Нити ярче серебра - Кика Хатзопулу

Охранница с вытатуированным рукавом отступила в маленькую кабинку у ворот и приглушенным шепотом заговорила по какому-то устройству, связывающему ее с Домом. Несколько мгновений спустя она сделала знак трем другим охранникам – те окружили Ио, Эдея и Бьянку, и процессия из семи человек начала неуклюже двигаться к особняку. Гравийная дорожка огибала здание и заканчивалась увенчанной куполом оранжереей, выходящей на Западный канал.

Дюжина ламп освещала оранжерею белым светом, который, словно снег, отражался на мраморном полу цвета индиго и того же цвета мебели с золотыми вставками. Темно-синий газовый тюль, расшитый звездами, колыхался на легком ветру, проникающем внутрь через открытые окна. Девять, расположившиеся в разных местах, напоминали античные скульптуры. На них были элегантные платья, бронзовая кожа блестела, шею и руки украшали пушистые меха химерин.

Каллиопа и Эрато потягивали шампанское на диване. Полигимния и Урания, младшие, развалились на кушетке – между ними на оранжевом меху стояла тарелка с канапе. Еще четверо растянулись в креслах и на больших подушках прямо на полу. Должно быть, это те музы, которых Ио еще не встречала: Эвтерпа – покровительница музыки, Талия – муза комедии, Терпсихора – муза танца; и Мельпомена – муза трагедии.

Клио была единственной из сестер, сохранявшей вертикальное положение: она стояла, опершись руками на спинку дивана. Муза была одета в изысканное темно-синее платье, ее золотые украшения на вид стоили как целая квартира в Илах.

– Резчица, – обратилась к ней Клио, склонив голову, – неужели ты наконец пришла отдать свой долг?

Другие музы захихикали, как будто это была шутка, понятная только им. Эдей вышел из кольца охранников, его лицо превратилось в жестокую маску.

– Довольно игр, – отрезал он. – Этой женщине нужна ваша помощь. Расскажите нам, как спасти ее, и мы сделаем все, что вы попросите.

Музы скользнули ближе и наклонились, пытаясь заглянуть за спины охранников. Шампанское Эрато перелилось через край бокала, но это никого не заботило. Губы Клио растянулись, обнажив зубы и десны, напоминая скорее оскал дикого зверя, а не улыбку.

– Кто это? – спросила Клио. – Кого ты сюда привела, несносная девчонка?

Прежде чем Ио успела ответить, Бьянку затрясло.

Эдей и Ио встревоженно переглянулись и крепче сжали руки королевы мафии. Ее плечи подрагивали от беззвучного смеха, голова была запрокинута к серому небу. Теплицу наполнил потусторонний рев – дикий демонический гогот, приглушенный кляпом, который Ио сделала из своего шарфа.

Охранники потянулись к висящим на их бедрах пистолетам. Девять вытянули шеи, вглядываясь в Бьянку еще пристальнее, чем прежде.

Клио громко заговорила, стараясь перекричать жуткий смех.

– Кто ты такая?

Смех стих. Бьянка наклонилась вперед и выплюнула кляп на девственно чистую плитку. В ее глазах отражалось горящее пламя, но огня в комнате не было.

– Я, – сказала она сквозь завесу сальных светлых локонов, – ваше возмездие, черт его побери.

Ио рефлекторно сжала в кулаке оборванную нить. «Она все еще у меня, – подумала она, когда паника усилилась. – Я все еще держу кнут».

Но королеве мафии не нужно было оружие – она сама была оружием.

Она высвободила руки, пнула Эдея ногой прямо в грудь, а затем схватила голову Ио и со всей силы ударила ее коленом по лицу.

В глазах потемнело. Боль разлилась по черепу, в ушах зазвенело. Несколько мгновений – минут? часов? – она плыла в немой, слепой пустоте, не зная, где верх, а где низ. Тошнота скручивала желудок, в мозгу разгоралась агония.

Вдруг она почувствовала щекой гравий, вдохнула запах травы и влажной земли, услышала приглушенные вопли ужаса, крики боли, свист пуль и характерные удары падающих на пол тел. Ио приподнялась на локтях, но мир пошатнулся, и она опрокинулась на спину. Серое небо над ней то обретало четкость, то снова расплывалось.

«Вставай, – приказала она себе. – Встань, Ио».

Сквозь дымку проступило лицо: смуглая кожа, острые скулы, темные глаза. Рот двигался, произнося какие-то слова, чьи-то ладони прикоснулись к ее щекам. Ио было невероятно больно, из носа хлестала кровь. Она отдаленно осознавала, что это Эдей, что Бьянка свободна и что она должна подняться, но глупое тело не слушалось. Она перекатилась на бок, изо всех сил вцепилась в рукав Эдея и, подтянувшись, встала.

