Божественное пламя - Мэри Рено

Завтра он принесёт жертвы Гераклу. А пока - так хочется осчастливить кого-нибудь, сразу, немедленно!... Хорошо, что далеко искать не надо.

- Я ж его предупреждал, чтобы не откладывал надолго трибаллов!

Александр сидел с Антипатром у громадного стола в кабинете царя Архелая и читал донесение, полное скверных новостей.

- А эта его рана опасна? - спросил Антипатр. - Что думают?

- Видишь, он даже подписаться не смог. Только его печать, а подпись Пармения. Я даже сомневаюсь, что он додиктовал до конца; последняя часть звучит так, будто Пармений говорил.

- Твой отец - он живучий, быстро поправится. У вас вся порода такая.

- А что там его прорицатели делают?... С тех пор как я от него уехал беда за бедой. Быть может, нам в Дельфах или в Додоне посоветоваться стоит, а? На случай, если кого из богов умилостивить надо.

- Ну да! По всей Греции тут же разнесётся, что удача от него отвернулась. Он нам за это спасибо не скажет.

- Это верно, лучше не надо. Но ты только посмотри, что было под Византием!... Он всё сделал правильно. Прошёл туда быстро, пока их лучшие силы были у Перинфа; выбрал пасмурную ночь, подошёл под самые стены... И надо же - тучи расходятся, выглядывает луна - и все собаки в городе подымают лай. Просто лают на перекрёстках! А там зажигают факелы...

- На перекрёстках? - переспросил Антипатр.

- А может он погоду не угадал? - быстро продолжал Александр. -На Пропонтиде она изменчива... Но раз уж он решил снять обе осады - почему бы не дать отдохнуть своим людям, а против скифов послать меня?

- Они же ведь только что нарушили договор, и были совсем рядом; это угроза была. Если бы не они, то он мог бы остаться под Византием... Твой отец всегда умел остановиться вовремя. Но у его солдат хвосты опустились. Им нужна была хорошая победа, и добыча... Это он им дал.

Александр кивнул. Он хорошо ладил с Антипатром. Этот македонец древнего рода был бесконечно предан царю, рядом с которым сражался в юности. Но прежде всего - именно царю, а не лично Филиппу. Вот Пармений - тот был предан человеку, которого любил; а что он ещё и царь - это шло потом.

- Ну да, и победу и добычу он им дал. И оказался на северной границе с тяжёлым обозом, и с гуртом в тысячу голов, да ещё и рабов гнали колонну. Они же там добычу чуют лучше шакалов! А люди у него измотаны были; и тут уж без разницы, куда хвосты, кверху или книзу. Если бы только он позволил мне тогда пройти на север от Александрополя, теперь бы трибаллы на него не напали... И агриане пошли бы со мной, они уже готовы были... Ну да ладно. Сделанного не воротишь. Счастье ещё, что врач его жив остался.

- Когда гонец поедет, я хотел бы ему свои пожелания передать.

- Конечно. А делами его беспокоить не будем, верно? Мы тут пока сами покрутимся.

Он улыбнулся заговорщицки. Антипатра легко было очаровать, причём он совершенно этого не осознавал; потому особенно забавно было иметь с ним дело. Александр сейчас использовал эту слабинку, потому что сомневался, чьи распоряжения им пришлось бы выполнять: отца или Пармения.

- С войной мы точно управимся. Но вот эти южные дела - тут похуже. Он в них столько души вложил, и знает гораздо больше, и я его планы не совсем понимаю... Тут мне не хотелось бы что-нибудь делать без него.

- Ну, знаешь ли, похоже они там работают на него лучше, чем мы с тобой смогли бы.

- В Дельфах? Я там был, когда мне двенадцать было, на Играх, а с тех пор ни разу. Вот что, давай-ка ещё раз, чтобы убедиться что я всё понял. Этот новый храм, что афиняне построили,- что там стряслось? Они свои приношения внесли до того как его освятили?

- Ну да. Процедуру не соблюли - получилось богохульство. Зто формальное обвинение.

- Ну а настоящая причина это их надпись, верно? "ЩИТЫ, ОТНЯТЫЕ У ПЕРСОВ И ФИВАНЦЕВ, СРАЖАВШИХСЯ ПРОТИВ ГРЕЦИИ..." Слушай, а почему фиванцы пошли с мидянами, вместо того чтобы с Афинами объединиться?

- Потому что ненавидели их.

- Даже тогда?... Ну ладно. Зта надпись разъярила фиванцев; но когда собралась Дельфийская Священная Лига - они сами, как я понимаю, выступить постеснялись, а подтолкнули какое-то зависимое государство обвинить афинян в святотатстве. Так?

- Амфиссийцев. Те под Дельфами живут, выше по реке.

- Ну и что дальше?

- Если бы это обвинение прошло, то Лиге пришлось бы начать войну с Афинами. Афиняне послали трёх делегатов; двое свалились с лихорадкой, а третьим был Эсхин. Ты его можешь помнить: он был одним из послов на мирных переговорах семь лет назад.

