Спецкоманда №97 - Михаил Нестеров

Интересно было бы посмотреть на официальную свиту генерала, когда он совершает рабочие поездки, а не частные. Там все обставлено больше для шика, для показухи. «Восьмерка» летит в окружении боевых «двадцатьчетверок». И все равно беззащитна перед «иглой», как какой-нибудь делопут перед снайпером.

Михаил Васильевич вышел на плац в тот момент, когда его «альтер-тезка» стоял в проеме «вертушки» в напряженной, как показалось Артемову, позе. Он мысленно проследил за его взглядом...

Полковник ни разу не видел сержанта Сергея Климова, но по какому-то наитию узнал в вооруженном человеке командира седьмой лодки. И он понял все.

Артемов резко повернулся в сторону вертолета и чуть склонил голову к плечу. Глаза его сузились в щелки: «Спецназ ГРУ. Диверсию заказывали?»

Клим стрелял с двадцати шагов. Практически не целясь, из-под руки. Наверняка зная, куда угодит граната: точно в раскрытую пасть вертолета.

Иллюминаторы словно выперло изнутри, и град мелких осколков рванулся навстречу Сергею. Он пригнулся, опускаясь на колено, и вложил в дымящийся ствол гранатомета следующий выстрел. Снова нажал на спусковой крючок. Широкий и не совсем удобный затыльник приклада ударил в выем плеча. Вторая граната понеслась вслед за первой.

"Я бы с такой «дурой» в разведку не пошел. Переход с автомата на гранатомет медленный — спусковой крючок один, его еще надо переключить переводчиком".

Точно медленный... Ты прав, Леха...

И первая автоматная очередь из «грозы».

Стреляя, Сергей не видел ничего, кроме конкретных целей, показавшихся в проеме люка. Они задыхались в дыму и норовили выбраться из загоревшегося салона. А в нескольких шагах от «вертушки» застыли офицеры во главе с начальником курса Паникяном. То, что происходило на их глазах, было таким неожиданным и скоротечным, что они рта не успели открыть от удивления.

«Пока я буду ковыряться...»

Еще одна очередь — прямо в задымленный салон. И так же точно, почти по линии: «гроза» была предельно сбалансирована и имела минимальный «подскок» ствола. Двух оперативников, попавших под огонь армейской «грозы», отбросило к противоположному борту.

«Ты прям как ходячая мишень».

Вот одна мишень попыталась выбраться из «крокодила», но была сражена форсированной очередью. Последней очередью — магазин «грозы» опустел вместе со щелкнувшим затвором. Сергей отбросил автомат и пошел к вертолету, обнажив «стечкин». По пути сбросил с себя панаму.

Походка диверсанта была ровной, легкой, «сбалансированной». Так ходят люди, которые уверены, что никуда не опоздают.

Паршин лежал у самой створки и был ранен в плечо и шею. Одной рукой он закрывал рану, из которой хлестала кровь, а второй как бы призывал помочь ему. Как Валерий Максаков, который чудом уцелел после падения вертолета. В бегущих к нему людях он видел свое спасение. Но нашел то, за чем и был послан в невозвратную командировку...

Прежде чем нажать на спусковой крючок пистолета, Сергей заглянул в кричащие болью глаза Паршина.

— Твое задание выполнено, ублюдок! Я прошел курс спецподготовки.

Пистолет стал на несколько граммов легче. А с души сержанта Климова упал непомерный груз. Он вобрал в легкие воздух и выдохнул с облегчением. Глянув на пистолет, отбросил его в сторону. И едва не попал в незнакомого человека, смело спешащего к нему со стороны штаба.

— Поосторожней, пожалуйста! — сказал Артемов, ловко уклоняясь. — Старший сержант Климов? Вижу, вашим инструктором по огневой подготовке является мичман Юрмин.

Сергей рассмеялся. Искренне. Впервые за несколько месяцев.

Эпилог

Исправленному — верить

Москва, штаб-квартира ГРУ,

две недели спустя

Работа валилась из рук. Михаил Артемов садил одну сигарету за другой. Впервые в практике полковника ГРУ дело, которое можно было считать закрытым, не давало ему покоя. Подпустил события близко к сердцу. Это не его слова, а секретарши. Права она — как тут не подпустить?

Да еще этот чертов Влад... Как в воду канул. А Михаил Васильевич вроде как виновен в этом. Не виноват, а именно виновен. Хорошая поправка.

И как отловить этого секретного агента хотя бы для того, чтобы отловить? Это не говоря о том, что нужно выдумать для него наказание. Владу нечего беспокоиться, он был подставной фигурой в этой игре, инструментом. Если бы в ГРУ узнали о «жасмине» раньше, то ему, возможно, была бы крышка. Ну ничего, понадеялся полковник, в скором времени найдется.

