Прозрение - Михаил Бурцев

Так почему же Паулюс не сразу принял предложение В. Пика? Быть может, разгадка этого кроется в ответе генерал-фельдмаршала на мой вопрос: как он расценивает перспективы Гитлера после Сталинграда? "Военных средств у Гитлера вряд ли достаточно не только для победы, но и для заключения почетного мира, - сказал он и тут же добавил: - У фюрера есть козыри, и он пойдет на все, чтобы их использовать, а эти козыри - ваши союзники..."

Человек осторожный и расчетливый, Паулюс, видимо, выжидал и только через год с лишним, в августе 1944-го, открыто присоединился к НКСГ. Но за это время он стал во многом другим. Покидая после войны Советский Союз, он 24 октября 1953 года писал в газету "Правда": "Я хотел бы сказать советским людям, что некогда я пришел в их страну в слепом послушании как враг, теперь же я покидаю эту страну как ее друг"{69}. Слово свое он сдержал.

В. Пик пробыл в лагере десять дней и все эти дни выступал с лекциями и докладами, а после них - новые встречи, беседы. Мне также довелось говорить с пленными, чаще с румынскими и итальянскими офицерами. Как правило, они единодушно осуждали войну и фашизм, охотно принимали обращения к своим соотечественникам на родине и на фронте. Особняком держались лишь румынские генералы, взятые в плен под Сталинградом. Однако они страшно довольны были тем, что пребывают вне опасностей фронта. Весь их вид и все их слова недвусмысленно давали понять, что они не хотят подвергать свою жизнь новым испытаниям. В те дни они не присоединились к тем многим тысячам румынских солдат и офицеров, которые проявили готовность повести вооруженную борьбу вместе с Красной Армией против гитлеровцев за освобождение своей родины. Этот благородный порыв соотечественников активно поддержали подполковники Н. Камбря и Я. Теклу, а несколько позже, в октябре 1943 года, они возглавили сформированную 1-го румынскую добровольческую дивизию, названную именем национального героя Тудора Владимиреску.

Работа с пленными продолжалась, разумеется, и после нашего отъезда из лагеря. Медленно, но верно приносила она свои плоды. Так, немецкие офицеры и генералы выразили желание послушать лекции советских командиров и политработников по ряду военно-политических вопросов, проявляли на этих лекциях активность, задавали вопросы, порой язвительные, хотя и в корректной форме. Принципиальные расхождения, конечно, оставались, но солнечные лучи делали свое дело - лед оттаивай. Я почувствовал это уже в следующий приезд, в конце июля, в беседе с генералом фон Зейдлицем. Выходец из прусской семьи, из поколения в поколение поставлявшей германским правителям военачальников, фон Зейдлиц в Восточном походе был известен тем, что сумел обеспечить отход из мешка немецких соединений в районе Демянска. Он был не столь широко образован, как Паулюс, но более энергичен, инициативен, скорее, даже импульсивен. Первым из генералов он потребовал от Паулюса отказаться выполнять приказ Гитлера, обрекавший на уничтожение две немецкие армии, и подал официальную записку с предложением оставить Сталинград и идти на прорыв кольца, за что и попал в опалу. Как и другие пленные генералы, осуждающие Гитлера, он продолжал оставаться противником организационного сближения с НКСГ. Но в беседе я почувствовал: у фон Зейдлица шла внутренняя борьба - растущее осознание необходимости участвовать в антифашистском движении сталкивалось с "законом чести".

Среди сочувствующих Национальному комитету "Свободная Германия" наметилось размежевание: влиятельные высшие офицеры во главе с полковниками Л. Штейдле и Ван Гувеном, возглавившими капитуляцию своих полков под Сталинградом, высказались за присоединение к НКСГ. Они усиленно склоняли Зейдлица и других генералов к активной антифашистской деятельности. Так появились группы поддержки НКСГ, члены которых влияли на других. Действовал и пример соседей: румынские, итальянские, венгерские солдаты и офицеры уже объединились в антифашистские организации, которые находились под руководством компартий своих стран.

В конце августа мне стало известно, что немецкий генералы и полковники во главе с фон Зейдлицем образовали инициативную группу по созданию антифашистского Союза немецких офицеров, который будет действовать самостоятельно, но в духе манифеста НКСГ. Эта группа занялась разработкой своей политической платформы. События, однако, развивались быстрее, чем можно было бы ожидать, - сказалось влияние победы советских войск в Курской битве. 11-12 сентября более 100 делегатов от офицерских лагерей военнопленных, собравшихся в Лунево, недалеко от Москвы, объявили об образовании Союза немецких офицеров (СНО). Его президентом стал генерал фон Зейдлиц, вице-президентами - полковники Л. Штейдле и Ван Гувен. В те дни я лечился в госпитале, но полковник Б. Г. Сапожников, ставший после гибели А. А. Самойлова заместителем начальника нашего отдела, держал меня в курсе всех событий. Здесь же, в госпитале, я прочел в "Правде" обращение СНО "К народу и армии". Генералы и высшие офицеры бывшей 6-й армии писали: "Вся Германия знает, что такое Сталинград. Мы испытали все муки ада. В Германии нас заживо похоронили, но мы воскресли для новой жизни. Мы не можем больше молчать. Как никто другой, мы имеем право говорить не только от своего имени, но и от имени наших павших товарищей, от имени всех жертв Сталинграда"{70}.

И то, что они сказали, имело действительно большое значение, поскольку говорили крупные военные специалисты. А они доказывали немцам, что положение Германии безнадежно, она терпит одно поражение за другим. Уже вышла из войны Италия, на пути к этому и другие союзники - Финляндия, Венгрия, Румыния, и каждый мыслящий немец, говорили генералы, понимает, что настала очередь и Германии. Как политик, Гитлер привел к созданию направленной против нее непреодолимой коалиции, как полководец - к жесточайшим поражениям армии. И сейчас "со стороны Германии война продолжается исключительно в интересах Гитлера и его режима, вопреки интересам народа и отечества. Продолжение ее может со дня на день привести к национальной катастрофе. Предотвратить ее - национальное дело каждого немца". Союз немецких офицеров объявлял войну губительному режиму Гитлера, требовал немедленной отставки его правительства, начинал борьбу "за свободную, мирную и независимую Германию". Итак, по главным положениям политическая платформа СНО совпадала с НКСГ, хотя в обращении и не были намечены пути и формы борьбы, но это, вероятно, дело уже недалекого будущего. СНО стал внушительной антифашистской организацией: к концу войны он объединил 52 пленных генерала и около 4000 офицеров. Помимо листовок и обращений к соотечественникам в Германии и на фронте СНО вместе с НКСГ вел радиопередачи - 8 раз в сутки на 15 волнах{71}.