В когтях багряного зверя - Роман Глушков

– Кто сказал, что прицеп нужно непременно тянуть? – усмехнулся я. – Бронекат с таким же успехом может его и толкать.

– Но бронекат не пройдет по мосту!..

– И не нужно. Достаточно врезаться облегченному прицепу с разгона в зад, и он помчится туда, куда ты его нацелишь, быстрее пришпоренного скакуна… Спорим, что я буду прав?

Убби недоверчиво хмыкнул, но от спора благоразумно отказался. И правильно сделал. Правда, за те пару часов, что мы выжидали, пока моя теория подтвердится, северянин весь изворчался, поскольку ненавидел сидеть в засаде. Зато, когда Кирк прекратил обстреливать крепость, подкатил к облегченному прицепу, и его головорезы стали цеплять тот к буксиру, все сомнения у Убби улетучились. Все указывало на то, что в осаде наступает переломный момент, и мы затаили дыхание, стараясь не проморгать ни одной мелочи.

Подъехав к краю моста, шкипер буксира развернул машину и, включив реверс, аккуратно установил прицеп, нацелив его задом точно на ворота. Вернее, теперь это был не прицеп, а всего лишь голая рама на четырех колесах. Но весу в ней все равно оставалось порядочно. Затем таран был отцеплен, но когда бронекат повернулся к мосту носом, северяне размотали длинный стальной трос и снова сцепили буксир и колесный снаряд.

– Толково придумано, загрызи их пес, – похвалил врагов Убби. – Если не протаранят ворота с первого раза, подтянут свою телегу обратно и попробуют еще…

Баллестирады на башнях у ворот были уничтожены пушками, и сейчас на буксир сыпались лишь стрелы да арбалетные болты. Что почти не мешало штурмующим. Несколько бойцов со щитами прикрывали соратников, которые занимались сцепкой. А когда все было готово, все они отступили подальше, дабы не путаться у бронеката под колесами.

Наверное, раскольники горько пожалели о том, что не сделали свой мост более узким, а ров – широким. Последняя их надежда была на прочные ворота, а также на то, что таран покатится криво и свалится с моста, не достигнув преграды. Хотя вряд ли шкипер северян позволит себе ошибиться, когда с ним в рубке находится домар. Главное, правильно рассчитать скорость и самому не выскочить на опасную переправу.

Отъехав от прицепа на длину троса – то есть где-то на полсотни метров, – буксир рванул с места на второй передаче, но почти сразу же перешел на нейтральную. Весьма разумно: он начнет замедлять ход за миг до столкновения, это погасит инерцию, и махина остановится до того, как таран достигнет цели. Складывающийся трос волочился по земле между колесами, и когда он вновь начнет распрямляться, ничто ему не помешает.

БАМ-М-М!

Резкий и гулкий металлический удар долетел до нас через секунду после того, как буксир боднул носом прицеп. Можно было, конечно, толкнуть таран посильнее, однако Кирк решил, что пусть лучше он катится медленнее и остается на привязи, чем сорвется с нее после первой же попытки. Если ворота выстоят, а северяне лишатся единственного тарана, им придется искать новый, да только где его взять? Но если молотить по воротам раз за разом вполсилы, это даст куда лучший результат, пусть и не так быстро.

Прицеп прогромыхал по мосту, и тот закачался, но вроде бы не опасно. Железная конструкция не может развалиться в одну секунду. Окажись таран слишком тяжелым, переправа под ним сначала прогнулась бы, заскрежетала, и от нее начали бы со звоном отваливаться детали. Этого не случилось, а значит, вес колесного снаряда был рассчитан верно.

БАМ-М-М!

Ворота, как и мост, тоже выстояли. И все же от удара их створы не сильно, но заметно вогнулись. А остановившийся у края рва буксир сразу же врубил заднюю скорость и поволок таран на исходную позицию…

Лишь после шестого удара измятый с обоих концов прицеп сорвал воротные засовы и, распахнув створы, въехал внутрь форта. Но пробыл он там недолго. Шкипер буксира вновь перетащил его обратно через мост, чтобы освободить путь штурмующим. После чего, не отцепляя трос, развернул бронекат к воротам левым бортом – тем, на котором были установлены обе пушки, коим еще предстояло оказать огневую поддержку пехоте.

Тридцать с лишним наемников были, конечно, не той грозной сотней, какой Виллравен командовал еще недавно. Но раскольникам не выстоять и против такой силы. Всю жизнь они только и делали, что усердно трудились, не практикуясь в военном ремесле. Да и сколько вообще было боеспособных людей в Корабельной Роще? Максимум человек шестьдесят. И расправиться с ними разбившему армию совета Кланов (пускай и ценой больших потерь) Кирку будет плевым делом.

