Обратный отсчет: Синтез - Токацин

— На вас можно положиться, мсьё инженер, — выдал дежурную фразу «менеджер по персоналу» и на секунду замялся, будто подбирал слова. — Этот ритуал с объятиями… он имеет какое-то символическое значение для искусственнорождённых, или это ваше личное изобретение?

Гедимин растерянно мигнул.

— Это мой реактор, — буркнул он, отводя взгляд. Повисло молчание.

— Вам пора на работу, — сказал Фюльбер, развернувшись к ремонтным ангарам. — Не следует терять время зря. Хорошего дня, мсьё инженер…

…Урановая сфера захрустела и развалилась надвое, экран над ней вспыхнул зеленью. Айрон, замерев на месте, остановил манипулятор.

«Смени его!» — жестами приказал Гедимину Константин. Тот пожал плечами и тронул Айрона за локоть. «Поддерживай снизу. Поднимай по частям. Из поля не выпадет.»

Полупрозрачный шар, вместивший в себя обломки сферы, светился зелёным до тех пор, пока не уплотнился и не перестал пропускать любое излучение. Только красные разводы перекатывались по нему при каждом шаге Айрона, медленно несущего сферу в лабораторию. Гедимин уже забрал манипулятор и переключился на проверку обсидиановых экранов (облучение не слишком повредило им) и осторожное перетаскивание новой сферы под защитное поле. Константин неотрывно смотрел ему в спину — это «излучение» сармат чувствовал сквозь любые экраны и только удивлялся про себя, почему радиометры его не фиксируют.

Командир хлопнул ладонью по защитному полю вокруг Гедимина, и сармат нехотя оторвался от работы.

«Что со сферой?» — жестами спросил Константин. «Такая хрупкость?»

«Последствия синтеза,» — отозвался тот. «Слишком много ирренция.»

Отдельный жест, обозначающий ирренций, появился недавно и состоял из двух простых — обозначения радиоактивного вещества и знака превосходства. Жестов для кейзия и констия пока не было.

Урановая сфера была установлена, и Гедимин повернулся к Константину, кивая в сторону выхода. Тот изумлённо мигнул и указал наверх, пошевелив пальцами, — «Дезактивация?» «Работа не закончена,» — покачал головой ремонтник. «Позови Айрона. Будем работать дальше.»

Командир сердито сощурился, но Гедимин больше не обращал на него внимания. Он подошёл к облучателю и с волнением взглянул на него. Дополнительные зелёные точки на защитном экране появились неделю назад; первые две заметил Айрон, заглядывающий в хранилище каждый час. Ещё одну Гедимин увидел сегодня утром. Она была довольно тусклой — но располагалась рядом с образцом сурьмы, а это значило больше, чем самые яркие пятна рядом со свинцовой фольгой.

Айрон пришёл быстро — он чуть ли не бегом пересёк хранилище и остановился рядом с Гедимином, вопросительно глядя на него. Ремонтник провёл пальцем по экрану над образцом сурьмы и ткнул в новую зелёную точку. Айрон мигнул.

…Проверка образцов прошла быстро — процесс уже был отработан, и сарматы примерно знали, с чем столкнутся. Свинец постепенно перерождался в ирренций — некоторые участки на пластине полностью заместились новым металлом; серебро и олово заметно отставали. Медная и железная фольга порвались и повисли клочьями внутри стеклянных футляров — перерождение сделало их крайне хрупкими. Алюминий выдал слабое омикрон-излучение и долгожданную последнюю строку в списке примесей — «Yr-362 — следовые количества». Над образцом сурьмы Гедимин стоял долго — даже сверхчувствительный сигма-сканер не сразу обнаружил скопление инородных атомов. Когда прибор наконец пискнул, и строка появилась, ремонтник широко ухмыльнулся. «Значит, масса тоже имеет значение. Свободные электроны… и масса. Что же, этого следовало ожидать.»

…Айрону не терпелось избавиться от защитного поля. Когда оболочка, не пропускающая звук, была сброшена, даже льющиеся сверху реагенты не помешали ему открыть рот.

— Следующий — литий?

Гедимин кивнул.

— Литий — определённо. Я думаю о йоде. Заразится или нет…

— Я буду за ним следить, — пообещал Айрон. — Ничего, что я разломал сферу?

— В ней слишком много ирренция. Из-за этого она стала хрупкой, — качнул головой Гедимин. — Ты ни при чём. Но это нужно будет учесть.

Он немного волновался, когда возвращался в лабораторию, — отделение ирренция от урана ещё не закончилось, но Хольгер уже должен был определить предварительную массу продукта.

Когда Гедимин вошёл в помещение, все сарматы стояли вокруг защитного поля, прикрывающего агрегат-разделитель.

— Если ты сомневаешься в моих измерениях, возьми и проверь их, — говорил Константину Хольгер, скрестив руки на груди. — Всё оборудование перед тобой.

— Хватит вам! — Линкен, сверкая побелевшими глазами, неотрывно смотрел на агрегат. — Лучше бы вы, атомщики, сказали, сколько ещё не хватает для бомбы!

— Никаких бомб тут не будет, пока я — командир базы, — сузил глаза Константин.

Гедимин подошёл к Линкену и положил руку ему на плечо. Взрывник дёрнулся, резко развернулся к пришельцу, виновато мигнул и изобразил ухмылку.

— Семьдесят четыре грамма с привеском. Этого хватит для цепной реакции?

Гедимин глубоко вдохнул и расплылся в довольной улыбке. «Линзы сработали,» — отметил он про себя. «Теперь дело пойдёт.»

— Этого мало, — ответил он Линкену. — Константин, теперь ты получил достаточное обоснование? Или ещё чего-то не хватает?

Командир научного центра вздохнул и развёл руками.

— Победителей не судят. Но я до сих пор не понимаю — ты действительно что-то просчитываешь в уме и потом применяешь на практике — или просто тыкаешь пальцем, и иногда тебе везёт…

Гедимин пожал плечами.

— Я работаю, — ровным голосом ответил он. — Теперь я могу забрать первичный образец?

Константин покачал головой.

— Разрешение от Ведомства ещё не пришло. А этот вопрос не в моей компетенции.

04 декабря 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Летящий снег сверкал в лучах фонарей над придорожной платформой, падал под ноги сарматам, ждущим транспорта, и тут же взлетал и уносился дальше к северу, вдоль по шоссе, вслед за грузовыми глайдерами. Гедимин лениво наблюдал за ним и думал о центрифугах «Вестингауза». Вчера долгая модернизация завершилась; сегодня вечером сармат собирался зайти и своими глазами посмотреть, что из неё вышло.

Длинный пассажирский глайдер остановился у платформы, открывая все двери. Внутри было гораздо теплее, чем снаружи, и не только из-за отсутствия ветра, — это был отапливаемый транспорт, легенда и предмет