Верность - Адриан Романовский

Подъяпольский усмехнулся: Дрейер вовсе не молод. По возрасту должен бы быть капитаном 2 ранга, а всё ещё лейтенант. Но что сейчас значат чины, когда земля горит под ногами!

— Вы должны добыть пароходы, Адольф Карлович.

— Вот это непонятно.

— Сейчас разъясню. В китайских портах застряли пять пароходов. Вы должны вывести во Владивосток три из них: «Ставрополь», «Эривань» и «Астрахань».

— Так на них что? Капитанов и команд нет? При чем тут военный корабль?

— Команды под влиянием большевистской агитации перестали подчиняться капитанам. Вот вы и должны…

— Но они в иностранных портах, Алексей Александрович. Портовые власти обязаны привести команды в повиновение капитанам.

— Обязаны, вы говорите? При покойном государе императоре были обязаны, а теперь нас не признают за государство. Инсургентами стали считать. Надо действовать силой и хитростью…

Дрейер задумался. Не по сердцу ему такая затея. Нарушить международное право… Но побывать в заграничных портах очень заманчиво. И жалованье удваивается, и подышать вольным воздухом, и развлечься можно после Камчатки…

— Попробую, если вы объясните как.

— Начнете со «Ставрополя». Пароход стоит на якорях во внутренней гавани в Чифу. Машина разобрана. Подходите на рассвете, становитесь борт о борт, захватываете смутьянов, изолируете их. Расклепываете якорь-цепи и выходите к ближайшим островам. Англичанин — капитан порта — предупрежден. Китайцам скажет, что по его распоряжению пароход выводят на внешний рейд. Там погружайте на пароход уголь, приводите в повиновение команду, а машину в порядок. Разводите пары, и пусть себе идет сюда с военным комендантом и десятком наших матросов. Ясно?

— Это, может, удастся. А потом?

— Потом идите к Седельным островам и ждите там выхода из Шанхая «Эривани» и «Астрахани». Сигналом приказываете им следовать во Владивосток и конвоируете.

— А если с ними в море выйдет «Адмирал Завойко»?

— Не думаю. Но ведь ваш «Магнит» и быстроходнее, и лучше вооружен?.. В общем, действуйте по обстановке, сейчас трудно всё предвидеть. Помните только, что нам очень нужны пароходы.

В рубке «Магнита» при свете щелевой настольной лампочки командир и штурман склонились над картой. Вот Чифу, вот место стоянки «Ставрополя». В руках у штурмана Волчанецкого циркуль. Он только что нанес на карту маленький кружок. Это последнее определение места по маякам Кунтунг и Тоуэр.

— «Не опоздаем, Петр Петрович? — спросил командир. — Мы должны войти в гавань на рассвете.

Волчанецкий зашагал по карте циркулем:

— Нет, Адольф Карлович. Наоборот, нужно ещё сбавить ход.

Дрейер по переговорной трубе отдал приказание в машину.

Темная июльская ночь дышала испариной и запахами близкого берега. Тихо плескалась волна, отбрасываемая крадущейся канонерской лодкой. Ярко сверкали звезды, и среди них великолепный Сириус, но на востоке небо уже розовело. С темной западной стороны, закрыв горизонт прямоугольными циновочными парусами, проскользнула, как привидение, большая джонка, подмигнула с высокой кормы единственным фонарем и обдала мостик запахами прелой рыбы и бобового масла.

— Ван нали цюй?[42] — закричали с неё, и она растаяла во мгле.

Комендоры снимали чехлы с орудий и пулеметов. «Совсем как пираты идем в порт», — подумал Волчанецкий, вглядываясь в неясные контуры обозначившейся впереди гряды островов. Стоявший рядом командир словно угадал его мысли:

— Вот так же, Петр Петрович, восемь лет назад мой коллега фон Мюллер на своем «Эмдене» на рассвете входил в Пенанг. И одержал победу.[43] Внезапность, понимаете, это всё.

— Перед Мюллером, Адольф Карлович, был равноценный противник. А у нас что? Старенький пароход с упрямой командой. Незачем и чехлы с орудий снимать.

Дрейер промолчал. На мостик поднялся старший офицер Ипподимопопуло. Командир повернулся к нему:

— Через пятнадцать минут выстраивайте абордажную партию и ещё раз хорошенько проинструктируйте офицеров и матросов.

…На «Ставрополе» все спали крепким предутренним сном. На палубной вахте стоял кочегар Погорелов. Рассветало. Он только что разбудил кока готовить команде завтрак. Стоявшие кучей у берега джонки поднимали паруса и, пользуясь утренним бризом, вереницами выходили в море. Навстречу им шло какое-то выкрашенное в серый цвет паровое судно. Погорелов позвал хлопотливого кока:

— Выдь-ка сюда, Корчагин! Пароход входит в гавань. Чудной какой-то. Грузовых стрел не видно, а мачты с реями.

