Дно разума - Алексей Атеев

– И помогаете?

– А то нет! Иначе бы не шли.

– В чем же заключается ваша помощь?

– Бесов гоним. Одержимых излечиваем. Порчу снимаем…

– Каким же образом?

– Вы же, молодой человек, тем же занимаетесь. Так зачем спрашиваете?

– Я изгнанием бесов не владею.

– Плохо!

– Я в них, извините, не верю.

– Тогда я ничего не понимаю. Ведь вы – семинарист?

– Да.

– И не верите в бесов. А ведь в Евангелии они неоднократно упоминаются.

– Но я их не видел.

– Между тем имеется множество сущностей, которые не видел никто, однако в их существовании нет никаких сомнений.

– Знаю, знаю… Ветер, например.

– Но есть и такие существа, с которыми мы сталкиваемся, можно сказать, ежедневно, но вера в которых… как бы сказать поточнее… подвергается сомнению. Вот, скажем, вампиры…

– Кто-кто?!

– Вампиры.

– Это те, которые кровь пьют?

– Вот-вот. Они самые.

– И вы их видели?

– Видел. Даже общаться приходилось.

– Неужели?

– Видел не только я, а и другие люди. Есть у меня один знакомец. Некий Альфред Хейдок. Имя его на первый взгляд как будто немецкое, однако он не немец, а латыш, причем обрусевший. Нужно отметить: биография Хейдока почище моей. Участвовал в Первой мировой войне, потом, в Гражданскую, по слухам, воевал в Монголии в армии барона Унгерна, вместе с отступающими белыми частями попал в Китай… Жил в Харбине и Шанхае, где кроме основной работы ради куска хлеба занимался и литературой. Писал, переводил… После Второй мировой войны вместе с семьей добровольно вернулся в СССР. Попал в Североуральск, где работал юрисконсультом. Будучи убежденным теософом, состоял в переписке с Николаем Рерихом, за что и получил срок. Кстати, именно в лагере мы с ним и познакомились. Потом судьба бросала его по стране. Наконец он поселился в Балхаше, у своего сына, где и живет до сих пор. Я состою с Альфредом Петровичем в переписке. Недавно он прислал мне фрагменты своих записок. Вот послушайте.

«Случилось это происшествие примерно за год до моей посадки в лагерь. Жил я уже здесь, в этом самом городишке, Североуральске. И вот явился ко мне один священнослужитель. У него приход поблизости был. Немолодой, между прочим, батюшка. Явился по рекомендации одного моего знакомого. Приходит, значит, этот священник и неопределенный разговор заводит. О Боге, о дьяволе… Я, знаете ли, не любитель отвлеченных речей. По-дружески потолковать – сколько угодно. Рассказать о том, что знаю, – пожалуйста. А дискуссии эти… Уж извините. Не люблю. А он мне все толкует о Символе Веры, об Евхаристии… Но вижу, этот поп, его, кстати, величали отцом Мелентием, вовсе не дискутировать ко мне явился, а с чем-то иным. Спрашиваю напрямик: «Что вам, отче, надобно?» Мнется. Не знаю, говорит, как и начать. Короче говоря, выяснилось. Обратилась к нему одна прихожанка. Помогите, святой отец, говорит. Муж мой умерший начал ко мне по ночам приходить. И рассказывает эта женщина следующую историю. На девятый день после похорон ночью стук. Спрашивает: кто там? Пусти, отвечает. Она так и обмерла. Муж умерший явился! Тот, до смерти своей, бухгалтером на молокозаводе работал. Воевал, в плену побывал… Но, когда вернулся, никаких репрессий не пережил. Человек он был нелюдимый, какой-то отчужденный, но не злой, а как бы пришибленный. Все молчком, все тишком… Похоронили его, между прочим, без отпевания. Сам попросил…

Не знаю, говорит отец Мелентий, что в подобной ситуации делать. Ранее с таким сталкиваться не приходилось. Я, говорит, до сих пор не верю, что подобное возможно. Может, поможете?

