Собственное мнение - Джек Ричи

— И уже его истратил, — поспешно вставил Турли.

— Не так-то легко истратить миллион за короткое время. Думаю, у вас кое-что осталось.

Турли нахмурился.

— Десять тысяч. Это всё, чем я располагаю.

— А я рассчитывал на двадцать пять, — сказал я.

— Идите к чёрту!

— Турли, — сказал я тихо, — здесь я могу стать для вас богом или чёртом. Подумайте!

— Хорошо, двадцать пять, только мне нужно передать домой письмо.

— Пишите его здесь. Вот ручка, бумага. Напишите, что деньги вам нужны сотенными купюрами. Пусть их завернут в тугой свёрток и выбросят на ходу из машины на углу сорок второй улицы и Джей-джей в пятницу в десять часов вечера.

— Заранее всё продумали? — с издёвкой спросил Турли.

— А как же, — сказал я, — кстати, не вздумайте писать, зачем вам деньги. И никаких имён!

Когда он кончил писать, я взял письмо, вложил его в конверт и сказал:

— Напишите адрес, я опущу письмо в городе сам. Нам ведь не нужно, чтобы его проверяла цензура. Завтра вы выходите на работу в тюремную библиотеку, но если в пятницу что-нибудь сорвётся — вам не поздоровится, учтите.

В пятницу всё прошло точно по плану. Я снял номер в гостинице, пересчитал деньги, поехал в банк и положил их в свой сейф. Ночь я провёл в гостинице, а утром, когда приехал в тюрьму, Эд Поллард уже ждал меня. Его перекошенное злобой лицо было покрыто красными пятнами.

— Я бы хотел знать, почему Турли работает в библиотеке! — выпалил он.

— Ты знаешь, Эд, что я всегда даю заключённому работу, которая ему больше всего подходит, — сказал я.

— Ты обращаешься с ним, как с гостем. Он, наверное, гость, который платит?

Я вздохнул.

— Представь себя на моём месте, Эд. Что бы ты сделал?

— Уж я бы заставил его попотеть! Сам бы над ним стоял и не отходил! — закричал Эд.

— Что ж, может быть, ты и прав. Пожалуй, я ошибся насчёт Турли. Если ты считаешь, что ему место в прачечной, пусть будет так.

Эд удовлетворённо кивнул. Он пошёл к двери, остановился на полдороге, повернул голову и сказал:

— Извини, я о тебе плохо подумал.

Я улыбнулся.

— Ничего, ничего, Эд, забудь об этом.

В тот же день вечером Эд Поллард вбежал в мой кабинет. Лицо его было серым, руки дрожали.

— Он свалился! — выпалил Эд.

— Кто свалился?

— Турли. Свалился и умер! Наверное, сердце.

Хотя заключение медицинской комиссии звучало серьёзно, я не предполагал, что это произойдёт так скоро. Я молча смотрел на Полларда.

— Я здорово гонял его в прачечной, — сказал Эд, — а когда он стал жаловаться, что плохо себя чувствует, послал его подальше…

Я потёр лоб рукой, снял телефонную трубку и попросил принести досье Турли. Когда досье принесли, я взял заключение медицинской комиссии и просмотрел его. Я показал Эду кусочек бумаги, торчащий из-под скрепки.

— Похоже, здесь был ещё один лист, — сказал я, — может, там и говорилось о том, что у Турли было больное сердце. — Я поднял глаза на Полларда.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я мог сделать такое? — испуганно спросил Эд.

— Нет, мы давно работаем вместе. Если ты говоришь, что не делал этого, я тебе верю.

— Конечно, я его ненавидел. Я ненавижу всех ему подобных. Но чтобы вот так с ним разделаться!.. Может, кто-нибудь из клерков?

— Ты что, хочешь расследования, Эд?

— Почему нет? Мне нечего скрывать!

— Конечно, но у Турли много влиятельных друзей. Всё это попадёт в газеты. Захотят узнать, кто здесь так сильно ненавидел Турли, что решил отправить его на тот свет. Они найдут козла отпущения, Эд. А ведь у тебя жена и двое ребятишек.

Эд долго стоял с опущенной головой.

— А доктор, — сказал он, — доктор будет интересоваться, почему мы отправили Турли работать в прачечную, зная, что у него больное сердце.

Я покачал головой.

— Доктор понимает, что каждый может ошибиться. К тому же я его давно знаю и могу попросить об одолжении.

На следующий день вечером я поехал в город.

Мистер Коуст сам смешал коктейли. Он печально покачал головой.

— Значит, его подвело сердце?

— Да, сэр, — ответил я, — думаю, он и сам не знал, что был так серьёзно болен.

— Джим всегда выглядел таким здоровым, — сказал мистер Коуст, протягивая мне стакан.

— Никогда не знаешь, сэр, — сказал я, — он умер во сне, по крайней мере — лёгкая смерть.

Мистер Коуст пожал плечами.

