Спецкоманда №97 - Михаил Нестеров

Кто стрелял по нему — вопрос закрытый. Эфир находился в пятидесяти метрах отсюда и левее, ближе к протоке. С того места ему открывался хороший обзор на все стороны света. Конечно, он видел короткий поединок командира с Серьгой и определил, кто из них свой, по выкрику старшего сержанта: «Беги, капитан!»

И не только он. С противоположного берега протоки по командиру отстрелял Мелкий. А до этого он пытался достать капитана короткими очередями. Мелкий успел приблизиться, сократив расстояние примерно до семидесяти метров.

Они не могли сговориться, но ими руководили те же чувства и настроения, которыми был буквально одержим Василий Серегин. Они объединились на расстоянии, мысленно, эмоционально, словно эта местность была непогрешимым проводником мыслей и чувств. Она же подогревала и без того раскаленный инстинкт самосохранения. Выжить любыми путями. Идти ко дну, не имея шансов на спасение, но все же вытягивать руку...

«Вот мы и объединились, вот и объединились», — пульсировало в висках капитана. Он и неизвестный ему «дрессировщик». Горячая голова и холодная. Кабинетный спецназовец и кабинетный планировщик. Можно начинать рвать зубами — себя.

Капитан склонился над телом Бережного и прижал пальцы к артерии. Сердце билось сильно и ровно, словно не было на теле бойца страшных ран. Сильно и ровно, выбрасывая через пулевые отверстия сгустки крови.

Олег разрезал куртку на груди Бережного и сморщился от вида пульсирующих ран. Его грудная клетка словно размягчилась, дышала, как подходивший пирог, политый кровью. Казалось, коснись кожи, и рука провалится внутрь этого огненного пирога.

Аптечка. Спецназовская. Укомплектованная рукой Ирины. Шприц-тюбик с промедолом...

— Потерпи, Леша... — Сорвав колпачок, капитан вкатил в руку Бережного обезболивающее. — Потерпи.

Колчин снова стиснул зубы. Игры закончились. Он смотрел очень далеко, видел последствия диверсии, ее жертвы. Смотрел через длиннофокусный объектив, который не позволял рассмотреть то, что находилось на расстоянии вытянутой руки.

Помощь. Нужно позвать на помощь.

Колчин крикнул что-то нечленораздельное. То ли действительно звал на помощь, то ли посылал ясному и безоблачному утру проклятья.

Он стоял на коленях и смотрел на свои руки, покрытые болотной грязью и обагренные кровью курсанта. В голове все смешалось: «белые воротнички» с желтоватыми следами соплей и «черные береты», на которых вскипали кровавые пузыри; трехглавый дракон о двух голодных и одной сытой морде...

Капитан встрепенулся. Не глядя на Алексея, бросил:

— Я сейчас. Потерпи...

Болото он преодолел на одном духе. Еще немного — и он выйдет к протоке. Позовет на помощь. Нет, просто выбежит на «арену» и заставит замереть бьющихся не на жизнь, а на смерть «гладиаторов» одним лишь возгласом: «Хватит!»

Он выбежал на прежнее место привала... и словно прирос к земле. Прямо перед ним в положении для стрельбы лежа находился Леонид Гардин...

Эфир бросил взгляд влево, на шум, раздавшийся со стороны шарообразного куста, опутанного мареной. Именно за ним несколько минут назад скрылся капитан. Даже по этому факту можно было сказать, на какое расстояние пришлось отступить Гардину под натиском сержанта. И напор его только крепчал. Не помогали форсированные очереди Мелкого, который обстреливал командира с противоположного берега.

Клим, напирая, перебегал от одного укрытия к другому, гнал радиста все дальше и в то же время сокращал дистанцию. Фактически Эфир отползал, огрызаясь акцентированными очередями. Порой он отстреливался, прижатый к земле автоматным огнем, ногами вперед. Не было времени менять позиции. А Клим предугадывал все действия радиста, не давая тому произвести ни одного более или менее прицельного выстрела. Только Эфир прицелится в закачавшийся куст, за которым укрылся сержант, как оттуда звучит очередь. Секунда, и он уже на другом месте. Словно телепортируется.

Появление инструктора стало для Эфира полной неожиданностью. Как ни странно, в первую очередь он подумал стреножить Колчина и прикрываться им. Даже слышал свой голос: «Клим, ты проиграл! Оружие на землю! Лодку к берегу!»

Эфир не стал терять времени. Поведя стволом автомата, он дал по ногам капитана длинную очередь. Вслед за этим эхо повторило его выкрик, в котором зазвенели победные ноты:

— Клим, ты проиграл!

Как и было задумано.

Но Клим не мог проиграть. И об этом не знали ни живые, ни мертвые. Только он один. Сергей привстал на колено и через репейник, за которым он маскировался, произвел две короткие очереди.

