«Какаду» - Рышард Клысь

Марта кладет на плечо Рена ладонь.

— Он уже умер.

Рен тяжело приподнимается с колен.

— Боже мой!.. — шепчет он.

Наклонившись над телом покойного, он нежно целует Кордиана в лоб. Потом складывает его руки на груди.

Марта плачет.

Рен направляется к выходу, но Марта останавливает его, чуть коснувшись рукой спины.

Рен устремляет на нее невидящий взгляд. Лицо его неподвижно, словно окаменело.

— Послушай Кордиана, — говорит Марта. — Уйди… Еще не поздно… Он был прав… Если останешься с ними, завтра и ты будешь убийцей…

Грозный в одиночестве пьет водку у стойки бара. Из соседнего зала доносится людской говор, звуки губной гармоники, кто-то нескладно подпевает. При виде входящего Рена Грозный ставит стакан. Достает сигарету.

— Выпьешь? — спрашивает он у Рена.

— Охотно.

Грозный делает знак хозяину. Тот молниеносно подает второй стакан и наполняет его до половины водкой.

— На здоровье! — произносит корчмарь с умильной улыбкой.

Грозный хмуро глядит на него.

— Тебя кто за язык тянет?

Хозяин корчмы растерянно смотрит на них.

— Никто… — лепечет он. — Я только так, из уважения к вам…

Грозный поворачивается к нему спиной.

— Кордиан умер! — :говорит Рен.

Грозный впивается в него глазами. Берет свой стакан.

— Пей, — бормочет он. — Всё — дерьмо…

Рен качает головой.

— Не всё, Грозный.

Они опорожняют стаканы. Грозный удрученно задумывается. После минутного молчания заговаривает:

— Немногое осталось для нас на этом свете… Но то, что есть, надо брать обеими руками… Водка, бабы, жратва… Это все… Кроме этого, ничего не осталось… Зачем себя обманывать?.. Нашим любимым соотечественникам плевать на нас… Мы остались ни с чем… Понял?..

Рен недоверчиво глядит на Грозного. Он потрясен. И не в состоянии вымолвить ни слова.

— Не осталось ничего, — продолжает Грозный. — Запутались мы… И нет нам выхода…

— Выпьем! — торопит с нервной поспешностью Рен. — Выпьем!

Грозный наливает в стаканы. Они снова опустошают их.

Говор в соседнем зале неожиданно умолкает. Слышен лишь голос странствующего циркача.

Грозный берет бутылку.

— Пойдем! — предлагает он Рену. — Посмотрим, что он нам покажет…

Зал, в который они входят, довольно большой. За установленными полукругом столиками сидят люди Грозного, а среди остатков еды, тарелок, стаканов и бутылок с водкой лежит оружие, гранаты, патроны.

В глубине зала Рен замечает Фабиана, играющего с Дзиком в карты. Перед ними лежит груда помятых банкнотов.

Неподалеку от Фабиана, за соседним столиком, Посвист пьет водку с монахом, в их компании также Чайка и Крук.

Доктор сидит в полном одиночестве у стены. Он здесь на положении узника, которого стерегут почти все, находящиеся в этом зале. В первом ряду за столиком сидят советские офицеры и два англичанина.

Коко стоит посредине образованного столиками полукруга. Он переодет, но выглядит жалко. Грязный, с растрепанной копной волос, но с накрашенными помадой щеками, в накинутой на пиджак оранжевого цвета китайской блузе, разукрашенной зеленой вышивкой.

Рядом с ним Лилиан. В руках она держит короткую трость и средней величины резиновый мячик.

Коко при виде Грозного кланяется с преувеличенной учтивостью, дожидается, пока он сядет, после чего начинает вещать хриплым голосом:

— Как уже говорилось, нынешним вечером мы представляем уважаемой публике несколько лучших номеров нашей программы, которая пользуется необыкновенным признанием у жителей деревни и города… с этой программой вот уже несколько месяцев мы гастролируем по всей стране.

Произнося свою речь, Коко беспокойно кружит вокруг Лилиан, глядя под ноги, сосредоточенный и сознающий всю ответственность своей роли. В зале наступает тишина, и даже Фабиан с Дзиком прерывают на некоторое время игру.

— Мы покажем уважаемой публике несколько номеров, — продолжает Коко, — которые являются специальностью китайских артистов и никем в мире больше не освоены… — Остановившись на мгновение, он делает драматический жест и вещает далее: — Что касается меня, то не будет преувеличением сказать, что в искусстве балансирования нет мне равных в мире… и после моей смерти обо мне останется память как о несравненном мастере своего дела… То, что мы представим уважаемой публике, — это не какие-нибудь чудеса или колдовство… все, что я делаю, — это одна лишь ловкость рук… Итак, начинаем… Оркестр…

Посвист исполняет на губной гармонике туш, и вся собравшаяся в зале компания взрывается громким хохотом.