Артемов ответил на телефонный звонок. Надел очки, снова снял их и положил в нагрудный карман. Выйдя в приемную, бросил секретарше:

— Я к шефу. Если кто будет звонить — меня нет.

— Кто будет звонить и куда? — вскинула выщипанные брови помощница.

Полковник молчал ровно минуту. Сказал «н-да» и направился к генералу.

Начальник ГРУ сидел за рабочим столом. Такой же «верстак», как у Артемова, только побольше. А бардака на нем не меньше. На перекидном календаре, лежащем с правого края, пристроился знаменитый кожаный портфель Ленца, еще дальше десяток телефонных аппаратов, в том числе и с гербами. Держа телефонную трубку, Игорь Александрович что-то записывал на бумаге. Не глядя на вошедшего, кивнул:

— Одну секунду... Нет, не тебе, — сказал он в трубку, придерживая ее плечом, — продолжай. — Глянул на Артемова и указал на стул: «Присаживайся».

Закончив телефонный разговор, Ленц вздохнул:

— Вот так, Михаил Васильевич. Иванов закончил «разгром» СКВО. К военно-морской базе наш министр подбирался тихой сапой. 16 июля в штабе 42-й мотострелковой дивизии заслушал доклад командующего войсками СКВО Болдырева. А в штабе ОГВ — командующего группировкой Макарова. А потом вроде как на пути в Волгоград заглянул к Паникяну. Бедный Паникян!... — Ленц мелко покачал головой. — Достали его генералы да министры. Ты так и не понял, куда я клоню? Поездка-то была запланированной[16]. А что, если мы ошиблись, и Паршин готовил диверсию, не связанную с пуском новой ракеты? Ведь маршрут Иванова едва ли не повторяет маршрут Максакова.

— Теперь что угодно можно думать, — ответил Артемов.

В этот раз оба собеседника были одеты в гражданское. Ленц в темном костюме (светлые не любил), Артемов в светло-сером пиджаке и темных брюках.

— В самом начале ты мне сказал: «Не менее приятно распутать сложное дело», — напомнил начальник управления.

— Я понял. Мне вообще неприятно думать, кто не пострадал — большие люди или не очень.

— Так-то оно так... — Ленц выдержал короткую паузу. — Ты, наверное, не знаешь... Вчера вечером сержант Климов повесился в своей камере.

— Как повесился? — Артемов даже улыбнулся. И ощутил давно знакомое чувство ранее прожитого, которое не раз посещало его за последние несколько недель. Наверное, нечто похожее испытал на себе Владимир Тульчинский, когда услышал о гибели курсантов. — Как повесился?

— Обыкновенно, — ответил генерал. — Сам или кто-то помог — не суть важно. В общем, нет человека. Нет и проблемы.

Артемов долго сидел с опущенной головой и смотрел на свои крепко сцепленные пальцы.

— Так скоро... Не могу поверить... Ведь я был у него.

— Когда? — удивился начальник ГРУ.

— Последний раз — вчера. — И снова повторил: — Так скоро...

Скованный наручниками, Сергей Климов ждал, когда надзиратель откроет дверь кабинета следователя. Он стоял у стены, касаясь ее головой.

— Разрешите, товарищ полковник? — услышал он голос продольного, заглянувшего в кабинет. Получив утвердительный ответ, посторонился, давая подследственному дорогу. — Вперед. Стой. Повернись. — Снял с него наручники. — Садись. Разрешите идти?

Артемов кивнул: «Идите».

Едва за служащим следственного изолятора закрылась дверь, Михаил Васильевич встал из-за стола и подошел к сержанту.

— Здравствуй, Сережа.

Клим, улыбаясь, привстал со стула и ответил на рукопожатие.

— Здравия желаю, товарищ полковник.

Клим оглядел кабинет, в котором находился впервые. Но он почти ничем не отличался от других в следственном изоляторе «Лефортово». Он как две капли походил и на тот, где Сергей Климов отвечал на вопросы следователей, адвоката, где встретился с Паршиным. Все то же самое: дверь-ширма, отгораживающая подследственного от постороннего взгляда, зафиксированный стул перед небольшим столиком, высокое зарешеченное окошко, настольная лампа на столе следователя... Все то, от чего он, казалось, убежал когда-то. Но нет, от судьбы не убежишь. Она догонит вернее самой быстрой пули.

Артемов виновато развел руками:

— Извини, нам дали всего десять минут. Впервые жалею, что работаю не на ФСБ — подольше бы пообщались.

— Все нормально.

Полковник улыбнулся. Потом засуетился и полез в полиэтиленовый пакет.