— Мы, во всяком случае, сделали всё, что могли. Организация гордится этим. Мы ценим преданность, а Джим был нам предан.

— В тюрьме он жил как король, — сказал я, — я об этом позаботился.

Мистер Коуст глубоко вздохнул.

— Конечно, — сказал он, — ведь мы всегда помогаем своим.

— Да, сэр, — сказал я, — всегда.

Так хочет Тони Вандо[27]

Директор тюрьмы грустно покачал головой и посмотрел на меня: а, ты снова у нас на шее. Жалко времени, что ушло на выписку твоих документов. Рядом с письменным столом директора сидел тюремный психиатр д-р Каллен. Сняв массивные роговые очки, он тщательно протирал стёкла носовым платком.

— Сколько тебе лет, Фред? — поинтересовался он.

— Сорок пять, сэр, — ответил я.

Директор Брэган попыхивал сигарой.

— Дурак ты, Фредди, вот в чём дело, — проговорил он.

Д-р Каллен тонко улыбнулся.

— А может быть, и нет, директор Брэган. — И повернулся ко мне: — Тебя, видно, испугали высокие дома. Или люди на улицах, машины, шум? Что ты на это скажешь, Фред?

— Ничего, сэр.

Д-р Каллен надел очки.

— Годы идут, Фред, а у тебя вечно одна и та же песня. Только выйдешь от нас и тут же садишься снова. Завидное постоянство, ничего не скажешь.

— Тут вы правы, сэр, — сказал я равнодушно.

Брэган, попыхивая сигарой, размышлял.

Он был претендентом на пост губернатора: честный человек, прямо-таки фантастически порядочный, и, будьте уверены, он разгонит всю эту банду продажных чиновников, если встанет у руля. Он часто говорил об этом, так что сомнений тут быть не может. Я знал вернее верного, что там, за стенами тюрьмы есть люди, которым он, если его изберут, станет поперёк горла.

— Ладно уж, — проворчал он добродушно и ещё раз испытующе взглянул на меня. Потом продолжил: — Надо думать, с течением времени любой из вас должен был бы сообразить, как вести себя на свободе. Но тебе, видно, никак этого не втемяшишь.

Д-р Каллен сцепил руки на коленях.

— Тут, по-моему, дело нечисто. Что-то он скрывает от нас. — И взглянул на меня. — Как было на воле, Фред? Что с тобой стряслось?

Я пожал плечами и промолчал.

А на воле было вот как. Когда за мной закрылись массивные железные ворота, дул сильный и холодный ветер. В воздухе чувствовался запах снега. За воротами меня никто не ждал. Собственно, я так и думал. Была, правда, какая-то слабая надежда. Как-никак Тони Вандо мог бы вспомнить обо мне и прислать машину. Подождав немного, я отправился к автобусу. Доехал до вокзала, купил билет и сел в вагон.

Через два часа я добрался до места. Такси брать не стал, решил дойти пешком. В кармане у меня лежали восемьдесят шесть долларов, которые я сколотил за четыре года, и жалко было тратить их на такси.

Толстяк Майк Ковальски стоял перед своей пивной и следил за тем, как грузчики сгружают ящики с пивными бутылками в погреб. Я остановился рядом.

— Привет, Майк.

Он кивнул и уставился на мой чемодан.

— Ты что, уезжаешь?

— Я был в отъезде, — ответил я. — Четыре года, Майк.

Тут он вспомнил.

— Ах, да. Я даже не заметил, что тебя не было.

Я улыбнулся.

— Парни вроде меня не очень-то бросаются в глаза.

Он зевнул, как бегемот.

— Когда они тебя выпустили?

— Сегодня. Пару часов назад.

Он сунул в угол рта огрызок сигары.

— Они подыскали для тебя какое-нибудь дело?

— Я должен явиться в один универмаг, Майк. В понедельник утром.

Ветер задул ещё сильнее, и рубашка Майка начала пузыриться. Я взял чемодан в другую руку.

— Думаю, мне пора отчаливать, пока не подхватил воспаление лёгких. Хочу попытаться заполучить ту же каморку, где жил когда-то. Дай знать, что я снова на воле, Майк.

Больше мы не сказали друг другу ни слова, и я зашагал прочь. Вот как было на воле.

— Что же ты успел натворить, Фред? — спросил д-р Каллен. — Ведь прошло всего несколько часов.

Директор криво улыбнулся.

— Этот идиот напился и разбил витрину магазина.

— Да, сэр, — сказал я. — Точно так оно и было.

— А почему же ты не дал дёру? — поинтересовался психиатр. — Почему дождался, пока приехала полиция?

— Мне кажется, я чересчур перебрал. Совсем ничего не соображал.

Брэган улыбнулся, показав свои крупные, как на рекламе зубной пасты, зубы.

— Всё ясно! Ты нарушил правила досрочного освобождения, и это будет тебе стоить ещё двух лет.