Коко, отнюдь не обескураженный этим, принимает из рук Лилиан трость, берет ее одним концом в рот, ждет, пока все угомонятся, после чего дает знак Посвисту, и тот исполняет вальс «На прекрасном голубом Дунае».

Коко становится напротив Лилиан.

— Але-оп! — восклицает женщина и ударяет мячом об пол.

Мяч подскакивает. Коко пытается поймать его и удержать на трости. Но это у него не получается. Лилиан повторяет попытку. Опять неудача. Посвист играет на гармонике, Лилиан бросает мяч, а Коко безумствует, не в состоянии поймать его ни разу. Он опускается на одно колено, на оба колена, бросается на мяч, словно решил пробить его насквозь тростью, а временами, когда ему удается на мгновение коснуться его, он носится словно оглашенный, стараясь удержать, но мяч падает на пол под усиливающийся с каждой неудачной попыткой хохот зрителей.

Из зала слышатся возгласы:

— Вот те и балансирование! Сильней тряси задом!

— За жабры его бери!

— Маэстро, хватай его, заразу!..

Коко, обливаясь потом, гоняется за мячом, а весь зал скандирует вместе с Лилиан:

— Але-оп!.. Але-оп!.. Але-оп!..

Посвист наконец перестает играть. Под хохот собравшихся он приближается к Коко и вытаскивает у него изо рта трость.

— Что это ты, вонючка эдакая, о себе воображаешь?! — злобно кричит он. — За кретинов нас принимаешь?

Коко поднимает с пола мяч. Смотрит испуганно на Посвиста.

— Все это от нервов… — лепечет он. — А из мяча душа ушла… Я вам покажу что-нибудь другое…

— Марш отсюда, дерьмо! — рявкает Посвист. — Ну-ка, живо, а то я заодно из тебя душу выпущу!..

Он дает Коко пинка в зад, раз, другой, а вся братия чуть не падает на пол со смеху. Коко, подгоняемый пинками, забивается в угол зала, где сидит уже изрядно подвыпивший монах.

— Лилиан! — орет Крук. — Пусть Лилиан теперь выступит…

— Пусть потанцует!.. — подхватывают остальные.

— Лилиан!.. Лилиан!..

Посвист обращается к Лилиан.

— Что ты умеешь? — спрашивает он. — Говори, только без дураков!

— Танцы польские, русские и американские, — выпаливает Лилиан одним духом.

Посвист удовлетворенно кивает головой.

— Что тебе сыграть? — спрашивает он.

— Полечку… Может, для начала что-нибудь польское…

Посвист играет польку, а Лилиан исполняет танцевальное соло. Эта немолодая уже женщина, некрасивая, с птичьим, густо накрашенным лицом, выглядит в танце трагикомически. Она кружит вдоль столиков, держа руки на бедрах, в такт мелодии, исполняемой Посвистом, притопывает, хлопает в ладоши, неуклюже выполняет какие-то пируэты, а зал сотрясают взрывы хохота.

Рен стоит, опершись о косяк двери, ведущей в буфет, уставившись глазами в потолок, а по его неподвижному лицу сползают слезинки.

Полька кончается, но Лилиан с ходу танцует еще несколько тактов.

Посвист ударяет раз-другой по ладони гармоникой и заявляет с деланной серьезностью:

— Танец был первоклассный!.. Ну а сейчас что-нибудь американское…

— Может быть, чарльстон?..

— А как это играть? — спрашивает Посвист.

— В ритме фокстрота…

Посвист играет, а Лилиан, к удивлению и одновременно к радости зрителей, подпрыгивает совершенно так же, как и при польке. Зал надрывается со смеху.

— Довольно! — раздается вдруг громкий возглас Дзика. — Хватит!

Лилиан останавливается на полутакте. Глядит испуганно на Посвиста.

Дзик, наклонившись над грудой денег, хлопает колодой карт о край стола и кричит в слепой ярости.

— Хватит с меня! Слышишь?.. Мошенник! Ты обманывал меня с самого начала!..

Фабиан иронически улыбается.

— Не ерепенься…

— Ты обыграл всех ребят по очереди!..

— Я никого не заставлял играть, — весело отвечает Фабиан. — В покер надо уметь…

— Это был не покер! — прерывает его Дзик. — Обыкновенное воровство!..

Фабиан щурит глаза в злобной усмешке.

— А ты меня поймал за руку?

— Все проиграли! — бушует Дзик. — Чудес не бывает!

Фабиан снова улыбается.

— Плохо ты меня знаешь… — Он хладнокровно сгребает обеими ладонями деньги. — Здесь, в зале, нет такого фрайера, который бы со мной справился…