Вся ваша ненависть - Энджи Томас

я. – Я знаю, некоторые считают его бандитом, но если бы вы знали его лично, то поняли бы, что это не так. Нет, святым он не был, но и злодеем тоже. Он… – Я пожимаю плечами. – Он был еще ребенком.

Она кивает.

– Он был еще ребенком.

– Он был еще ребенком.

– А что ты думаешь о людях, которые в качестве аргументов приводят не самые положительные аспекты его жизни? – спрашивает телеведущая. – К примеру, то, что он, возможно, продавал наркотики?

Однажды мисс Офра сказала, что мое главное оружие в борьбе за справедливость – это мой голос. А потому я вступаю в бой.

– Меня они злят, – говорю я. – Если бы они знали, почему он торговал, то поменяли бы свое мнение.

Миссис Кэри выпрямляется.

– А почему он торговал?

Я бросаю взгляд на мисс Офру, и она качает головой. Когда мы готовились к интервью, мисс Офра советовала мне не вдаваться в подробности о Халиле и наркотиках. Она сказала, что общественности об этом знать не обязательно.

Однако, переведя взгляд на камеру, я вдруг понимаю, что очень скоро это интервью увидят миллионы людей. Да, среди них может быть и Кинг, и я прекрасно помню его угрозы, однако куда отчетливей у меня в голове звучат слова Кении.

Халиль бы за меня заступился. А я должна заступиться за него.

Я готовлюсь нанести удар.

– Мама Халиля – наркоманка, – сообщаю я миссис Кэри. – И все, кто знал Халиля, в курсе, как это его беспокоило и как он ненавидел наркотики. Он продавал их, только чтобы помочь матери, – у нее были проблемы с крупнейшим наркодилером и главарем одной из банд в нашем городе.

Мисс Офра шумно вздыхает. У родителей глаза как блюдца.

Имен я не назвала, но это все равно стукачество. Всякий, кто хоть немного знает о Садовом Перевале, поймет, о ком я говорю. Черт, достаточно просто посмотреть интервью с мистером Льюисом…

Но эй: раз уж Кинг врет всему району, что Халиль был Королем, тогда я расскажу миру, что он был вынужден торговать наркотой.

– Жизнь его мамы была в опасности, – продолжаю я. – Он только потому во все это и ввязался. И в бандах, между прочим, не состоял…

– Не состоял?

– Нет, мэм. Его не прельщала бандитская жизнь. Но вообще… – Я вдруг вспоминаю о Деванте. – Вообще я не понимаю: разве можно оправдывать убийство человека? Пускай он даже гангстер или наркоторговец.

Хук в челюсть.

– Как это делают СМИ? – уточняет миссис Кэри.

– Да, мэм. Они вечно рассуждают о том, что он якобы мог сказать, сделать или не сделать. Не знала, что умершему можно предъявить обвинения в его собственной смерти.

Произнеся эти слова, я чувствую, что нанесла удар прямо в зубы.

Миссис Кэри просит меня рассказать о той ночи. Слишком сильно вдаваться в детали я не могу (мисс Офра велела этого не делать), но рассказываю, что мы исполняли все приказы Сто-пятнадцать и вовсе не ругались на него матом, как утверждает его отец. Я рассказываю, как мне было страшно и как Халиль, беспокоясь за меня, открыл дверь и спросил, все ли у меня хорошо.

– То есть он не угрожал офицеру Крузу? – спрашивает телеведущая.

– Нет, мэм. Он спросил: «Старр, ты в порядке?» Это были его последние слова, и…

Я безобразно реву, описывая, как прогремели выстрелы и Халиль посмотрел на меня в последний раз; как я его обнимала, сидя посреди дороги и глядя в стремительно тускнеющие глаза. Я рассказываю, что Сто-пятнадцать держал на мушке и меня.

– Он навел на тебя пистолет? – переспрашивает миссис Кэри.

– Да, мэм. Ровно до тех пор, пока не прибыли другие полицейские.

За кадром мисс Офра потрясенно замирает; мама закрывает рот рукой; в папиных глазах вспыхивает ярость.

Еще один удар.

До сих пор об этом знал один лишь дядя Карлос.

Миссис Кэри дает мне салфетку и некоторое время, чтобы прийти в себя.

– Боишься ли ты полиции после всего случившегося? – спрашивает она наконец.

– Не знаю, – говорю я искренне. – Я понимаю, что не все полицейские плохие. Да и вообще, они ведь рискуют жизнями. Мой дядя – коп, и я всегда за него волнуюсь. Но я устала от предвзятости. Особенно по отношению к чернокожим.

– Ты бы хотела, чтобы полицейские не строили домыслов в отношении чернокожих? – уточняет она.

– Да. Все это случилось именно потому, что он, – (я не могу произнести его имени), – решил, что мы что-то замышляем. А решил он потому, что мы чернокожие и живем в том районе. Он не понял, что мы обычные дети и не ищем неприятностей. Его домыслы убили Халиля. И могли убить меня.

Удар ногой по ребрам.

– Если бы офицер Круз был здесь, с нами, – продолжает миссис Кэри, – что бы ты ему сказала?

Я несколько раз моргаю. Рот наполняется слюной, но я сглатываю. Я ни за что не буду реветь или блевать при мысли об этом человеке. Я не так милосердна, как Чернокожий Иисус, а потому не простила бы его. Скорее ударила бы. В лицо.

Мисс Офра говорит, что сражаться нужно с помощью интервью. А когда дело доходит до сражений, тебя не заботит, кого ты ранишь и ранят ли тебя в ответ.

Так что я бью еще раз – прямо в лицо Сто-пятнадцать.

– Я бы спросила, не жалеет ли он, что не застрелил меня.

Семнадцать

Мое интервью вышло вчера в пятничном спецвыпуске новостей с Дайан Кэри. А сегодня утром звонил продюсер Джон и сказал, что это одно из самых популярных интервью за всю историю канала.

Миллионер, который пожелал остаться неизвестным, предложил оплатить мое обучение в колледже. Джон сказал, что предложение поступило сразу после эфира. Мне кажется, это Опра; впрочем, думаю я так лишь потому, что всегда представляла ее своей феей-крестной и мечтала, как однажды она заявится у меня на пороге и объявит: «Дарю тебе машину!»

Кроме того, каналу прислали кучу имейлов в мою поддержку. Я ни одного из них не видела, но получила лучшее сообщение от Кении:

Вовремя ты заговорила

Только смотри не зазвездись

Интервью трендится в сети. Я проверяла соцсети утром, и все продолжали его обсуждать. Чернокожая аудитория твиттера и тамблера встала на мою защиту. Хотя есть и