Повести и рассказы - Владимир Мильчаков

Девушка подобрала пилотку, упавшую с головы Лотты, надела ее себе на голову. Оглянувшись вокруг, она оттащила тело Лотты за стену разрушенного взрывом здания и стала снимать с убитой мундир со свастикой.

Улицы были безлюдны — бомбежка продолжалась с неослабевающей силой. Единственным человеком, осмелившимся встать на ноги, была девушка в черном мундире и пилотке, еле державшейся на чудесных серебристых волосах. Она вышла из развалин, внимательно огляделась и легла на землю рядом с красным сафьяновым портфелем. Впрочем, она скорее упала, чем легла. Видимо, все пережитое окончательно сломило силы девушки.

Глава 4

Родина доверила нам

Подполковник Черкасов недаром слыл очень аккуратным офицером. До восемнадцати часов еще не хватало минуты, когда он вошел в комнату майора Лосева.

Майор сидел у стола и перечитывал материалы из папки, переданной ему генералом. Ведь разведчик ничего не может записать. Записная книжка — это роскошь, совершенно недоступная разведчику, уходящему в тыл врага. Он должен рассчитывать только на собственную память.

Поэтому Лосев тщательно штудировал все, что могло ему пригодиться при выполнении задания, отчеркивал карандашом места, которые должны были особенно тщательно изучить его спутники — капитан Сенявин и старшие лейтенанты Глушков и Колесов.

— Не спишь? — удивился подполковник Черкасов, входя в комнату. — А ведь я сказал, чтобы ты спал до восемнадцати ноль-ноль.

— Я только что встал. Выспался очень хорошо, — успокоил друга Лосев.

— Ну, то-то, смотри. Скоро спать будет некогда, — Черкасов достал из чемоданчика объемистую папку. Затем оттуда же появился портативный альбом и, наконец, пачка писем, аккуратно завернутых в станиоль и перевязанных голубой ленточкой.

— Все, — облегченно вздохнул подполковник, — знакомься. Точных указаний, где находится интересующее нас место, нет ни в письмах, ни в альбоме, ни в записях бреда Бломберга, но посмотри, что ты скажешь вот об этом?

И подполковник раскрыл перед майором Лосевым альбом на заранее заложенном месте.

На снимке, выполненном любителем, но с достаточным умением, была сфотографирована молодая девушка в охотничьем костюме с ружьем, небрежно вскинутым под левую руку. У ног охотницы лежали два застреленных оленя.

За спиною девушки, слева, тянулась опушка, видимо, большого и старого дубового леса, справа — пустынная, заболоченная равнина с редкими зарослями камыша и какого-то кустарника. Почти на горизонте, за границами равнины, была видна цепь отлогих, поросших лесом холмов.

Девушка на фотографии была очень красива. Правда, ее сильно портило выражение злой заносчивости, с которой она смотрела на окружающий мир, поставив ногу на голову убитого оленя.

— Кто это? — спросил Лосев.

— Лотта Шуппе, невеста Бломберга, — ответил Черкасов, роясь в письмах.

Наконец он нашел то, что искал.

— Прочти вот это. Тут подчеркнуто.

Взяв письмо, написанное по-немецки твердым, с ровным нажимом почерком, Лосев бегло просмотрел всю страницу и, дойдя до подчеркнутого места, задержался.

«Я считаю самым лучшим временем ту осень, которую мы провели в твоем имении. Помнишь охоту на оленей в Грюнманбурге? Ты тогда сфотографировал меня. Я заказала увеличенный снимок, и он уже готов. Говорят, сейчас в Грюнманбурге все изменилось. Рейхсминистр, предложив мне поехать туда, сказал; «Хотя поверхность Грюнманбурга мы не тронули, но внутри приготовили много сюрпризов. Там сейчас кузница нашей победы».

Я очень рада, что смогу самостоятельно вести исследования. Это лучше, чем состоять в помощницах другого ученого, хотя бы даже крупнейшего ученого Германии. Теперь, по крайней мере, никто не станет получать от фюрера награды за то, что сделано мною. Но еще лучше будет, когда во главе Грюнманбурга встанешь ты, мой любимый, мой герой, а не этот старый противный карлик Лютце. Я его никогда не видела, но мне многое рассказали. Через две недели я опять буду в Грюнманбурге. Приезжай скорее и ты».

Лосев взглянул на дату. Письмо было отправлено из Берлина всего полмесяца тому назад.

— Да-а, — задумчиво протянул Лосев. — Это уже кое-что. Выходит, что Грюнманбург находится в имении Бломберга. А где находится это самое имение?

