Тина и Тереза - Лора Бекитт

Конечно же, это был мужчина — женщины к Элеоноре никогда не заходили.

Тереза ко всем поклонникам своей госпожи относилась одинаково — с оттенком презрения и без всякого интереса. Но этот мужчина сразу показался непохожим на остальных — почему, она и сама не знала.

— Новенькая? — спросил он Терезу.

— Да, сэр.

Девушка заметила, что незнакомец окинул ее внимательным, серьезным взглядом, совсем не таким туманно-равнодушным, каким обычно провожали ее прежние посетители Элеоноры. Она не смела смотреть прямо на гостя, но все же увидела, что у него серо-голубые глаза, бледная кожа и черные волосы. Он был молод и хорошо одет — безупречного покроя костюм из дорогой материи, белый шарф и черные перчатки. Он прибыл верхом — хотя верховому на узких улочках Сиднея не позавидуешь, — поэтому ноги его обтягивали блестящие сапоги.

Незнакомец был красив и на первый взгляд казался человеком светским.

— Мисс Дуган у себя?

— Да, сэр.

Он улыбнулся, еще раз оглядев ее нескладную худенькую фигурку в строгом черном платье, смуглое личико с большими темными глазами и пышную копну волос, перетянутую на затылке широкой белоснежной лентой, завязанной аккуратнейшим бантом.

— Можно пройти?

— Прошу вас.

Он поднялся по лестнице в гостиную. Тереза шла впереди, и ноги почему-то плохо слушались ее.

Элеонора, заслышав шаги, вышла навстречу с распущенными волосами и в пеньюаре, надетом на голое тело. Вчера она поздно вернулась домой и остаток ночи провела одна. Женщина выглядела усталой, но на лице ее против обыкновения горел румянец.

— Нейл!

— Доброе утро, Элеонора.

— Здравствуй, Нейл! Не ожидала тебя увидеть. Куда ты запропастился?

Она казалась взволнованной и пыталась это скрыть за равнодушной улыбкой. Голубые глаза ее бегали, она то и дело поправляла пышно взбитые пряди белокурых волос.

Незнакомец отмахнулся.

— Долго рассказывать!

И сию же секунду Тереза, ожидающая указаний хозяйки, неведомым чутьем уловила, поняла, что так же, как Элеонора — не леди, этот человек — не джентльмен. Возможно, он жил в другом мире, но вылеплен был из того же теста, что и она, простая девочка из захолустья. Впрочем, плохо это или хорошо и почему так волнует ее, Тереза не могла себе объяснить.

Элеонора криво усмехнулась.

— От тебя, как всегда, ничего не добьешься. Ладно, Бог с тобой! Тереза, принеси кофе.

Девушка послушно вышла, а когда вернулась, гость уже сидел на низком диване, положив ногу на ногу, и беседовал с хозяйкой. Болтая, Элеонора то и дело показывала в улыбке ровные зубы, вырез платья позволял видеть шелковистую кожу груди, а одна из стройных ножек была выставлена далеко вперед.

«Стерва!»— подумала Тереза о своей госпоже. Она еще ни разу в жизни не выругалась вслух, но, разговаривая сама с собой, в последнее время употребляла слова из жаргона Люсинды. Так она чувствовала себя увереннее: приятно иметь возможность втайне от всех отвести душу.

Девушка поставила на столик поднос с серебряной посудой и не спешила уходить — ей было интересно послушать, о чем будут говорить незнакомец и Элеонора.

— Можно остановиться у тебя ненадолго? — спросил молодой человек.

— Ты же знаешь, Нейл, я не сдаю комнат, — ответила женщина. Элеонора, видимо, успела овладеть собой и теперь, к удивлению Терезы, держалась холоднее, чем обычно, хотя этот мужчина казался привлекательнее многих других кавалеров.

— Это, должно быть, касается только меня, — с улыбкой заметил незнакомец.

Элеонора невесело усмехнулась. Ее светлые глаза блестели, как две льдинки в бокале с белым вином. Она сухо произнесла:

— Не хочу неприятностей, Нейл. В прошлый раз после твоего отъезда ко мне заявилась полиция и перевернула весь дом.

— Это было давно…

— Да? — Она засмеялась. — Ты что, уже поладил с законом?

Молодой человек развел руками.

— Я бы не сказал, но… Даю слово, такое не повторится!

Элеонора встала. Потом внезапно заметила Терезу, которая стояла и слушала разговор, широко раскрыв глаза и не двигаясь.

— Тереза? Что тебе надо? Иди…

Девушка безропотно покинула комнату. Она всегда двигалась легко, почти бесшумно, даже когда внутри души и тела пылал огонь. Терезу в любой момент могли выдать только глаза — эти огромные, сияющие окна ее сущности, два данных природой волшебных камня, способных обласкать и испепелить. И они никогда не бывали холодными.

Тереза не имела свойственной прислуге привычки подслушивать разговоры господ, но на сей раз остановилась по другую сторону дверей и напрягла слух, попутно заглядывая в чуть приоткрытые створки.

Элеонора продолжала беседу. Глубокая досада звучала в голосе женщины, когда она произнесла:

— Что значат твои слова!

Она подошла к окну и, приподняв занавеску, стала смотреть на солнечную улицу.

Элеонора редко бывала не в настроении, а может, наоборот—просто всегда притворялась.

Молодой человек спокойно взял чашечку с кофе и сделал глоток.

— Что с тобой? — спросил он.

— Ничего! Полгода тебя не было, я думала — исчез, пусть не из жизни вообще, так хоть из моей. Но нет — ты опять являешься и…— Она не договорила.

— У тебя было много мужчин, Элеонора, очень много. Я думал, тебе безразлично, с кем ты, все на одно лицо.

— Чаще да. Все вы считаете меня бессердечной куклой, но некоторые из вас — немногие — оставляют след в моей душе, Нейл. Ты из их числа.

Неожиданная проникновенность ее тона, похоже, не тронула его.

— Очень лестно, Элеонора. Но при этом ты отказываешь мне в приюте.

— Я же сказала — не хочу неприятностей. Мне вполне хватает общения с благополучными людьми. Зачем я буду тебе помогать? Ты же сам признавался, что презираешь тех, кто раскрывает тебе душу, потому что они, по-твоему, слабы!

— Так я не говорил… Чего ты хочешь?

— Того, чего я хочу, ты мне не дашь!

Он рассмеялся — без намека на смущение или жалость.

— Я разбил тебе сердце? А ты сама? Сколько раз ты делала это? Или ты променяла бы все свои победы на одну единственную, ту, которая не досталась тебе?

Элеонора промолчала. Ее глаза, глаза уставшего от жизни, изведавшего все человека, были пусты. Такой Тереза ее еще никогда не видела.

— Я прошу тебя! — сказал молодой человек.

— Не проси! Интересно, что ты сказал бы, если б я тебя попросила? Что бы вы все сказали мне лет через двадцать?!

Тереза изумилась. Элеонора задумывается о своем будущем?! У девушки давно сложилось впечатление, что прекрасную куртизанку волнует только настоящее. Сколько же лет Элеоноре? Этого не знала даже Люсинда. Ей можно было дать и двадцать, и двадцать пять, и тридцать.