(Не)настоящий парень - Амалия Март

На самом деле, все тело напряжено, я боюсь пошевелиться лишний раз, чтобы в поле моего зрения не попал тот самый столик. Боже, что если он сейчас там? Что если уже заметил меня?

Пульс отбивает в висках и на шее, я проигрываю в голове нашу встречу и чувствую, как потеют ладони. Он снова сделает вид, что не знает меня? А я снова поведу себя, как идиотка?

— Вам здесь или с собой? — наконец, слышу заветное.

— Попьем здесь, наверное? — обращается ко мне Кирилл. — Отличный столик возле окна свободен, — кивает головой вбок.

Я непреднамеренно перевожу взгляд туда, куда он показывает, и шумно выдыхаю.

Лёгкие словно сжали под прессом. Свободно. Его нет.

То укол разочарования или облегчения?

— Простите, этот столик забронирован, — вторгается в мой шум в голове голос девушки-баристы.

Конечно, забронирован. Кто бы сомневался.

— Не знал, что у вас существует бронь, — улыбается Кирилл. — В следующий раз стоит воспользоваться. Так что, может, тогда у стены? — спрашивает уже у меня.

— А может, с собой? — нахожу гениальное решение. — Можем поехать куда-нибудь.

Или прогуляться… — заглядываю ему в глаза. Ну же, прочти в них, как я хочу удрать отсюда.

— Погода не слишком доброжелательна к прогулкам, — сводит от брови. — Но если ты хочешь…

— Да. Очень, — чуть не подпрыгиваю я, касаясь ладонью его плеча. — Давай поедем на набережную!

Кирилл переводит взгляд на мою руку, и его взгляд зажигается таким искренним энтузиазмом, словно я предложила ему вместе состариться. Господи, я ужасная женщина. Набережная — это почти как приглашение в кино, классика первых свиданий.

— Мне фирменный Черричино, большой, — тараторю подруге Курта, пока Кирилл не очнулся. Она смотрит на меня с едва скрываемой ухмылкой, буквально говорящей о том, что она думает о разыгранной мной сцене, и переводит взгляд на моего спутника. Точно, узнала.

— Мне двойной эспрессо со сливками. Все с собой, — подтверждает нашу договоренность Кирилл.

— Классический чизкейк, лимонный тарт, свежие синнабоны к напиткам? — спрашивает девушка. На слове «синнабоны» я дергаюсь. Она точно видела, как я безуспешно пыталась прикрыться ими. — Все можно упаковать с собой, — улыбается мне.

Я отрицательно машу головой за плечом Кирилла.

— Только кофе, спасибо, — говорит он.

Блондинка скрывается за кофе-машиной, мы остаёмся наедине.

— Поедем на Дворцовую или Октябрьскую? — облокачиваясь на стойку, спрашивает Кирилл. — Или можно прокатиться дальше… Моя любимая Английская, с ее старинной архитектурой, в которой переплелись элементы барокко, классицизма, эклектики и модерна, — увлеченно рассказывает он, жестикулируя. — Ты замечала, что дома там выстроены сплошным фасадом, ни единого просвета!

— Эм, нет… Но давай поедем, если хочешь.

— А какая у тебя любимая?

— Университетская? — неуверенно говорю я. — Я не везде была, если честно.

— Ты же не серьезно, — округляет он глаза.

— Нет, серьезно. Ну, знаешь, сначала учеба, потом работа, не везде легко добраться…

— А вот была бы машина, — подкалывает он.

— Угу, — просто киваю я. — Давай на Английскую. Я там не была.

— Два кофе с собой, — перед нами появляется подставка с двумя стаканчиками. — Дополнительный сахар? Корица?

— Ничего не нужно, спасибо, — отрезает Кирилл. Подхватывает стаканчики одной рукой и разворачивается к выходу. — Пошли?

— Спасибо, — искренне благодарю девушку за стойкой.

— Приходи ещё, — подмигивает мне, вызывая улыбку.

— Нет уж, — вывожу губами и разворачиваюсь вслед за Кириллом.

Мы делаем два шага к выходу, когда входная дверь распахивается, принося с собой мартовский ветер, звон колокольчика и самого л̶у̶ч̶ш̶е̶г̶о̶ худшего ненастоящего парня.

Во всей красе.

Впервые я испытываю на себе теорию замедленного времени. То есть я, конечно, слышала такие красивые броские фразы классиков, как «время остановилось» и «за секунду вся жизнь пронеслась». Но до этого дня искренне полагала, что то лишь красивая сказка для романтичных натур.

Ну серьезно. Как вся жизнь может уместиться в секунду? Даже если ты на пороге верной гибели.

Но, оказывается, все это чистая правда. Возможно, мое тело подаёт мозгу сигналы о неминуемой смерти, разгоняя пульс до верхней шкалы нормы, разогревая кровь до сорока, как при менингите, и напрочь оглушая от окружающего мира.

Возможно, сознание горит и тлеет, и на останках здравомыслия крутятся лишь воспоминания: поцелуй номер раз, поцелуй номер два, метро, рука в руке, ночь, одно одеяло. И все это за те жалкие доли секунды, что растягиваются, словно плавленная резина, когда я вижу его.

Шаг в помещение, звон колокольчика. Правая рука тянется к капюшону, отряхивает его от капель воды, стягивает с головы, прочесывает ставшие немного короче волосы на макушке, привычным жестом откидывает налипшую челку со лба.

Весь облаченный в чёрное, он как готический призрак, вызывает тревогу и стук сердца о ребра. Солнечное сплетение тяжелеет и тянет, словно черная дыра открылась и силой притяжения втягивает каждый нерв в себя.

Тело, подчинённое инерцией, все ещё движется вперёд, сокращая нашу дистанцию. Мы пока не встретились взглядами, но это вопрос не минут, а наносекунды, в которую я должна собрать себя в целого человека. Вова поворачивает голову вправо, убеждаясь, что «место икс» его ждёт, являя мне тот самый острый профиль, который я ни раз вспоминала, особенно злясь на него. В брови красуется новый пирсинг, над ухом выбрита модная полоса. Черная дыра внутри меня закручивается в смертельный вихрь.

Какого черта, Ида? После всего, что было?

Я ловлю каждую деталь в его силуэте: грязные кроссовки, царапину на скуле, сведённые брови. Успеваю обрадоваться встрече и вспомнить, почему не должна. Все за ту бесконечную наносекунду, за те два шага, что Вова разворачивается ко мне.

Наши взгляды скрещиваются, на глубине зелёных озёр вспыхивает едва уловимая эмоция и тут же покрывается плотным туманом непроницаемости. Профессиональный говнюк. Победить в этой схватке я шанса ему не даю: отворачиваюсь первой.

Улыбаюсь Кириллу, скольжу рукой по его руке, вкладываю ладонь в ладонь, переплетаю наши пальцы. Он оборачивается, шокированный моим неожиданным действием, натыкается на улыбку и отвечает своей. Под безумный стук сердца я пытаюсь понять,