Варяги и Русь - Александр Лавров

— А ведь и правда так! — сознались в своей оплошности древляне, — Что же осердилась Ольга?

— Не осердилась она, а ответа дать не может никакого вам, пока не придете к ней с великою честью. Не пойдете — себя вините, княгиня-то и рада, да ее сам народ не пускает.

Древляне поверили.

Они собрали всех своих старейшин, кроме Мала, который должен был ждать ответа, и послали их с великою честью в Киев…

После того, как погибли ужасной смертью первые посланцы древлянской земли, ничто не могло теперь заставить ее изменить свои планы.

Даже если бы Свенельд или Асмут попробовали остановить княгиню, то и у них ничего не вышло бы. В их глазах она была права.

Но были в Киеве люди, которых ужаснул поступок Ольги.

В тот же день, как совершена была лютая месть, к княгине пришел священник церкви святого Илии, старец Василий.

Ольга, помнившая встречу накануне, хотя и поняла, зачем он пришел, но решила принять его.

Старец Василий вошел, не благословляя ее, как он делал это прежде и как любила Ольга.

— Прости меня… Позволь мне приветствовать тебя как княгиню, — сказал старец, — но дочерью своею не могу я тебя назвать…

— Почему?

— Сердце мое против тебя… Руки твои обагрены кровью…

Ольга засмеялась.

— Это про что ты?

— Ты знаешь! Разве не тронули тебя стоны несчастных, заживо похороненных тобою, или в груди твоей камень вместо сердца?

— Оставь, старик, — гневно крикнула княгиня, — кто позволяет тебе вмешиваться в это дело? Оставь и уйди, или я отправлю к ним и тебя…

Старец улыбнулся.

— Не страшна мне смерть, но если я пришел к тебе, то потому, что мне жаль тебя… Беспросветен тот мрак, в котором блуждает душа твоя. Ты стремишься за зло платить злом, а между тем мятущаяся душа твоя стремится к одному: к добру, к вечному истинному свету, к свету истины, а этот свет только тогда осияет тебя, когда ты будешь уметь не мстить, а прощать, не ненавидеть, а любить, за зло воздавать добром…

— Где же этот свет?

— Искра его уже теперь…

— Где?

— В сердце твоем…

— Лжешь ты, старик, в моем сердце нет ничего, кроме ненависти к убийцам Игоря… И вот что я тебе скажу… Идет теперь ко мне новое посольство из земли древлянской.

— Опять кровь!

— Да где она, кровь-то, — засмеялась Ольга, — два десятка древлян я со света свела, и ни одной капли крови не было.

— Тяжело тебе будет потом.

— Там что будет, то будет, а вот когда придут древляне, приходи-ка и ты: как они веселиться будут на пиру, который для них я приготовлю.

— Окаменело твое сердце, княгиня, — с грустью проговорил он, — но, может быть, не всегда оно таким будет… А пока мне нечего у тебя делать… Прощай…

— Приходи, — крикнула ему вслед Ольга, — будет на что посмотреть.

Цвет древлянской земли, из которого составлено было второе посольство, спешил к Киеву. Они так спешили, что не взяли с собой даже дружины.

— Чего вам ратных людей с собой таскать, — уговаривали их Ольгины посланцы, — не к врагам идете.

На этот раз посольство шло сухим путем. На этом настояли сопровождавшие древлян киевляне.

Вот наконец скоро и Киев!

— Добром ли примут нас? — заволновались древляне, словно почуяв что-то.

— Чего не добром! — поспешили успокоить их проводники. — Посмотрели бы, как княгиня да воеводы первых ваших сватов приняли.

— Да мы слышали!

— То-то вот… А что они… Так себе, и роду-то неважного…

— Что говорить, ошиблись мы…

— Вот видите, и им честь, а вам вдесятеро…

— Ой ли?

— Чего там!.. Вы ведь не простые сваты-то!..

— Именно… Из князей-то один Мал остался… И отчего бы нам и Мала не взять с собой?

— Тоже скажете! Где это видно, чтобы жених к невесте сам со сватаньем шел. Этого не водится.

— А и впрямь не водится, — согласились древляне.

Так они дошли до Киева и стали на привал.

Утомились они в дороге, запылились, стыдно им стало, что такими к невесте они явятся.

— В баньку бы теперь да попариться!..

А услужливые киевляне тут как тут.

— Отчего бы и в самом деле в бане не попариться? — сказали они. — Бань-то у нас не занимать стать…

Скоро и баня была уже готова.

— Милости просим, — говорили киевляне, — с дорожки-то косточки куда как хорошо пораспарить!