Приглушенный вскрик, и Мелкий остался один.

Отстреляв по Эфиру, Клим скользнул в высокую траву и поменял позицию.

Продолжит ли Мелкий обстрел? Клим знал его не так хорошо, как Серьгу или Аденина. Он всматривался, лежа за чертополохом, в береговую полосу, в любой момент готовый отстрелять в зашумевшие на том берегу кусты. Теперь, когда Эфир послал в родную среду последнее сообщение, Климу было проще. Теперь кто кого пересидит. У кого нервы крепче. У кого глаз зорче. У кого позиция лучше.

Мелкий попал в непростую ситуацию. Действуя с Эфиром в паре, он спустился к самой воде. Он мог маскироваться лишь осокой, которая при малейшем движении выдавала его с головой. Сергей приблизительно определил его место и ждал. И на себе чувствовал взгляд противника.

Главное, не шевелиться. Не обращать внимания на стоны капитана. Стонет, значит, живой. Больно, значит, живой. Потерпит.

Клим не мог не похвалить капитана, который наверняка вернулся помочь. Вот только появился он как черт из табакерки и застыл, как соляной столб. Вояка из него никудышный. Спортсмен — неплохой. Такую дистанцию отпахать всего за несколько часов не каждому стайеру по силам.

Будь Клим на месте капитана, он бы «схавал» ситуацию с ходу. Хоть и раненый, он бы отстрелял по противоположному берегу, кося траву. Ответ Мелкого не заставил бы себя ждать, и огневая позиция стрелка определялась с точностью до сантиметра.

Не умеет, не умеет он действовать в команде.

Нервы крепче оказались у Клима. И намного крепче. Мелкий решил не искушать судьбу черепашьими движениями и как медведь попер по осоке вверх.

Вот и все. Магазин «вала» полон. Двадцать патронов. Один спецназовец стрелял по другому спецназовцу. Что-то произошло с этим высоким званием. Пули прошлись по травяному пробору, оставленному Мелким, и нагнали его в самой высокой береговой точке, Клим быстро перезарядил магазин, не спуская глаз с того места, и снова открыл огонь, «проливая» участок метра три-четыре в диаметре. Прислушался...

Тишина.

Клим встал в полный рост, но ствол автомата держал по направлению к протоке. Сделал несколько шагов, остановился...

Нет, с Мелким все кончено.

Сергей поравнялся с Гардиным. Мертв. Глаза открыты и смотрят в сторону. Перевернул его на спину, машинально отпихнул ногой автомат. Перешел к Колчину. Капитан был жив. И ранения, по всей видимости, не очень серьезные. Через месяц его снова не догонишь.

В этом бою Клим не произнес ни одного слова. Если не считать предостережения капитану, которое он выкрикнул в самом начале.

— Ты чего назад рванул? — спросил он. И тут его словно прострелило. В горячке боя он лишь отметил слабые пистолетные выстрелы, раздававшиеся справа. А сейчас они словно грохнули над самой головой. — Ты встретил их? Где Лешка? — Клим взял инструктора за грудки. — Я спросил: где Алексей?

Капитан, морщась от боли, кивнул в сторону.

— Сразу за болотом. Ранен.

— Кто его? Туши Свет?

— Я... Не разглядел.

Подминая ростки крушины и орошая их кровью, Серьга, превозмогая боль, подползал к своему оружию. Пять метров до него. Скорость — метр в минуту. Тише едешь — дальше будешь.

«Suppressed» стоял на сошках. Если раньше Серьга считал его одухотворенным, то сейчас — живым. Казалось, он все видит через свою оптику и принюхивается длинным стволом. Даже не надо брать его в руки, а просто отдать голосовую команду. И он, вечно собранный, оглушительно высморкается в чью-нибудь рубашку.

Сейчас Серьга поменял точку зрения: самое поганое — не ждать, догонять и надеяться. В залитой кровью груди все еще теплилась надежда. Ни на что-то конкретное, а просто надежда — абстрактная. Не голая, а прикрытая какими-то лохмотьями. Он надеялся выжить — и выжил, это после смертельного, считай, удара в печень. И повторить выстрел. В этот раз он прицелится выше. И уже никто не помешает ему.

Изуродованная рука не слушалась. Кое-как наложенный жгут прекратил кровотечение. А из-под ребер все еще хлестало. Особенно при движении.

«Сука!... Как распахал!»

Обидно. Нечестно. Поймал на знакомой связке. Фактически откатал с закрытыми глазами.

«Я бы тоже так смог...»

Немного осталось — всего метр. В представлении Серьги — метровая линейка, на которой каждая травинка была делением. Линейка, по которой бесконечной чередой бежала неутомимая строка: «Я бы помог товарищу...»