Право на эшафот - Бронислава Антоновна Вонсович

Мы с Ракель ходили по университету, с интересом изучая все его уголки, тайные и явные. Но только в одном корпусе. Во второй, сколько я ни смотрела, никто не заходил. Ракель к нему интереса не проявляла, пришлось зайти издалека.

– Мне кажется, второе здание красивее.

– Ты что? – сразу возмутилась она. – Второе здание – для Сиятельных. Как оно может быть лучше нашего?

– Для Сиятельных? – поразилась я. – Но у нас же нет Сиятельных.

– Сиятельных нет, а корпус университета остался, – помрачнела Ракель. – Ты совсем про это не знаешь?

– Совсем. Мне соседка по дилижансу сказала, что я магию неосознанно использую, а так, может быть, я бы никогда сюда не пришла. И магией раньше не интересовалась.

– А, ну да. Это у нас в семье все только об этом и говорят, а обычным людям зачем, – понятливо кивнула она.

– Так почему корпус оставили? Или не попытались использовать?

– Потому что войти туда никто, кроме Сиятельных, не может. – Ракель нехорошо сузила глаза и сжала кулаки. – А уничтожить его пытались, но куда там! Защита такая, еще лет сто точно выдержит. Нет, если бы маги объединились, снести его можно было хоть сегодня, но, представляешь, многие говорят, что не хотят тратить силы на такую ерунду и что может пострадать второй корпус.

– Но зачем сносить? Там же наверняка что-то ценное есть. Библиотека, артефакты, оборудованные учебные аудитории… – перечисляя, я чуть ли не облизывалась от предвкушения: вот оно, сокровище, ждет только меня.

– Нам ничего не нужно из наследства Сиятельных, – твердо заявила Ракель. – Их секреты пусть с ними и умрут.

Она даже рукой дернула в характерном жесте, словно закапывала что-то.

Она болтала на эту тему как заведенная, изливая тонны ненависти на Сиятельных – как давно покойных, так и тех, кто жил в других странах и никак не касался Теофрении. Я же размышляла о том, что я – единственная, кто может попасть во второй корпус. Знать бы еще, что для этого нужно. Возможно, иметь ключ? Или владеть заклинанием прохода? Вариантов масса, но все они требовали проверки, а я боялась даже подойти близко к зданию и тем самым показать свой интерес. Вокруг корпуса словно зона отчуждения была, никто не подходил, зато деревья рядом вымахали чуть ли не в высоту самого здания. Правда, ветками в окна тоже не стучали, держали дистанцию.

– Ой, должны же были списки вывесить! – внезапно спохватилась Ракель. – И сегодня собрания по группам, на списках куратора и время указывают.

Но спохватилась она рано – когда мы подошли, списки только принесли. Группы были маленькие, по десять-двенадцать человек. Мы с Ракель попали в одну, Эрнандес – в другую, что порадовало. А вот то, что куратором у нас оказался Альварес, напротив, насторожило. И еще больше напрягла приписка в конце листа, что за час до собрания по группам будет отдельное собрание для студенток.

– Это зачем? – спросила у Ракель, как у привычного источника информации.

– Ты о чем?

– Я о собрании. – Ткнула пальцем в строчку. – Которое только для девушек. О чем там собираются говорить?

– Понятия не имею. – Она выглядела не менее удивленной, чем я. – Меня о таком никто не предупреждал. Возможно, речь пойдет о дополнительных курсах?

– С чего вдруг? Должна же быть определенная программа.

– Мама говорит, что женская психика более гибкая и женщины легче обучаемы. И вообще, вдруг это связано с принцессой? Она же приходит на некоторые лекции.

– Для первого курса? – скептически хмыкнула.

– Нет, конечно, не для первого. Кстати, собрание будет для всех курсов.

Так и оказалось. Изучая списки и выискивая в них уже знакомые фамилии, я не обратила внимания, что и для других курсов вывесили объявления. Гадали мы долго и безрезультатно, и не только мы: на обеде к нам периодически подсаживались девушки и спрашивали, не знаем ли мы, что будет на собрании. Вопрос адресовался главным образом Ракель, об особенностях ее семьи многие были в курсе. Это стало утомлять, поэтому четвертой подсевшей девице я посоветовала обратиться к Эрнандес, чей отец работал в министерстве магии, и она наверняка осведомлена о нововведениях в университете. Девица в ответ скорчила такую гримасу, что не приходилось сомневаться: к Эрнандес она не пойдет.

Впрочем, долго мучиться неизвестностью не пришлось, потому что собрание случилось всего через каких-то два часа после обеда – ни приличной теории заговора не выработать, ни похудеть от переживаний. Аудитория была набита битком: девушек в университете немного, но и помещение под беседу выделили маленькое. Наверное, чтобы проще было наложить защиту, потому что Альварес, едва войдя, бросил заклинание, не позволявшее ни единому звуку просочиться из аудитории. И только после этого он поздоровался и сказал:

– Сеньориты, тема нашей нынешней беседы будет очень деликатной и не должна выйти за пределы этой комнаты.

Мне подумалось, что для такой беседы могли пригласить магичку-целительницу. Кому, как не им, знать все о деликатных проблемах женского тела? В то время как молодой мужчина не казался подходящим лектором для толпы девушек. Тем не менее он прошел к кафедре, ничуть не смущаясь от взглядов порозовевших сеньорит, подталкивающих друг друга локтями и перешептывающихся. Толкались не все, конечно: вокруг Эрнандес было достаточно пустого пространства, чтобы она ни до кого не могла дотянуться локтем.

– Итак, речь пойдет о Сиятельных. Все вы знаете о проблемах нашей страны, связанных с отсутствием Сиятельных.

– Вопрос спорный, – привычно пробурчала Ракель. – Возможно, если бы их не было в соседних странах, то мы жили бы как они.

– Скорее, они жили бы как мы, – насмешливо ответил Альварес. – Сеньорита, на ближайшее время оставьте эти бездоказательные теории при себе, или вы будете исключены. Предупреждаю официально, потому что нам не нужны проблемы с Мурицией, выделившей нам преподавателя-Сиятельного.

По аудитории прокатилось дружное «ах», а потом Эрнандес, как самая устойчивая к подобным заявлениям, пренебрежительно бросила:

– Наверняка отправили к нам какого-нибудь ни на что не годного старого пердуна.

– Конечно, – неожиданно поддержала Ракель, – чтобы не жалко было. В случае чего.

Глаза ее горели столь фанатично, что не приходилось сомневаться, какой именно случай она имела в виду.

– Напротив, – сурово возразил Альварес, – прибывающий маг, граф Дарок, молод и красив. И вот об этом я хотел бы с вами поговорить.

Надо же, Диего сослали в Теофрению. Интересно, что он натворил в этот раз? Для столь жестокого наказания должна быть веская причина – не меньше, чем соблазнение любовницы его величества. Как-никак жизнь Диего здесь