Чародейка - Екатерина Оленева

Всполохи света и раскаты грома разнеслись над землей. Начался дождь. Плакало небо.

***

Вода продолжала низвергаться. Била по стенам, стучала по металлу, гулко звеня.

Джайне показалось, что у стены мелькнула тень.

- Эй! – Окликнула она.

Человек обернулся.

Очередная вспышка осветила пустое лицо со сверкающими, точно у кошки, глазами, отливающими недоброй зеленью. Приоткрытый рот был заполнен чем-то, подозрительно напоминающим ошметки сырого мяса.

Джайна попятилась.

Чудовище кинулось к ней, но прежде, чем достигло цели, наперерез ей встряла другая тварь. Приземлившись на четыре конечности, та издала звук, одновременно напоминающий шипение змеи и треньканье насекомого. Изо рта длинной осклизлой водорослью высунулся язык, обвиваясь вокруг шеи первого чудовища. Язык вжимаясь, входил в шею до тех пор, пока голова противника не отделилась от тела.

Победитель, разорвав обезглавленного, но продолжающего окзывать сопротивление противника, присосался к белым отросткам позвоночника, высасывая костный мозг.

Джайна, не мешкая, перекинулась в серебристую тигрицу - в зверином обличье она была менее уязвима.

Мертвые поднялись в самом страшном своем обличье. Они бились друг с другом за право пожирать обескровленные, лишенные жизни, тепла и крови, тела. Оторванные конечности действовали так же: кисти рук, будто крабы, неслись по дорожке, норовя вцепиться, обвиться вокруг щиколотки, всползти к вожделенной шее и сжаться в конвульсивной неотрывной хватке. Оторванные нижние конечности уходили в размягченную дождем почву, затем, чтобы прорости кровожадными побегами, расползтись плотоядными змеями.

Мужчины, женщины, дети, старики – все умерли, а их останки подверглись мутации, превратившей оставленные душами тела в универсальные машины убийства. Вся эта органическая масса пожирала, раздирала, уничтожала, не зная ни усталости, ни роздыха.

Нескончаемый проливной ливень смывал следы человечности.

Трион был проклят.

Джайна устремилась на север: в Синий Лес – отчий дом. Она знала, что если Горивэе удалось спастись в этом мракобесии, она придет туда.

Пусть мир сгинул. Пусть она потеряла все: мужа, ребенка, надежду. Возможно, даже душу. Но оставался ещё маленький шанс: Вэя- жива. Сошедшее с небес холодное пламя не тронуло её, как не повредило самой Джайне. Близнецы смогут увидеться ещё раз. Две половинки одной души, - они смогут сблизить руки, обняться и уйти в Вечность, если таковая существует, плечом к плечу, рука к руке, переплетя серебристые кудри в единое целое.

А если жизнь обрывается пустотой, они нырнут в беспросветную бессмысленность все равно - вместе. Закончат жизнь так, как начали, рядом.

«Вернись, Вэя! - заклинала Джайна, пока четыре лапы расползались в грязи, а чистый мех набухал грязью. - Не беги так быстро - я за тобой не успеваю. Не оставляй меня! Без тебя я - только половина».

Серебряная Тигрица пересекала охваченные темнотой земли, направляясь к отчему дому. Ни боги, ни люди; ни живые, ни мертвые больше не имели значение.

Только Горивэя.

Дождь лил, не прекращая, заливая пятипалые следы.

Молнии больше не сверкали.

Глава 10

Смерть

Вся жизнь казалось сном: свадьба, любовь, жестоко обманувшие, словно огоньки на болоте, мечты, завлекшие в непроходимую трясину.

Иногда сквозь ворох опавших листьев, по утрам покрывающихся тонким слоем инея, Джайне мерещилось смуглое лицо в обрамлении густых темных волос; черные глаза; надменно кривящийся рот. Образ причинял мучительную боль. Джайна чувствовала, что если за последней чертой что-то есть, они вместе – боль и образ, - последует за ней туда, чтобы не дать вожделенного покоя. Пусть говорят, что даже Боги, пересекая Сумеречные Воды, погружаются в желанное забвение и получают шанс начать Великий Круг заново. Джайна знала: в грядущих воплощениях её станет преследовать память о Рае, вероломном предательстве сумасшедшей сестры и чувство вины.

Любовь – есть порождение слившихся в единое не сочетаемых сил. И тот, кто позволил себе захлебнуться этой волной, обречен плутать по Звездной Пустыне, оплакивая превыше всего не душу, не творца, не сброшенной с тропы Бытия мир, - одного единственного смертного.

Не бывает несчастливой любви? Тот, кто утверждает подобное, никогда не любил сам. Так, будто из него медленно, по частям вынимают душу, а потом раскачивают на гигантских качелях, сплетенных из терновника. Так, что бы с каждым новым взлетом, каждым новым падением вытрясалось все: надежды на счастье, планы на будущее, желание жить, смех, слезы; голос, сплетающий звонкие ноты в венок из музыки и слов; небо, с его чистой высотой и густой синевой; желание танцевать и просто видеть мир, где никто ещё ни в чем не виноват.

Не бывает несчастливой любви? Полно! Любовь – Божественная Дыба. И счастлив тот, кто никогда не встречался с этой Святыней, низвергающей ангелов во тьму.

***

Уже на подходе к рубежам Клана, Джайна поняла: катастрофа не пощадила родительского крова.

Серебряная Тигрица остановилась, вздыбив шерсть на загривке и обнажив клыки.

Дома Тигров превратились в руины, будто сплавленные огнем в жуткие остовы. Зло – оно царило здесь, пропитало воздух, отравило землю.

Отец, как ты смог допустить?!

Ответ горек, очевиден и мучителен: если это стало возможным, значит, тебя больше нет. Встретился ли ты со своей Мореко? Или за Кругом Забвения встречи никому не нужны? Спи, Саблезубый Тигр! Тьма нагрянула слишком широким фронтом и горстка метаморфов, Хранителей Рубежей, не смогли её остановить.

Никто бы не смог.

***

Джайна не собиралась выживать: она шла, чтобы драться насмерть.

Она прожила короткую и мало занимательную жизнь. Напортачила с полученным даром. Сделала неправильный выбор. Наверное, была слабой и недалекой? Слишком наивной, слабохарактерной, мечтательной?

Есть ошибки, что действительно хуже преступления. То, что она принесла Мрак миру, - ошибка. Всего лишь ошибка, - не осознанный выбор! Но это теперь ничего не меняло.

Картина, открывшаяся взору на пороге «Сердца Тигра», не поддавалась описанию. Серебристая Тигрица застыла, сожалея о том, что ещё способна видеть, мыслить и чувствовать: тело отца пожирали чудовища в балахонах, скрючившиеся в три погибели. Пол, алый от крови, завалило разорванными трупами. Джайна боялась глядеть на них, опасаясь узнать старых знакомых.

Одинаково бескровные лица с горящими, отливающими зеленой блесной, глазами, повернулись в её сторону.

В том, кто выпрямился первым, Джайна узнала Винса Симэрсета: упрямый, раздвоенный ямочкой подбородок, прямые белесые волосы.