Голова кружилась, перед глазами плясали тени. Она сомкнула веки. Сосредоточилась на фигуре Эдея напротив нее. Бедро, грудь, плечо, ее рука на его плече, его ноги уносят их прочь из оранжереи. Когда она снова открыла глаза, то смогла различить траву, отдельные зеленые травинки, шнурки на своих ботинках.

Она высвободилась из хватки Эдея – он остановился.

– Нет, Ио, – выдохнул он. – Не смотри.

Ее щека пульсировала, левый глаз распух, но она вытянула ноющую шею, чтобы обернуться.

Там разразилась бойня.

Глава 34. Кнут – это смерть

У дверей лежали три мертвых охранника, в их руках блестело бесполезное оружие. На мраморном полу тут и там были разбросаны другие тела, рядом с ними валялись дорогие меха. Пятеро из Девяти были мертвы: Эрато лежала на диване с безвольно запрокинутой головой, ее платье было залито шампанским; юная Полигимния упала всего в нескольких шагах от козетки; три музы, которых Ио раньше не встречала, распластались посреди ковра – казалось, будто они до сих пор пытались бежать. Их тела были скрючены, на шеях виднелись ожерелья из синяков. Четыре оставшихся в живых музы прятались за мебелью – слишком напуганные, чтобы покинуть оранжерею через раскрытые окна.

Бьянка двигалась с невероятной скоростью – ее руки и ноги были настолько быстрыми, что расплывались в воздухе. Там, где другие духи действовали хаотично, Бьянка была точна. Ио и Эдей наблюдали, как Каллиопа бросилась к дверям – нить-кнут тут же взлетела в воздух и обвила лодыжку музы. Она рухнула лицом в мрамор. Бьянка отдернула кнут и снова щелкнула им – на этот раз обвивая шею Каллиопы. Несколько коротких мгновений, которых едва хватило, чтобы Ио осознала, что происходит, муза корчилась от удушья, а потом замерла. «Кнут – это справедливость, – подумала Ио. – Кнут – это смерть».

Клио, Урания и третья, незнакомая Ио, муза закричали, когда их сестра свалилась замертво в нескольких дюймах от них, возле большого дивана, за которым они прятались. Вдруг воздух прорезали выстрелы: охранница выжила и теперь стреляла в Бьянку – пуля за пулей. Но королева мафии была сверхъестественно ловкой: она увернулась от первых двух пуль, а третью отбила кнутом.

– Нужно уходить! – Тяжелое дыхание Эдея раздалось прямо над ухом Ио. Он с болезненным выражением изучал ее лицо. – Нужно отвести тебя к Самии.

Левая щека Ио пульсировала от боли. Из носа текла кровь, прилипая к губам и окрашивая свитер в алый. Эдей кренился набок, осторожно наступая на правую ногу. Что с ним случилось, пока она была в отключке?

– Прошу! – прохрипела за диваном муза истории, отвлекая внимание Ио от Эдея. Она держала Уранию и еще одну юную музу на коленях, точно мать, утешающая младенца. – Пощади малышек. Они были еще детьми, когда случились Бунты. Они ни в чем не виноваты.

Бьянка склонила голову и поймала взгляд Клио сквозь отражение в стеклах оранжереи.

– Слишком поздно для пощады, тебе не кажется, Клио? – произнесла она. – Уже двенадцать лет как поздно. «Они убьют нас всех, – сказала ты тогда. – Покончи с этим, покончи с ними». Так я и сделала. Я отправила детей на бойню и убила всех фурий до единой.

– Не притворяйся невинной! – воскликнула Клио. – Ты знала об этом плане с самого начала. Ты и остальные влиятельные инорожденные города со всем согласились. Мы позволили очередной бандитской стычке в Илах перерасти в бунт. Попросили о помощи Орден Фурий, а когда они прибыли, воспользовались бунтом, чтобы положить конец их террору.

Клио хрипло вдохнула. Ио стиснула зубы, заставляя себя оставаться на месте и слушать.

– Кто-то внушал рожденным фуриями свои идеалы месяцами, – продолжала Клио. – Они поочередно избавлялись от инорожденных лидеров во всех городах-государствах. Нас почти не осталось. Ты понимала, что их нужно остановить. И согласилась сыграть свою роль.

– Я не соглашалась на гибель сотен моих людей!

– Мы не знали, что они окажутся настолько жестокими!

– А я думаю, всё вы знали, – мягко возразила Бьянка. – И наверняка решили, что это не такая уж и большая цена за избавление от вашего врага. Двенадцать лет я пыталась забыть свою вину. Двенадцать лет я хранила