Зашли князья и старейшины в баню, разнежились и опомниться не успели, как вся баня в огне оказалась…

К дверям они было кинулись, да куда тут; снаружи приперты, кричали, молили они — все напрасно.

— Пусть это вам за нашего князя Игоря зачтется, — кричали киевляне.

Ольга тоже была около той бани, она слышала вопли древлян, их стоны, но не слыхала обращенных к ней проклятий и угроз.

— Что, воеводы мои! — обратилась она к следовавшим за ней Асмуту и Свенельду. — Что вы скажете?

— Ох, княгиня! — воскликнул Свенельд. — Не хотел бы я твоим врагом быть.

— Пойдем, княгиня, — предложил Асмут, — ишь как жареным мясом смердит!

— И то пойдемте, мне еще дела делать надо…

— Не кончила разве ты с местью своей?

— Какое! Это только начало… Сказала я вам, так и сдержу свое слово.

IV

В Искоростене чуть не в каждом доме варили меды да браги, припасали запасы.

— Больше варите, больше! — понукали особые пристава.

Вскоре прибыли в Искоростень посланцы от Ольги.

— Сладилось дело? — раздавались вопросы. — Идет ваша княгиня за нашего Мала?

— Мы маленькие люди, — ответили посланные, — ничего сами не знаем, нам ничего не говорят, как и что, а сладилось ли ваше дело, сами посудите…

— По чему судить-то?

— Идет к вам княгиня наша…

— Ну?

— Верно!

— С дружиной?

— Какая там дружина! Отроки одни…

— И скоро будет?

— А это как вы хотите…

— Мы-то при чем?

— А вот послушайте, что княгиня вам сказать велела.

— Что же?

— Послала она нас сюда и так говорить наказывала: «Я уже надумала к вам. Наварите побольше медов в городе, где убили мужа моего, я поплачу над его могилой и тризну справлю…»

— Чего ей вздумалось?

— Как чего! Да ведь если она идет за вашего князя, нужно же ей с мужем проститься и повыть у него на могиле… Это не то что княгиня, а и всякая жена так сделала бы.

— Верно! Что верно, то верно!

— Уж чего вернее…

— Надо пойти Малу сказать.

— Нас проведите… У нас и к нему от княгини нашей слово есть.

Мал узнал о приходе гонцов, что Ольга идет уже к нему и хочет отпраздновать тризну по мужу. Стало быть, скоро он станет мужем киевской княгини…

— Привет тебе, славный князь Мал, краса древлянской земли! — сказал гонец, входя в княжеский покой. — Шлет тебе свой поклон и привет княгиня наша, — продолжал посланный, — и сообщает тебе, что идет она поплакать над могилой мужа своего и отпраздновать тризну…

— Что ж, скорее бы…

— Как ты, князь!

— Я-то что…

— Просит тебя княгиня уйти подальше на тот день, когда тризна будет справляться.

— Это зачем?

— Говорит она, что непригоже тебе смотреть на ее горе. Ведь ты убил Игоря…

Мал задумался.

— А если не пожелаешь ты этой просьбы ее исполнить, то уйдет княгиня Ольга восвояси.

— Так и сказала?

— Так.

— А если я уйду?

— Она сама к себе тебя тогда позовет.

Это обещание сразило Мала.

— Скажи княгине твоей, что, исполняя ее желание, я уйду, пока она будет на могиле Игоря, но горе ей, если она меня обманет!

Тотчас же Мал ушел из Искоростеня, а там начали варить меды да брагу по княгининому слову.

Все-таки древляне на этот раз послали разведчиков в стан Ольги, чтобы узнать, с какими силами она пришла.

Разведчики вернулись и сообщили, что при ней почти что никого не было: ничтожное количество дружинников да княжьи отроки сопровождали ее.

Древляне успокоились.

— А наших не видали там? — спрашивали они у соглядатаев.

— Нет, не видали, — отвечали те.

— Ишь как им в Киеве-то понравилось, уже и домой не затащить!

В назначенный для тризны день толпы древлян потянулись к тому месту, где был убит киевский князь. Все они несли с собой наготовленные хмельные напитки.

Когда они пришли, Ольга приказала своим людям насыпать могильный курган как можно выше.

Лишь только это было исполнено, началась тризна.

— А что же, княгиня, послы наши? — спросили древляне.

— Идут следом с дружиною покойного мужа моего, — спокойно ответила Ольга.

Тризна удалась на славу. Древляне на радостях, что Ольга пришла к ним, начали пить и незаметно для самих себя сильно опьянели. Редкий из них на ногах держаться мог.