, они являются элементом более сильным духовно и умственно, чем всё ещё некультурный тёмный русский народ, - и потому нужны правовые меры, которые уравновесили бы "слабую способность окружающего населения бороться". (И Победоносцев приглашал известного филантропией Гирша: помочь просвещению русского народа - а тем и ускорить правовое уравнение евреев в России. Барон Гирш, пишет Слиозберг, и пожертвовал 1 млн. руб. для русских школ.)7

Как на всякое явление, так и на эту государственную меру, можно посмотреть с нескольких сторон, и уж по меньшей мере с двух.

Для молодого еврейского ученика нарушалась самая основная справедливость: показал способности, прилежание, кажется - во всём годишься? Нет, тебя не берут. И конечно же, динамичной, несомненно талантливой к учению еврейской молодёжи - этот внезапно возникший барьер был более, чем досадителен, - он вызывал озлобление грубостью применённой административной силы. Евреям, прежде густо скученным в мелкой торговле и ремёслах, теперь препятствовали в столь желанном ключе к лучшей жизни.

А на взгляд "коренного населения" - в процентной норме не было преступления против принципа равноправия, даже наоборот. Те учебные заведения содержались на средства казны, то есть средства всего населения, - и непропорциональность евреев виделась субсидией за общий счёт; и, как следствие потом, образованные получат преимущественное положение в обществе. Нуждались ли остальные национальные группы, кроме евреев, в пропорциональном представительстве в образованном слое? В отличие от всех других народностей Империи, евреи теперь стремились почти исключительно к образованию, и в иных местах это могло означать еврейский состав больше 50% в высших; учебных заведениях. И вот, процентная норма несомненно была обоснована ограждением интересов и русских и национальных меньшинств, а не стремлением к порабощению евреев. (В 20-х годах XX в. даже и в Соединённых Штатах будет искаться подобный же путь ограничить процент евреев в университетах, как и квотирование иммиграции, об этом - позже. А в общем виде - вопрос о процентных нормах, уже теперь с предела нижнего, "не меньше, чем", - и сегодня бушует в Америке.)

Реально - осуществление процентной нормы в России имело много исключений. Во-первых, она не распространялась на женские гимназии, там не было нормы для девочек-евреек. "В большинстве женских гимназий процентная норма не вводилась, так же как и в ряде специализированных и общественных высших учебных заведений: петербургской и московской консерваториях, московском училище живописи, зодчества и ваяния, петербургском Психоневрологическом институте, киевском Коммерческом институте и др."8. Тем более не применялась процентная норма во всех видах частных учебных заведений, которых было много, и высокого качества9. (Например, в Москве в гимназии Кирпичниковой, из лучших частных гимназий в России и с совместным обучением полов, евреев было около четверти учащихся10. Много евреев училось и в прославленной Поливановской московской гимназии. В ростовской женской гимназии Андреевой, где училась моя мать, девочек-евреек было больше половины класса.) Коммерческие училища (они состояли в ведении министерства финансов), куда евреи шли весьма охотно, сперва были открыты для них без всяких ограничений. После 1895 появились некоторые, но не строгие: например, в коммерческих училищах черты оседлости, содержимых на средства частных лиц, число допускаемых к приёму евреев зависело от размера участия купцов-евреев в расходах по содержанию этих училищ; во многих коммерческих училищах процент евреев был 50 и выше.