Право на эшафот - Бронислава Антоновна Вонсович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вовсе нет, – ответила, – если что-то беспокоит, лучше выговориться, а не оставлять это при себе.
Но выговариваться при посторонних Рауль не захотел: тема ему была неприятна, хотя он и не выглядел расстроенным из-за того, что трон пролетел мимо его носа.
– Я лучше пойду. – Он нахмурился и встал из-за стола. – Приятного аппетита, Хосе Игнасио, сеньориты. Было приятно познакомиться.
Аппетит после его ухода пропал, да и разговор не завязывался. Альварес о чем-то мрачно размышлял, у меня желания вытаскивать его из размышлений не было.
Мы с Ракель доели и сразу встали из-за стола.
– Ну ты даешь! – сказала она, стоило отойти от столовой. – Это же Рауль, его все знают.
– Я долго жила вдали от Теофрении, – напомнила. – Поэтому у меня к тебе огромнейшая просьба: в следующий раз при появлении значимой персоны предупреждай сразу, пока я не успела сесть в лужу. В такую глубокую, как сегодня, уже не получится, но и в мелкие тоже лишнее.
Она рассмеялась и пообещала. Но до вечера мы ни с кем не столкнулись, и спать я ложилась в уверенности, что хоть день и начался так себе, но закончился прекрасно.
Стоило голове коснуться плоской подушки, как сразу пришел сон. Нехороший, мутный… Снилось, что горгульи со всех зданий переползают на общежитие. И если бы просто на крышу – нет, они целенаправленно двигались к моему окну, с трудом переставляя каменные конечности и впиваясь в кладку каменными же когтями. Самые первые уже достигли цели и копошились перед окном, что-то невнятно бурча и все сильнее надавливая на хрупкую преграду между нами. Под напором горгулий стекло не выдержало и брызнуло блестящим крошевом, а я заорала.
Но через разбитое окно влезла не горгулья, а Теодоро собственной персоной. Он элегантным движением отряхнул камзол от осколков и невозмутимо спросил:
– И куда ты спряталась, Эстефания?
А я поняла, что вся моя маскировка в присутствии короля слетела. И сияю я так, что любой сразу поймет, с кем имеет дело. Хорошо, что все происходило во сне, а то Ракель непременно расстроилась бы от такого соседства. И одного Сиятельного для нее много, а тут сразу два.
– Вламываться в спальню к девушке неприлично, не так ли, Теодоро?
– Ваше величество, – поправил он.
Король стоял у окна, но не потому, что не хотел пройти дальше. Что-то его не пускало и не давало разглядеть ничего, кроме меня. А я не видела ничего, кроме него. Он сиял так, что все остальное меркло на его фоне, становилось неважным и ненужным. Меня тянуло к нему с почти непреодолимой силой. Явно наведенное, и я насторожилась.
– Мой сон, – заупрямилась, – как хочу, так и называю. Что хочу, то и делаю. Хочу – целую, хочу – посылаю далеко и надолго.
– Ну так поцелуй меня, Эстефания. Возражать не буду. Я так долго тебя искал, что не могу поверить, что наконец-то нашел.
Он протянул ко мне руки, но я не торопилась идти навстречу. Похоже, этот сон – не простой, значит, он нес опасность. И если Теодоро по каким-то причинам не мог подойти ко мне, было бы форменным идиотизмом облегчать ему жизнь.
– Не заслужил, – нахально отрезала. – Я бегаю по всей стране от сдуревшей от вседозволенности тетки, а ты за этим просто наблюдаешь со стороны.
– Эстефания, как ты разговариваешь с сюзереном? – шокированно спросил он.
– У сюзерена есть обязательства перед вассалами, о них и напоминаю.
– А если я пообещаю защитить тебя от доньи Хаго, ты меня поцелуешь? – вкрадчиво спросил он.
– Обещать – не значит жениться. Обещания ничего не стоят, Теодоро, даже королевские. Вот если защитишь, я подумаю. А пока уходи.
Я махнула рукой, и Теодоро неожиданно вынесло из комнаты, и не просто, а вместе с осколками, которые, сразу вставая на свои места, образовали совершенно целое стекло. Я подошла к окну: ни горгулий, ни Теодоро. Лишь радужное марево, которое постепенно перешло в уютную темноту обычного сна.
Глава 29
Раньше подобные сны мне не снились, поэтому я сомневалась, был ли он наведенным магией или обычным ночным кошмаром, если так можно сказать про сновидение с участием его величества Теодоро Блистательного. А то еще выяснится, что назовешь сны про него кошмарами – и подпадешь под какой-нибудь закон об оскорблении монаршей персоны. Но сон однозначно меня напугал, хотя я сама не могла сказать, почему не ответила на просьбу Теодоро и не подошла. Тогда опасность казалась пусть и непонятной, но реальной. Мог ли король вытянуть меня через сон к себе? Или повлиять на меня каким-нибудь неприятным образом? Ответа, к сожалению, я не знала. Обидно, что и спросить не у кого. Я уже столько раз показывала свою подозрительную инаковость, что боялась проколоться и тут, сделав невозможным свое обучение, поэтому про сны с горгульями ни у кого не расспрашивала.
Еще и соседка утром подозрительно поинтересовалась, что мне снилось. Пришлось небрежно бросить:
– Не помню. Кошмар какой-то.
– Кошмар? – разочарованно протянула она, но допытываться не стала.
И я, помявшись, все-таки решила уточнить:
– А почему ты спрашиваешь?
– Эрнандес хвасталась, что эта кровать особая.
– Зачарованная на кошмары? – Я с подозрением перевела взгляд на третью кровать, бесхозную: может, лучше занять, пока не поздно?
– Нет. Позволяет будущее увидеть, когда спишь на ней впервые. Причем, просыпаясь, ты точно помнишь, что видела. Эрнандес говорила, что у нее инфа от отца. Врала, значит. Ты же не помнишь…
– Может, кровать перепутала? – предположила я, а когда Ракель с интересом уставилась на пустующую, добавила: – Или комнату? А может, выдумала. Или подшутил над ней кто?
Про себя же решила, что вариант будущего в виде горгульи, на что намекал сон, меня не прельщает, даже если оно будет рядом с Теодоро. Нет, может, ему как раз и нужна ручная горгулья, очень удобная в борьбе с магами – противника подрать гранитными когтями или ему же камешками на голову нагадить. Но тоже вряд ли, потому что в быту горгулья хороша, только когда стоит на крыше дома и отгоняет от него злых духов. Что же касается Теодоро, то он наверняка со своими врагами справляется без чужой помощи, привлекая разве что