- О, я его прекрасно знаю, мы с ним друзья. А ты знаешь, что он в свое время актёром был?

- Это ему помогло наверно; он им там такой спектакль устроил!... Совет уже собирался было голосовать - а он вдруг припомнил, что амфиссийцы растят зерно на каких-то землях, когда-то отданных Аполлону. Так он как-то добился, чтоб ему дали слово, - и обвинил в святотатстве самих амфиссийцев. А после его великой речи дельфийцы забыли об Афинах и сломя голову кинулись крушить амфиссийские деревни. Амфиссийцы стали драться, и нескольким членам Совета досталось по их священным телесам... Это прошлой осенью случилось, после жатвы.

Сейчас была зима. В кабинете, как всегда, дули холодные сквозняки; но царский сын, похоже, замечал эту стужу ещё меньше чем сам царь.

- Так теперь Лига собирается в Фермопилах, чтобы вынести решение по делу амфиссийцев, что ли? Ясно, что отец поехать туда не сможет. Я уверен, он хотел бы, чтобы за него поехал ты. Поедешь?

- Разумеется! - Антипатр вздохнул с облегчением; как ни хочется мальчишке взять всё на себя, но сверх меры не зарывается. - Я там постараюсь повлиять на кого смогу; и, если получится, добьюсь, чтобы решение отложили до приезда царя.

- Надеюсь, ему нашли тёплый дом. Фракия зимой - не такое это место, чтобы раны лечить. Но нам скоро придётся ехать к нему с этими южными делами... Как думаешь, что будет?

- Скорее всего ничего не будет. Даже если Лига обвинит амфиссийцев, афинянам вмешаться Демосфен не даст, а без них никто ничего делать не станет. Это дело против амфиссийцев - личная заслуга Эсхина, а Демосфен его ненавидит люто. Он же после того посольства Эсхина в измене обвинил, ты наверно знаешь.

- Ещё бы! Ведь часть обвинения в том состояла, что он был дружен со мной.

- Ох уж эти демагоги! Ведь тебе всего десять лет тогда было... Но с тем обвинением ничего не вышло, а теперь Эсхин вернулся из Дельф героем - так Демосфен, наверно, волосы на себе рвёт. А кроме того - это ещё важнее амфиссийцев поддерживают Фивы, а с ними ссориться он не захочет.

- Но ведь афиняне и фиванцы ненавидят друг друга.

- Да. Но ему нужно, чтобы нас они ненавидели ещё больше. Ему сейчас нужен союз с Фивами, это слепому видно. Причём с самими фиванцами у него может получиться: Великий Царь деньгами снабдил, покупать поддержку против нас. А вот афиняне могут заартачиться; уж слишком давняя у них вражда.

Александр сидел задумавшись. Потом сказал:

- Всего четыре поколения прошло, с тех пор как они отразили персов. И мы тогда были вместе с персами, как и фиванцы. А если бы Великий Царь сейчас переправился из Азии - мы бы дрались с ним во Фракии, а они бы грызлись между собой.

- Люди меняются и не за такой срок. Мы поднялись за одно поколение, благодаря отцу твоему.

- А ему всего сорок три... Ладно, пойду-ка я потренируюсь, на случай если он мне оставит что-нибудь поделать.

Он пошёл переодеваться, но по дороге встретил мать; а та спросила какие новости. Он проводил её в её покои, но рассказал только то, что считал нужным. У неё было тепло и ярко: свет от огня в очаге плясал на росписи пламени Трои... Глаза невольно потянулись к очагу, к тому свободному камню в полу, который он обнаружил в детстве. Она тут же обиделась, что он рассеян и невнимателен к ней, обвинила в соглашательстве с Антипатром, который ни перед чем не остановится, лишь бы ей навредить... Всё было как обычно; и он отделался обычными ответами.

Уходя, он встретил на лестнице Клеопатру. Теперь, в четырнадцать, она стала похожа на Филиппа как никогда раньше. То же квадратное лицо, те же жёсткие курчавые волосы... Только глаза не его: глаза собаки, которую никто не любит. Его полужёны нарожали ему дочерей покрасивее этой; а она была невзрачненькая, даже в том возрасте, который отец любил всего больше; а кроме того постоянно носила маску враждебности, из-за матери.

- Пойдём, - позвал Александр. - Мне надо поговорить с тобой.

В детской они соперничали, враждовали, но теперь он был выше этого. А она всё время, постоянно, мечтала, чтобы он обратил внимание на неё, - но и боялась, чувствуя себя гораздо ниже. Чтобы ему захотелось с ней говорить о чём-то - это было просто невероятно...

- Пошли в сад.

Снаружи было совсем холодно. Она задрожала, скрестила руки на груди, он отдал ей свой плащ. Они стояли у бокового входа в покои царицы, возле самой стены, среди облетевших роз. В ложбинках между кустами лежал нерастаявший снег... Он говорил только что совсем спокойно, и она понимала, что разговор будет не о ней, - но всё равно ей было страшно.