Колыбель - Валерий Владимирович Митрохин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А жители все подходили — и коренные, и новоселы-строители. Переговаривались под шум Досхия, который, казалось, тоже, как живой свидетель былого, что-то пытался сказать людям. И люди, говоря друг другу свое — важное и неважное, но одинаково необходимое, слышали голос моря, слушали его и понимали Досхий каждый по-своему, по-человечески.
А вот показалась машина Жванка. Богдан Гордеевич тоже решил побывать на этом собрании. Выступать, он сказал заранее, не будет, а поприсутствовать непременно поприсутствует. Собрание необычное — прием в комсомол. Тех, кто прибыл на ударную комсомольскую стройку самотеком, без путевок. Андрюху и его сверстников тоже принимали в комсомол у Фелюжьего носа. Целые поколения села становились тут пионерами и комсомольцами. Теперь появилась еще одна традиция — новобрачные из сельсовета прямо сюда правят прежде, чем сесть за свадебный стол. Андрюхе хочется, чтобы и строители узнали дорогу к памятнику. Андрюха Колосов хочет, чтобы новоселы прониклись этой святостью. Случится это, станет и для пришлых дорого все, что дорого старожилам. И море, и память, и земля. Сегодняшнее событие для строителей должно стать дорогим надолго. И для этого Андрюха сделает все от него зависящее.
Вместе со Жванком приехали Руснак, Абуладзе и Зенкин. Парторг и секретарь райкома, начальник стройки направляются к Андрюхе, сидящему за красным столом. Зенкин что-то замешкался у багажника райкомовской «Волги». Охапку цветов привезли. Андрюха как-то из виду выпустил. Цветы необходимы. А ни ему, ни Вороному и в голову не пришла эта мысль. А где же Никита?
Только подумал, появился Никита с бригадой. Тут и Вася Конешно, и Степка. Тоже цветы тащат. Тюльпаны. Ясно, где взяли. Шура Бакланов расщедрился. Подкатил и Зайцев. Выбирается из «Волги», отдуваясь. И как он с такими габаритами помещается в машине?..
Андрюха выходит из-за стола. Он свое выполнил — организовал явку. Теперь осталось выступить как следует. Собрание будет вести Никита — это обязанность комсорга.
А в это время из Чернокаменки выезжал на своем «Москвиче» Олисава. Он замешкался, разыскивая старого Руснака, которого хотел свозить на собрание. Дома того не оказалось. Соседка — полная заспанная баба, увидев Олисаву, заглядывающего в маленькие оконца руснаковской хаты, вышла из своей калитки и пояснила, что рыбинспектор с утра пораньше вышел в море. Олисава, сожалея, что загодя не предупредил Руснака, заторопился. Уже на выезде из Чернокаменки увидел бегущего наперерез машине Тритона.
— Подбросишь до Круч? — наклонился к опущенному боковому стеклу «Москвича» Павел.
— На свидание опаздываешь? — спросил Олисава.
— Ты имеешь в виду Диану?
— Разумеется...
— Это сложный вопрос, — вздохнул Павел. — Вышла мне у Дианы полная отставка.
— Жаль, — ответил Олисава, прибавляя газу. — А мне эта девушка показалась, даже очень. — Олисава посмотрел на Тритона и подумал: что значит вырос и живет у моря. Совсем не заметен возраст. Ну, от силы тридцать лет молодцу!
— В лагере пересменка. Диана уехала на побывку домой, — сообщил Тритон.
— Да? — Олисава взглянул на него с иронией. — Ну а дальше что?
— Жду! Как только вернется, попробую исправиться...
— В загс поведешь?
— А почему бы нет? Согласилась бы только...
«Москвич» обгоняли тяжелые грузовики. КамАЗы везли от озера намытый земснарядами грунт. Вся старая дорога была засыпана древним, со дна Актуза пеком. На этом грунте, доставляемом в городок строителей, ставятся дома. Подходящий для сейсмозащиты материал. Идет этот песок и на бетонный завод. Просеянный, он становится составным элементом высокопробного раствора, из которого льют пока панели на домостроительном комбинате, а потом соорудят основу и оболочку реакторного корпуса.
— Уж не на сходку ли ты правишь? — спросил Павел.
— Ты имеешь в виду собрание?
— Его, его, — почему-то вздохнул Тритон.
— Я там буду выступать.
— Стихи или выдержки из романа читать? — улыбнулся Тритон.
Олисава вопросительно покосился на попутчика:
— Не люблю этого делать. У меня не получается это...
— Напрасно! Надо с читателями встречаться, или как там у вас это называется... Уверен, что на сходке будет куча девчат со стройки. Закадрил бы кого. Что-нибудь этакое сентиментальное прочитал бы и выбирай любую. Этот бабий народ падок на вашего брата.
— Так ты едешь именно за тем, чтобы закадрить себе очередную Диану? — не удержался Олисава.
— Таких, как Диана, не кадрят, маэстро! — ответил Тритон и спросил разрешения закурить.
К Фелюжьему носу подъезжали, когда собрание было в разгаре. Выступал парторг. Руснак был, как всегда, в белой рубашке. Микрофонов не оказалось, и секретаря Олисаве и Тритону не было слышно. Пока выбирались из машины, шли поближе к красному столу, появился новый оратор. Высокий щуплый светловолосый паренек.
Народу было густо. Кто сидел на камнях, принесенных с круч, кто прямо на горячей земле. Многие стояли. Действительно, пришло на собрание много девчат. Тритон махнул Олисаве: иди, мол, я задержусь, сразу же затесался к ним, балагуря и здороваясь. Было видно, что среди строителей он давно свой человек.
— Сегодня мы принимаем в наши ряды людей взрослых, — говорил с трибуны незнакомый Олисаве паренек. — Многие в их возрасте, да-да, к сожалению, это все еще так, либо отделываются исправной уплатой членских взносов, либо выбывают из рядов нашего союза механически. Я считаю, что так жить живому человеку — механически жить, значит, поставить на себе крест. Оттого в нашей жизни немало людей равнодушных, хуже того — людей, для которых нет на земле ничего святого. Комсомол — это дело, которое призвано бороться с механической жизнью, делать людей на всю жизнь живыми, то есть гражданами, патриотами. Вот какая миссия у комсомола. Я счастлив, как старожил этой земли, что в наши ряды вступают сознательно взрослые люди. У каждого из них были разные в свое время причины, по которым они до сих пор оставались вне комсомола. В жизни всякое бывает. Скажу только, что путь этих товарищей к нам был непрост и нелегок. Для них и для нас сегодняшний день — событие. Потому и собрались мы сегодня на берегу Досхия ввиду нашей великой