— Вот тут-то, Коля, и загвоздка, — с некоторым смущением заговорил Черкасов. — Понимаешь, оказывается, этот Бломберг — очень богатый человек. У него шесть огромных имений, и три из них расположены в тех местах, откуда идут ночные передачи. Вот я их нанес на карту. Расстояние между имениями — от шестидесяти пяти до восьмидесяти километров.

Помолчали.

— Да-а, — снова протянул Лосев. — И все же, это хотя и тоненькая, но ниточка. За нее мы, для начала, и будем держаться.

— Ну, я пойду, — поднялся Черкасов. — Вздремну минут двести. Вечером генералу буду докладывать. — Он шагнул к двери, остановился и с минуту молча смотрел на углубившегося в бумаги Лосева. — Понимаешь, Коля, я просил генерала не отзывать тебя с отдыха, а послать меня на задание…

— Ну, и что он тебе ответил? — заинтересовался Лосев. — Обещал?

— Обещал, — махнул рукой Черкасов. — Десять суток ареста.

— За что? — расхохотался Лосев.

— Я тоже спросил, «за что?» Ну, а он обещал уточнить в приказе.

— И правильно, — согласился майор, с улыбкой глядя на огорченного друга. — Только десять суток для того, чтобы охладить тебя, мало. Поскупился генерал.

— И ты, Брут! — приглушенно взвыл Черкасов. — Сколько же мне сиднем сидеть?!

— Сиди, Сеня, — назидательным тоном заговорил Лосев — Сиди на месте и не рыпайся. То, что ты делаешь, лучше тебя никто не сделает. Я, например, всегда спокойно иду на задание, когда знаю, что ты обеспечиваешь мой переход и возвращение. Ты и сейчас что-то особенное придумал. Расскажи, что?

— Скоро узнаешь. Сейчас еще рано говорить. Не все детали ясны, — уклонился польщенный похвалой друга подполковник. — Ну, ладно, я пошел. Посплю немного. Да вон и твои ребята прибыли…

Выходя, подполковник столкнулся с «ребятами» майора Лосева.

В комнату один за другим вошли три офицера. Старшим и по званию и по возрасту был капитан Сенявин, рыжеватый невзрачный человек лет тридцати-тридцати двух. По гражданской специальности капитан был довольно известным инженером-машиностроителем. Более восьми лет ему пришлось провести в Германии. Встречи с немецкими фабрикантами, выполнявшими советские заказы, оказались для инженера Сенявина хорошей школой. Отстаивая интересы Родины, Сенявин вынужден был становиться то дипломатически тонким в своих отношениях с «акулами», как он звал фабрикантов, то беспощадно резким и требовательным. Глядя на мешковатую фигуру капитана Сенявина, трудно было предположить, что под этой самой что ни на есть невоенной внешностью таится хладнокровный и дерзкий разведчик, способный использовать любую оплошность врага для того, чтобы незаметно проскользнуть в самое логово фашистов.

Следом за капитаном вошли два молодых офицера: уроженец Прибалтики старший лейтенант Глушков, в прошлом батрак прибалтийских немецких помещиков, а впоследствии комсомольский работник, и старший лейтенант Колесов, радист с эсминца, погибшего еще в первых морских боях около Таллина.

По тому как Лосев встретил своих офицеров, по крепким рукопожатиям и радостным улыбкам было видно, что группу разведчиков связывает не только воинская дисциплина, но и большая человеческая дружба. Это был крепко спаянный коллектив людей, посвятивших себя работе, полной постоянного риска и смертельной опасности.

— Новости есть, Николай Михайлович? — спросил капитан Сенявин после того, как офицеры, поздоровавшись, кое-как разместились во временном обиталище Лосева.

— Новости есть. И очень интересные новости, Валерий Георгиевич, — ответил Лосев. — Поедем в гости хоть и не к самому Гитлеру, но, как мне кажется, к одному из его ближайших подручных.

— Ф-ю-ю-ть! — меланхолично присвистнул старший лейтенант Глушков. — Степочкину свадьбу придется отложить. А жаль, откровенно говоря. Птенчик скучать будет.

Старший лейтенант Колесов, здоровенный детина игравший двухпудовой гирей, словно мячиком, залился румянцем. Посмотрев зверскими глазами на Глушкова, он из-за спины капитана Сенявина погрозил старшему лейтенанту кулаком размером с телячью голову.

— Ничего, — поддержал шутку Глушкова майор Лосев. — Я думаю, что к тому времени, когда зацветут подмосковные сады, Степан Дмитриевич сможет пригласить нас на свадебный пир.

— Ну, если так, то еще ничего, — не унимался Глушков. — Вытерпит.

— Итак, товарищи, — уже тоном старшего командира заговорил Лосев. — Родина доверяет нам важное государственное дело. Давайте подумаем, как лучше нам его выполнить. Суть дела в следующем…