Командировка - Борис Михайлович Яроцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А кому могут потребоваться мои показания?
— Секретарю посольства, — мгновенно ответил Славко Тарасович. Видимо, легенда уже была продумана. — Ты, Ваня, назовешь каменоломни, где вам довелось побывать, где для экспедиции «Экотерры» наши саперы обезвреживали местность.
— А если саперы откажутся свидетельствовать?
— Это же армия, Ваня! Насчет боеготовности уже не ручаемся, а вот насчет дисциплины, пока слава богу. Офицеры-воспитатели, в прошлом замполиты, дело свое знают. И хлопцы знают, что показывать. А ты как человек самой гуманной профессии… дашь показания со слезой во взоре. Гонорар: десять тысяч долларов, включая мою позычку.
Предложение было заманчиво. Но согласиться, значит, подставить себя. А это никак не стыковалось с главной задачей.
«Черт бы побрал этого Ажипу!» — в сердцах выругался Иван Григорьевич. Славко спасал свою шкуру или, как в верхах говорят, свое реноме, но ставил под удар друга, щедро кидая наживку: десять тысяч.
«Дешево закладывает, — рассудил старый разведчик. — Это недельный заработок американского генерала. Но коль кидает такую наживку, значит, еще не знает, кем я был в Америке».
Так, рассуждая, Иван Григорьевич прикидывал: прощупать бы мэра, насколько он осведомлен о характере деятельности инофирм в своем городе.
— Я так понимаю, назревает международный скандал… Кто-то из громадян наколол трех церэушников… В Грузии пристрелили одного и то пучеглазый чуть ли не на коленях ползал перед секретарем посольства, извиняясь за содеянное.
— Так то Грузия, Ваня, она в три раза меньше, — проронил Ажипа, давая понять, дескать, это только цветочки.
По сумрачному выражению его лица Иван Григорьевич читал: мэр вроде и сожалеет о случившемся, как-никак американцы, отдавшие богу душу, работали под «крышей» фирмы, а фирма находится в его городе. В случае чего, американцы ему припомнят.
— Я так понимаю, — повторил свою излюбленную фразу Иван Григорьевич, — на мину что-то их навело.
— Ты, Ваня, правильно понимаешь… Видишь ли, наши дуболомы захотели подзаработать. Выследили, схватили. Намеревались сработать по-чеченски — получить выкуп. А те от страха в штаны наложили, признались, что они, все трое, офицеры, убивать их нельзя, так как находятся под защитой нашего рыжего президента… Идиоты! Что для наших дуболомов наш президент? Сегодня он рыжий, завтра — коричневый… Дуболомы и прижали: а что вы, голубы, потеряли у нас на Украине? Ну, то да се. Спрашивали с пристрастием. Оказывается, эти янки нам голову морочили…
— Дружно заговорили?
— У Вити Кувалды, Ваня, и мертвый заговорит. Он для них, для острастки, приготовил электрический стул. Примитивный, конечно. Он слышал, что в Америке таким способом поджаривают негров.
— Сжигают, — уточнил Иван Григорьевич, — и не только негров.
Славко Тарасович, видимо, не понял уточнения, возразил:
— Нет, эти оглоеды во главе с Витей решили их медленно поджаривать. И уже было начали со старшего.
— И в чем Джери признался?
— Сказал, что по заданию своего командования они ищут припрятанные ядерные боеприпасы.
— Ядерные? — Иван Григорьевич разыграл изумление. Славко Тарасович посмотрел на школьного товарища как на недоросля:
— Был бы ты, Ваня, разведчик, сообразил бы: ну на кой хрен составителям атласа грунтов дозиметрическая аппаратура? А этот, брат, компас, все, что альфа, бета, гамму излучает, фиксирует.
— И зафиксировали?
— Зафиксировали и на карте показали.
— Теперь они знают?
— Знают, сволочи, — и усластил это слово матерком. — В нашей державе, Ваня, ничего нельзя спрятать… Думали, будем суверенными, убежали от России. А нас, оказывается, Горбачев передал пастухам заокеанским.
Славко Тарасович еще выпил. Его речь по стилю и словарному богатству напоминала экспромты бывшего секретаря обкома (в Прикордонном о нем ходили анекдоты, его речь всегда была пересыпана матерком, как сало перцем).
Не кто иной, как сам Славко Тарасович, еще при первой встрече пародировал последнего единоличного хозяина области: «Иду я, бля, а навстречу моя мать, бля. Она, бля, говорит мне, бля: твоя жена, бля, с твоей сестрой, бля, заняли очередь и на тебя, бля. А то продавщица, бля, в одни руки, бля, дает одну бутылку, бля».
Вроде и не пьянел Славко Тарасович, а ругался как неостограммленный алкаш у закрытого магазина. Секретарю обкома было простительно, он был хозяином области, но Славко Тарасович был только мэром.
Удивляло, что у пьяного мэра речь была трезвой, обдуманной, как у тертого дипломата.
— Ну, так как, Ваня, выручим наших дуболомов? Это Витины хлопчики. В случае чего, они тебя тоже выручат. Как о наших предках писал наш любимый классик: нет уз святее товарищества. Эти узы в наших генах. Согласен?
— Согласен, — кивнул Иван Григорьевич. — Но ты сначала ответь мне на один вопрос: что с патронным? Кто его покупает или перекупает?
— Один кавказец.
— И вы, акционеры, продадите?
— Сделка заманчива.
— И опасна?
Mэp скрывать не стал:
— Лично для нас, главных акционеров, да. Рабочие зверем смотрят. Это же бочка с порохом. Спичку им давать нельзя… А ты, Ваня, можешь своих друзей успокоить: мы не русские, кавказцев над собой не потерпим. Мы, брат, блюдем национальный интерес.
— А при чем тут мои друзья?
— Тогда зачем спрашиваешь?
Нет, Славко был трезв, как старообрядец, и, как лиса, хитер: при любой власти он будет в руководящем кресле.
— Ну, так как, выручим?
Ответ он требовал, как сдачу с крупной купюры. Положительный ответ давать не хотелось.
— Славко, — сказал Иван Григорьевич. — Ты меня пойми правильно. Когда я лежал в больнице, кто-то хотел меня нашпиговать лекарствами, чтобы я ничего не помнил. Ты об этом слышал?
— Слышал. Но уже после того, как придушили Паперного… Ты не делился с ним соображениями, что ищут американцы?
— Нет.
— А может, он и без тебя знал?
Славко Тарасович выжидательно смотрел в непроницаемо голубые глаза собеседника, на поднятой вилке, как точку сосредоточенности, держал соленый грибок. Так неврапатолог держит перед взором пациента никелированный молоточек.
Иван Григорьевич выдержал взгляд. Прежде чем ответить, спросил:
— Кто к ним приезжал на похороны? Я имею в виду из Тель-Авива.
— Сын. Остап.
— А где Остап служит?
— В армии.
— В МОССАДЕ. Он мог с отцом толковать по делам своей службы?
— Мог.
— Таким образом, это если не его заработок, то заработок его сына.
— Вполне возможно… Но зачем ему это? Можно же влипнуть. А у него был крепкий заработок на проститутках. Мы ему не мешали… Впрочем, на подобных заработках держится вся наша медицина… Не пойму, зачем Рувиму Туловичу нужно было трепаться о деятельности «Экотерры»?
— А кто
