Немного опасный - Мэри Бэлоу

Многие люди говорят одними губами. Миссис Деррик говорила губами, глазами, лицом, руками, всем телом — и всем, что было внутри ее. Она говорила так же, как жила, — ярко, страстно. Герцог наблюдал за ней с невольным восхищением.

— На самом деле, миссис Деррик, я был просто очарован, — признался он.

Он, безусловно, пытался выбить почву у нее из-под ног, и Кристина приготовилась к спору.

— Несмотря на это, вы по-прежнему убеждены, что дети должны сидеть у себя в комнате?

— Интересно, как бы они отреагировали, если бы нам вздумалось занять их законное место? Мне кажется, они бы решили, что место взрослых — в гостиной.

Кристина рассмеялась.

— Должна признаться, такая мысль не приходила мне в голову. Знаете, Хейзл всегда шикает на детей, Чарлз постоянно переписывает воскресную проповедь, вечно исправляет их грамматические ошибки, критикует их поведение и занятия. Думаю, они были бы счастливы, если бы имели детскую в полном своем распоряжении.

— Не кажется ли вам, миссис Деррик, что я не такое чудовище, каким вы меня считали?

— По-моему, нам следует найти компромисс, — продолжала Кристина. — Взрослым предоставить возможность развлекаться без детей, а детям позволять резвиться отдельно от взрослых. Хотя как же мы сможем учиться у детей, если никогда не будем проводить с ними время? Как они смогут учиться у нас?

— Неужели мы можем чему-то научиться у детей? — удивился герцог.

— Ну конечно. — Кристина слегка подалась вперед. — Мы можем заново взглянуть на мир их глазами. Дети учат нас радоваться жизни, наслаждаться каждым мгновением, совершать глупости и смеяться. И еще любить.

— Все, о чем вы только что говорили, миссис Деррик, мне, разумеется, недоступно…

Кристина выпрямилась на стуле и с сомнением посмотрела на него.

— Вот уж не знаю, — сказала она.

— А по-моему, вы уверены, что знаете. — Герцог приподнял монокль. — Во всяком случае, однажды вы сказали мне именно это.

— Мне не надо было этого говорить, а вам не надо было провоцировать меня.

— Следовательно, когда я предложил вам стать моей женой, я спровоцировал вас? — мягко осведомился герцог.

— В своих вечерних молитвах вы должны горячо благодарить Бога за то, что я не сказала «да», ваша светлость.

— Вот как? — Вулфрик в который раз подивился тому, какой насыщенный голубой цвет имеют ее глаза. Они похожи на море в летний день, и в них легко утонуть!

— Оглянитесь вокруг, ваша светлость, — Кристина повела рукой, — посмотрите на всех этих женщин.

Герцог нехотя подчинился. Он даже поднес к глазу монокль и тут же отметил про себя, что Фрея сегодня выглядит восхитительно в свободном платье золотистого оттенка с такими же перьями в волосах и с бриллиантами, украшавшими ее шею, уши, запястья и пальцы. Но даже в этом наряде она не слишком выделялась среди гостей. Все собравшиеся в гостиной дамы были одинаково элегантно и роскошно одеты.

— И что теперь? — Герцог опустил монокль и повернулся к Кристине.

— А теперь посмотрите на меня.

Вулфрик увидел то же, что успел рассмотреть за ужином. На миссис Деррик было новое платье, гораздо более выигрышное, чем те, которые она надевала на празднике в Скофилде. Однако оно выглядело очень просто, тем более что на Кристине совсем не было драгоценностей. Щеки слегка порозовели, большие глаза обрамляли густые темные ресницы. Веснушки куда-то исчезли. Мягкие губы слегка приоткрылись.

— Уже посмотрел, — мягко проговорил он.

— Неужели вы не видите разницы?

— Прекрасно вижу. Ни одна из этих женщин не похожа на вас.

— О, — она покраснела еще больше, — сегодня вечером вы на редкость галантны, ваша светлость.

— Прошу прощения, — удивился Вулфрик, — у вас что, заготовлен сценарий, в котором я должен произносить определенные фразы?

— Я ведь не из вашего круга, — отозвалась Кристина. — Однажды я стала членом этого круга, правда, исключительно на правах жены младшего брата. У нас никогда не было много денег, особенно в последние годы, и Оскар после смерти оставил долги. Эти новые платья, которые я выбирала с оглядкой на цену, достались мне благодаря тому, что Бэзил прислал мне чек, узнав, что я приглашена на свадьбу к Одри. Я спокойно живу в маленькой деревушке, я преподаю в школе. Мой отец был джентльменом по происхождению и уровню образования, но не по роду деятельности. Мой дед был баронетом, а вот отец моей матери — простым врачом. Вы должны благодарить судьбу за то, что я отказала вам. И я тоже должна сказать судьбе спасибо. Лучше умереть, чем выйти замуж за герцога.

Вулфрик был потрясен ее прямотой.

— Сильно сказано, миссис Деррик, — невольно вырвалось у него. — Вы считаете, что лучше умереть, чем выйти замуж за человека, который тронул ваше сердце, будь то герцог или трубочист?

— Но мое сердце не затронуто, — быстро возразила она.

— Некоторые люди умеют отвечать на вопросы, не выдавая при этом никакой информации.

— Я не верю в счастливый брак, будь претендентом герцог или трубочист. Поэтому-то я тщательно слежу за тем, чтобы не влюбиться ни в того, ни в другого, ваша светлость. Конечно, выбор будет нелегкий: умереть или выйти замуж за любимого мужчину, герцога или трубочиста. Как вы думаете, если я выберу первого, то смогу считать себя героиней трагедии в шекспировском стиле? К сожалению, если я выберу смерть, то никогда об этом не узнаю: умру и поплыву вниз по течению реки с разметавшимися вокруг головы волосами — хотя, возможно, я постригусь заблаговременно.

У герцога упало сердце.

Эта женщина не собиралась выходить за него замуж и, как это уже однажды было во время их прогулки в Гайд-парке, предупреждала, что ни под каким видом не изменит решения. Она бросила ему вызов: с одной стороны, он не мог призвать на помощь титул и богатство, а с другой — не знал, что значит просто ухаживать за любимой женщиной. Но даже если бы и знал, она все равно не поддалась бы его чарам, ибо Вулфрик Бедвин являлся герцогом и очень состоятельным человеком. И все-таки если на одной чаше весов лежит практицизм, а на другой — исполнение мечты, зачем выбирать первое? Почему не второе? Почему бы хоть раз не попробовать жить опасно?

И неужели это в самом деле он, Вулфрик Бедуин, подумывает о том, чтобы восстать против образа жизни, который вел в течение двадцати лет? Неужели он сам пригласил Кристину Деррик в Линдсей-Холл?

Вулфрик боялся, что испытывал к этой женщине чувство более глубокое, нежели влюбленность. А еще он очень боялся, как бы она не стала для него необходимой. Он никогда не искал счастья: ему это не казалось важным. И, честно говоря, он никогда особенно не верил в это самое счастье. Или все-таки верил? За последние три года все его братья и сестры обрели свое счастье и прекрасно уживались с ним. На его глазах произошло превращение необузданных, временами холодных, а иногда даже бессердечных Бедвинов в столь же необузданных, но заметно оттаявших, так сказать, прирученных Бедвинов.