Вытерев руки, кок вышел на палубу.

— Никак за нами из Владивостока! Буди скорей Августа Оттовича, а я побегу по кубрикам!

Когда ревизор Шмидт, быстро одевшись, вышел на палубу, «Магнит» уже огибал мол, направляясь прямо в стоящему на якорях «Ставрополю». На гафеле белел андреевский флаг.

На палубе «Ставрополя» было уже много народу, все с тревогой смотрели на приближавшийся военный корабль.

— Живей спускайте шлюпку с левого борта! — закричал Шмидт боцману. — Выбросок и швартовых не принимать!

На палубе «Ставрополя» началась беготня. «Магнит» подошел вплотную. У планширя — вооруженные матросы, впереди офицеры с наганами. Мрачные, угрожающие лица. Рядом со старшим офицером, державшим в руке блестящий рупор, стоял командир в накрахмаленном кителе. Заметив на «Ставрополе» помощника капитана, он принял от Ипподимопопуло рупор и сердито крикнул Шмидту:

— Принимайте швартовы! Не бойтесь, вам ничего не будет!

Через голову Шмидта пролетела выброска. От неё бросились в сторону, как от ядовитой змеи. Машина «Магнита» работала задним ходом, и корма его быстро приближалась к «Ставрополю».

«Сейчас начнут прыгать», — подумал Шмидт и бросился в уже спущенную шлюпку.

— Скорее за помощью! — крикнул он сидевшим в ней.

Четыре гребца налегли на весла, и тяжелая спасательная шлюпка с несвойственной ей резвостью пошла к берегу. Оглянувшись, Шмидт увидел, как волна вооруженных винтовками матросов перекатилась через планширь и затопила палубу «Ставрополя». Раздались крики. Кто-то уже барахтался в воде у борта парохода. Гребцы засушили весла.

— Чего вы? На воду! — крикнул Шмидт. — Без нас доплывут! Полицию нужно скорее!

Когда шлюпка с разбега уткнулась в пирс, Шмидт, ежась от утреннего холода, шагая по банкам, выскочил на берег и побежал на пост портовой полиции. Дежурный полицейский офицер с интересом смотрел на происходящее, на двух человек, саженками плывших к берегу.

Наконец, сделав последнее усилие, из воды вылезли машинист Сидоренко и кочегар Литвиненко. В одних трусах, отжимая тельняшки, они подошли к Шмидту.

— Что же это такое, Август Оттович? Ихние матросы избили прикладами Князева за то, что не взял выброски и сбросил швартовый. Команду согнали в кучу. Механика не выпускают из каюты, часового поставили. А капитан наш с ними. По кубрикам полезли, по рундукам шарят. Обыск, говорят, а что искать? Грабеж это. Я хоть голышком останусь, но обратно на судно ни за что не пойду, — заявил Литвиненко.

— Неужели не найдем на них управы, Август Оттович? — добавил Сидоренко.

— Сейчас пойдем к китайскому комиссару и заявим протест, — отвечал Шмидт.

Прервав ревом мотора их разговор, к пирсу подлетел катер с «Магнита». На корме его большой андреевский флаг. На берег вышли капитан «Ставрополя» Гринберг и Ипподимопопуло в белом кителе с золотыми погонами. Их сейчас же окружила портовая полиция.

— Бусин! Бусин! Гуйлай![44] — кричали им, жестами требуя возвращения на катер. Подошел начальник полиции и разрешил Гринбергу вместе со Шмидтом идти к комиссару. А вызванный на пирс харбор мастер[45] вместе с Ипподимопопуло на катере отвалил на «Магнит».

Дрейер вышел к трапу встречать. На палубе «Магнита» была построена в шеренгу команда «Ставрополя». Кругом стояли матросы с примкнутыми штыками. Мичман Буланин, долговязый юноша с непропорционально маленькой головой, накрытой такой же миниатюрной офицерской фуражкой, делал перекличку ставропольцев. Стоявший с ним рядом старший помощник парохода что-то шептал мичману после каждой фамилии.

Поднявшись на палубу, харбор мастер сказал по-английски Дрейеру:

— Я здешний капитан порта. Вам следует, командир, немедленно отправиться к китайскому комиссару. Без его разрешения русский пароход не может покинуть порт.

Дрейер с досадой махнул рукой и ответил тоже по-английски:

— Отлично, сэр. Я буду готов через минуту. — Затем, повернувшись к старшему офицеру, приказал: — Постарайтесь расклепать якорь-цепи, чтобы немедленно после моего возвращения можно было увести пароход на буксире. Прохлопали вы эту шлюпку, Михаил Ипполитович. Так долго возились с катером! Задержали бы её, не было бы этих переговоров.