Я не возражал. Интересно же… Ну поехали мы в поселок, где вампир завелся. Пришли в дом к этой тетке. Вижу, не врет баба. Напугана донельзя, аж губы от страха дрожат.

Мы, говорит отец Мелентий, у тебя на ночь останемся. Своими глазами убедиться желаем, что не врешь. Чего мне врать, отвечает женщина. Такого страху натерпелась, не приведи Господи! Думала, думала, чего дальше-то делать? Уехать бы. Только куда?

Никуда, говорю, уезжать не надо. Сами с ним справимся. Тетка с недоверием смотрит на нас. Молчит. Вижу, не верит.

Ну, думаю, не веришь – не верь. Твое дело.

Накормила она нас. И сели мы с отцом Мелентием в шашки играть. Щелкаем, значит, костяшками и, как время идет, не замечаем. Между тем стемнело. На улице собака завыла. Тоскливо так воет… И вот я слышу: во дворе кто-то ходит. Ногами шаркает. Потом стук в окошко.

Он, говорит хозяйка, а сама трясется. Я смотрю: к стеклу мужское лицо прижалось. Рядом с окном стол стоит, а на нем керосиновая лампа. Хорошо видно. Лицо не то чтобы неживое, а очень уж странное. Глаза аж из орбит вылезли, настолько кровью налиты, изо рта язык вывалился, алые губы как черви земляные шевелятся. Пусти, шипит.

Отец Мелентий осенил окно крестным знамением. Мертвеца словно отбросило. Отскочил он, значит, но не ушел. К другому окну подступился. Колотит в него костяшками пальцев, что-то бормочет… Священник и это окно перекрестил.

Часа два нечисть по двору шастала. То в дверь стукнет, то под окнами шебуршит. Ну а как петухи голос подали, пропал.

– Что же дальше делать? – спрашивает отец Мелентий. – Ведь он так и будет сюда шастать.

– Можно могилу раскопать, – отвечаю, – и кол в сердце забить.

– Да кто же разрешит?!

– А потихоньку?

– Нет. Все равно увидят. На кладбище народ постоянно ходит.

– Тогда вначале придется святой водой обрызгать стены внутри дома, входную дверь и порог. Потом нужно идти на его могилу и отпевать.

Так мы и сделали. Меня, откровенно говоря, подмывало раскопать могилу и посмотреть на покойника. Однако воздержался.

И что же?! После этого умерший бухгалтер перестал ходить к своей жене.

Я специально через месяц поехал к отцу Мелентию узнать, что дальше было. Говорит: приходил еще пару раз, потюкал в окно, потоптался во дворе, но жена дверь так и не открыла. А потом он и вовсе появляться перестал.

А про другой случай мне уже в Балхаше совсем недавно рассказали. Некий железнодорожный стрелочник попал под поезд. Похоронили. Сразу после похорон он появился в сарае, где его жена доила корову. Заговорил с ней как ни в чем не бывало, словно был жив-здоров. Спрашивал о хозяйстве… Потом стал являться постоянно. Женщина вначале трусила, но, поскольку при жизни они жили, что называется, душа в душу, бояться его перестала и охотно беседовала с покойником на разные темы. Появлялся он в любое время суток, однако посторонние его не видели. Никаких вампирических наклонностей гость с того света не проявлял. Но вдруг потребовал, чтобы на кладбище принесли табаку, причем табак должен принести ему сынишка, которому в ту пору было лет пять. Жена не соглашалась, подозревая что-то неладное, предлагала покойнику самому войти в дом и взять табак. Но покойник настаивал, чтобы принес именно сын. Жена не хотела посылать мальчика, однако сын сам заявил, что видел папу, и папе нужен табак, и он сам хочет отнести его на кладбище. Мать запретила делать это, но мальчик не послушался и побежал на могилу. Побежал и исчез! Мать стала искать его. Безрезультатно. Через три дня мальчик сам явился домой, причем еле живой и без кровинки в лице. Вскоре он умер.