Прежде чем орущий сквад вбежал на мост, пушки буксира шарахнули по проему ворот двойным зарядом шрапнели. Этот залп не только проредил и без того невеликий отряд Шишки, но и стал сигналом для нас. Более удачного момента для атаки в тыл ничего не подозревающему противнику не придумать. И когда наемники пересекли мост и набросились на выстроенную за воротами, ощетинившуюся копьями баррикаду, мы уже вернулись на «Гольфстрим» и разбегались по местам под мои командные выкрики.

Что ж, мы сами старательно искали этой встречи, и мы ее нашли. Поэтому, если к вечеру мы останемся живы, значит, все в итоге сложилось для нас не так уж плохо. Ну а чем закончится этот день для Кирка, ведает разве что всевидящая богиня Авось…

Между скалами, где мы прятались, и Корабельной Рощей было около полукилометра, и сейчас для нас все решала скорость. Врубив оба двигателя, я нацелил истребитель на вражеский бронекат и велел де Бодье переключиться на повышенную передачу. Чем позже нас заметят, тем лучше. А когда заметят, не сразу сообразят, что мы – враги. Кирк не знал о существовании «Гольфстрима» и не ждал, что Убби Сандаварг нагрянет к нему на истребителе. За баллестирадами на нашей верхней палубе не стояли стрелки, и издали не походило на то, что мы идем в атаку. Это выяснится, когда на буксире поймут, что мы не снижаем скорость. Но к тому моменту он от нас уже не увернется. А если увернется, не отвязанный в спешке таран сыграет для него роль якоря.

– «Сембрадоры» к стрельбе готовы! – доложила по коммуникатору с орудийной палубы Долорес. Теперь она и Сандаварг ждали лишь команды, чтобы обстрелять врага двухметровыми иностальными гарпунами. Но этот удар мы нанесем после того, как расправимся с первоочередным противником – буксиром.

– Держи-и-ись! – прокричал я в оба коммуникатора. И добавил уже персонально для Гуго: – Мсье Сенатор! После удара – схема «четыре-два»!

– Вас понял: держаться и схема «четыре-два» сразу после удара! – подтвердил готовность де Бодье.

– Херьмо! – лаконично оценил мою стратегию Физз. И, подползя к передней стене рубки, привычно уперся в нее чешуйчатым боком. На своем веку ящер слышал команду «Держись!» так много раз, что давно выучил здесь все безопасные места, где он мог пересидеть встряску.

– Воистину херьмо, старина! – согласился я, напряженно следя, как буксир трогается с места и начинает разворачиваться к нам левым бортом. Даже если северяне не видят пока в нас врага, наставить на пришельцев пушки все равно не помешает.

Но отступать уже некуда, а уклоняться – значит, сбавить необходимую для тарана скорость. Я ненавидел безрассудные атаки напролом, но сейчас иначе нельзя. Если буксир отъедет от края рва, мы ввяжемся с ним в затяжную дуэль и потеряем нужную нам внезапность. На наше счастье, бронекат северян развернулся и снова остановился, наведя на нас заряженные шрапнелью пушки. Это тоже страшно, но уже не так – все-таки броня истребителя выдерживала в свое время попадание снарядов Вседержителей.

Не выходя из-за штурвала, я опустился на колени и перестал маячить в окне. Как и прочие окна, это тоже было наполовину прикрыто бронированным козырьком. Но шрапнель могла угодить в оставшийся просвет, и я счел должным подстраховаться.

Было весьма поучительно самому пережить то же, что пережил домар Скальдид, когда я пугал его ружейной стрельбой. Разве что на мне были надеты штаны, и я ждал выстрела, но все равно приятного в этом ничего не было.

Пронесшаяся над палубой шрапнель угодила во что попало и превратила истребитель в огромный резонатор. Борта, мостик и стены рубки содрогнулись и отозвались протяжным металлическим гулом. Пара картечин пронеслась через рубку и вырвалась наружу в приоткрытые окна на задней стене. Но одна из них все же оставила мне памятный знак. Пролетев сквозь штурвальное колесо, она выбила и согнула спицу. На которую я едва не напоролся, когда спустя три секунды «Гольфстрим» врезался во вражеский бронекат и меня швырнуло прямо на штурвал.

Столкновение выдалось на славу. Нацелив на нас пушки, шкипер северян невольно подставил под удар левый борт. Что при наличии у нас тарана было большой ошибкой. Загнутый вверх, подобно клыку, прочнейший нос «Гольфстрима» был сконструирован таким образом, чтобы вонзаться в корпус жертвы, поддевать ее и переворачивать набок. Конечно, лишь в том случае, если жертва не превосходила истребитель по весу. Но с нашими спаренными ДБВ мы могли не обращать внимание даже на такое ограничение.