Командировка - Борис Михайлович Яроцкий

Секретарь посольства больше ни о чем не спрашивал. Смит не первый американец, который выбирал для себя жену на Украине. С некоторых пор жениться на украинках, а равным образом и на русских, в Америке стало модным. Но Эдвард Смит был офицер, к тому же капеллан. Об этом прекрасно знал секретарь посольства, координатор украинского разведцентра. В сферу его деятельности входили все военные и военно-промышленные объекты Украины, Молдавии и Приднестровья.

И хотя Эдвард Смит выполнял свои сугубо пастырские задачи, в его обязанности входило общение с людьми, способными давать полезную информацию. Но всякий раз при знакомстве с новым человеком необходимо было сообщать в киевский разведцентр, находившийся при американском посольстве. Там нового человека проверяли: не сотрудник ли он украинской госбезопасности? Полный список сотрудников КГБ в ЦРУ имелся. Москва их передала по требованию американского президента в обмен на одобрение расстрела Верховного Совета России. В этом списке оказались сотрудники госбезопасности всех бывших советских республик.

Иван Григорьевич, зная, что уже при второй внезапной отлучке за сыном будет установлена слежка, попросил Михаила Списа найти надежного человека для встречи с проповедником. Тот нашел священника православной церкви отца Артемия. В недавнем прошлом отец Артемий — в миру Артем Александрович Чепик — был замполитом зенитно-ракетного полка. С ликвидацией института политработников его уволили в запас без пенсии, и он, будучи внуком приходского священника села Николаевки, по просьбе сельчан и с согласия епископа Украинской православной церкви занял место своего покойного деда.

Предложение Михаила Списа — встретиться с американским проповедником и передать ему письмо — бывший замполит принял охотно. В Военно-политической академии он изучал организацию института капелланов, теперь представилась возможность встретиться с живым его представителем, законспирированным под безобидного проповедника.

Он ждал приезда председателя Союза офицеров, тот должен был привезти ему письмо, адресованное Эдварду Смиту. Письмо было сугубо личное, но само по себе служило паролем.

В точно обусловленное время Михаил зарулил на стоянку «Автосервиса». Здесь работал директором его товарищ Андрей Колеса. В полку, где они служили, над Андреем вечно подтрунивали сослуживцы. Предметом подтрунивания была его необычная фамилия, при этом тут же обязательно называли фамилию московского журналиста Владимира Поихало. «Вы с ним не родственники случайно? Не из одного хутора?» — задавали идиотские вопросы. Он с достоинством отвечал: «Мой родич, профессор Колеса, кстати, бывший хуторянин, еще до Второй мировой войны преподавал в Венском свободном славянском университете. Истинным славянам об этом университете следовало бы знать».

Теперь на Андрея работала фамилия. Она стала своего рода рекламой для его «Автосервиса»: если машину ремонтировать, то пусть это делает Андрей Колеса, чем какой-нибудь Оверко Батиг.

Директор встретил Михаила вопросом:

— Письмо привез?

— Обязательно.

— Тогда я звоню.

Не успели наговориться и выпить по чашечке кофе, как отец Артемий на своем подержаном «опель-рекорде» въехал на площадку обслуживания иномарок. Пока хлопцы Андрея занимались «опелем», товарищи договорились, где предстоит встретиться с проповедником и о чем с ним толковать.

— Сын мой, — сказал отец Артемий, обращаясь к Михаилу. — Я, к моему стыду, в английском не силен. В академии, о коей тебе ведомо, меня натаскивали на военной терминологии. Моим предметом была спецпропаганда: как сочинить воззвание к солдату противника, этому слепому оружию в руках агрессивных милитаристских кругов, о чем поведать в листовке, обращенной к угнетенному населению противника, а вот как вести светскую беседу со служителем чужого культа, не было даже намека.

— Ну, вот что, Артем, извиняюсь, отец Артемий, тебе, отче, представляется возможность получить практикум на религиозную тематику, — напомнил Михаил и мечтательно заметил: — Настанет время, будет Америка в нашем нынешнем положении, мы тебя пошлем в Штаты читать проповеди о величии православия. Так что осваивай американский английский.

Друзья благословили отца Артемия, и он на добросовестно обслуженном «опеле» направился в готиницу «Сiч». Он был в темно-коричневой рясе, на груди — тяжелый серебреный крест, в черных шевровых сапожках, на могучей копне волос пышная шапка из редкостного котика.

В вестибюле гостиницы плотный щекастый охранник в униформе омоновца, не вылезая из глубокого мягкого кресла, подал голос:

— Вам чего, батюшко?

Отец Артемий сурово взглянул на охранника: таких объевшихся и ленивых он в армии обычно отправлял в хозвзвод, где грозный старшина Левада, земляк великого Гоголя, учил их уму-разуму.

— Не чего, а кого, — внушительно поправил щекастого охранника. — Это, во-первых. А во— вторых, сын мой непутевый, когда перед тобою старшие, к тому же приближенные к богу, встают и здороваются первыми.

Охранник нехотя поднялся, поправил на груди милицейский автомат. Но тут подбежал дежурный администратор, маленький, смуглый, как индус, армянин, улыбчиво заговорил:

— У нас тут проживают иностранцы. Господа.

— Вот мне один господин иностранец и нужен, — пробасил отец Артемий.

— Кто именно?

— Проповедник Эдвард Смит. Мой коллега.

— Пожалуйста, пожалуйста. Второй этаж. Номер теплый. Окнами на юг. Только для почетных. Я вас провожу.

Поднялись по ковровой дорожке на второй этаж. Администратор постучал в дверь четырнадцатой комнаты:

— Ваше преосвященство, к вам гость. — И удалился.

«Величает как генерала», — с усмешкой подумал отец Артемий.

«Преосвященство» был в сером шотландском свитере, в синей в белую полоску спортивной шапочке. Какой он из себя Эдвард Смит, рассказывал Михаил: высокий, но чуть пониже отца Артемия, волосы короткие, светлые, глаза темно-синие, нос прямой, лицо продолговатое со здоровой кожей, на левой руке массивный перстень с изображением ангела в молитвенной позе.

Словесный портрет совпадал с человеком в шотландском свитере.

— Мистер Смит? Здравствуйте, — по-светски поздоровался отец Артемий. — Я с поручением от вашего друга. — И достал из широкого рукава письмо.

Эдвард только взглянул на почерк, сразу узнал.

— Рад познакомиться с православным священнослужителем, — пожал руку, показал на кресло: — Садитесь, пожалуйста. Как вас величают ваши прихожане?

— Отец Артемий. Я служитель Николаевского прихода, — сказал по-английски и по взгляду Смита заметил, что произношение далеко не безупречное.

— Будем говорить по-русски, — предложил тот и стал расхваливать страну и его богопослушный народ. Потом пожаловался на жестокую украинскую зиму. В Соединенных Штатах, сказал он, такие зимы выпадают редко.

Из окна гостиницы было видно, как в морозной дымке за днепровскими плавнями незаметно садилось солнце. Оно было похоже на слегка приплюснутый оранжевый апельсин. Отец Артемий вспомнил, как в свое время он, будучи лейтенантом, объедался большими оранжевыми апельсинами. Это было в Алжире. В знойной Сахаре он обучал арабов водить советские тягачи, которые назывались «М-2». От жары спасали сочные и сладкие перезревшие апельсины. Потом была Военно-политическая академия, а после уже не танковые войска, а войска ПВО. Везде были задерганные, но крепко знающие свое дело солдаты и офицеры, которых