Быть лучшей - Барбара Брэдфорд

С трудом отведя взгляд от обворожительной Арабеллы, он повернулся к Энди Джонсу и заговорил с ним о спорте.

– Зачем это тебе понадобилось? – прошептал Джонатан на ухо Сьюзен, когда они, закончив ужин, зашли в гостиную. Остановившись у камина, они ждали, пока официант-филиппинец подаст кофе.

– Понадобилось что? – спросила она, обегая взглядом комнату.

Элвина, к счастью, не было поблизости.

– Сводничать. – Джонатан незаметно погладил ее по спине.

– Оставь, Джонни, могут увидеть, – прошептала она.

– Ладно, признавайся, ведь это возбуждает тебя.

– Что за чушь! – прошипела она, яростно повернулась к нему, но тут же взяла себя в руки, притворно улыбнулась и, глубоко вздохнув, ровным голосом сказала:

– Может, мне не по себе от того, как у нас все кончилось. Может, это я так перед тобой извиняюсь. Ты всегда был для меня особенным, ни с кем не сравнимым любовником. Никого лучше у меня не было. К тому же, я впервые сводничаю, как ты изволил выразиться. Я бы лично предпочла другое слово – «знакомлю»…

Джонатан ухмыльнулся. Он представил себе, каково было бы оказаться в постели сразу с обеими. Получилась бы захватывающая комбинация. Только знал, что ни та, ни другая на это не пойдут. Когда речь идет о сексе, англичанкам явно не хватает воображения. А уж тем более этим двум – дочери графа и дочери врача. Безнадежно.

– Но ведь я оказалась права, а, Джонни? – говорила Сьюзен. – Арабелла – само совершенство, как тебе кажется?

– Если судить по внешности, то да. – Он секунду помолчал и продолжил с явной издевкой: – Тем не менее окончательное суждение я смогу вынести только после того, как сниму с нее эти элегантные одежды и пересплю с ней.

Он не сводил со Сьюзен глаз, а потому заметил, что в глубине ее зрачков что-то мелькнуло. Что это было? Ревность? Злость? Или то и другое вместе? Мысль о том, что он хоть так может ей отомстить, позабавила его. Ему не хотелось дрязг, но все же где-то в глубине души саднило от того, как она порвала с ним.

Повисло напряженное молчание.

В конце концов Сьюзен как бы невзначай обронила:

– Как жаль, что меня не будет в Гонконге и я не смогу выслушать твой отчет.

– А может, и сможешь.

– Вот как? – она удивленно посмотрела на него.

– Дело в том, что завтра я иду к Арабелле в лавку. Ближе к вечеру. А потом мы двинем ко мне чего-нибудь выпить. Перед ужином, интимным ужином. И не исключено, что потом мы перейдем к еще более интимным занятиям. У меня на это большие надежды.

– Ах ты подлец, – едва слышно, но так, чтобы он разобрал, пробормотала она.

– Но ведь, любовь моя, ты сама затеяла все это, – заметил Джонатан улыбаясь. В этот момент он почувствовал благодарность к Сьюзен. Арабелла Саттон – это вызов. А он не сталкивался с вызовом уже много лет.

Через несколько часов Джонатан сидел в своей спальне у окна, задумчиво глядя в безоблачное небо на котором сверкали мириады звезд. Комната была погружена в полную тьму. Только полная луна светила, бросая вокруг серебряный отблеск. Джонатан вертел в пальцах маленький гагат. Этот талисман был с ним с того самого момента, как он приехал в Гонконг.

Джонатан думал о двух женщинах, с которыми только что столкнулся.

Одна – его кузина Пола О'Нил. Другая – чужая, манящая Арабелла Саттон. Обе неотвязно преследовали его, хоть и по-разному. Джонатан с усилием отделил один образ от другого и пообещал себе: «Одну из этих женщин я уничтожу. Другую завоюю».

Дав себе такую клятву, он удовлетворенно вздохнул. Поднявшись с кресла, сбросил рубашку из голубого китайского шелка и медленно направился к кровати. Ему не удалось сдержать самодовольную улыбку. В том, что он добьется успеха, сомнений не было. Это лишь вопрос времени.

Часть 2

СВЯТЫЕ И ГРЕШНИКИ

Желания туман, соблазн большой.

Этот – грешник, тот – святой.

Малеванного черта боится лишь дитя.

Богатство и власть всего лишь дар слепой судьбы,

тогда как добродетель есть совокупность

ваших собственных достоинств.

Глава 24

Все складывалось наилучшим образом.

Стоило начаться танцам, как Пола окончательно поняла, что вечер будет просто замечательный. Большой бальный зал в «Кларидже» был убран в соответствии с ее пожеланиями и выглядел изумительно. Отказавшись от традиционного убранства, она велела декораторам из художественного отдела оформить зал в серебристо-белых тонах. И вот теперь на столах лежали белоснежные скатерти, в серебряных подсвечниках горели белые свечи, в хрустальных вазах стояли белые цветы. Вдобавок к этому по всему периметру зала в больших вазах благоухали белоснежные лилии, орхидеи, хризантемы, гвоздики.

Бальный зал представлялся Поле зимним ледяным Дворцом. Он сверкал и серебрился и в то же время сохранял известную строгость, не затмевая роскошных гостей. Дамы были поистине великолепны в своих модных платьях и драгоценностях, а мужчины в безупречных смокингах.

Пола была счастлива – пришли все приглашенные. Помимо членов семьи, здесь были близкие друзья, высокопоставленные высшие служащие компании, почетные гости и масса знаменитостей.

Пола не без гордости отметила, что ее родственники, особенно женщины, выделялись даже на этом блестящем фоне: кузина Сэлли, графиня Дунвейл, в платье из голубой тафты, со знаменитыми фамильными сапфирами на шее; Эмили – воздушное видение в шелках темно-рубинового цвета и потрясающем бриллиантово-рубиновом ожерелье и серьгах, которые подарил ей Уинстон на Рождество; сестры Эмили по матери, близнецы Аманда и Франческа, бойкие и изящные, одна в красном шифоне, другая в алой парче; веселая рыжеволосая золовка Миранда… у нее свои законы в отношении моды. Сегодня на ней было платье из коричневого атласа – простое, строгое, без бретелек, и к нему – длинный палантин и старинное ожерелье с бриллиантами и топазами.

Пола перевела взгляд на трех сестер. Они сидели за ближайшим столиком и оживленно беседовали.

Ее мать Дэзи, весьма эффектная в темно-зеленом шифоне и изумрудах, которые Пол подарил Эмме почти полвека назад; тетя Эдвина, вдовствующая графиня Дунвейл – ей за семьдесят, голова седая, сухонькая, но выглядит по-королевски в черных кружевах и бриллиантовом ожерелье – его ей подарила Эмма в последнее свое Рождество.

Младшая и старшая дочери Эммы Харт. Обе рождены вне закона, и связывает их, пожалуй, только это да еще глубокое сострадание, которое Дэзи испытывает к старшей сестре. А между ними – средняя, законная дочь, тетя Элизабет. Все еще красавица, волосы как вороново крыло и выглядит вдвое моложе. Нынче она совершенно неотразима в серебряной парче и королевском уборе из рубинов, изумрудов и бриллиантов.