Любитель историй - kostik

одержимый пытался отыскать в нем присутствие сестры.

Вещи, хранившие память о Клер улетучились без следа,

оставив после себя лишь толстые круги паутины.

Размышлять Рику тоже позволяли, но гораздо осторожнее,

чем передвигаться по дому. Неспешные мысли

воспринимались спокойно. Но как только они касались

Клер или, к примеру, опасений связанных с призрачным

образом Сквидли, голова начинала наполняться тысячями

игл и разрывалась на части от нестерпимой боли.

Выходило так, что мистер Лиджебай придумал для своего

отпрыска более изысканные способы выполнения его

неоспоримых постулатов. Теперь юноше было

необязательно заучивать длинные параграфы со сложными

разъяснениями и дополнениями. Ограничения сами

напоминали о себе ядовитыми укусами невидимых гадюк,

вынуждая Рика держаться подальше от запретной черты,

огораживающей пределы дозволенного.

Но главные испытания ждали Джейсона-младшего ночью.

С одиннадцатым ударом часов дом оживал в буквальном

смысле этого слова: дыхание печной трубы, мерное

поскрипывание половиц, перешептывание книжных

переплетов, хруст балок, напоминающий ломание гнилых

костей. Живой организм жил ровно семь часов, после чего

особняк вновь превращался в мирное пристанище юного

затворника.

Вернувшись в кабинет, Рик остановился у

прикрепленного к стене штурвала. Крохотный круг имел

обшарпанные ручки и глубокие трещины по всему

периметру. Облизав пересохшие губы, юноша вгляделся в

почерневшие зарубки и углубления, очень напоминавшие

изящную вязь незнакомых букв. Прикоснувшись к

лакированной поверхности, Рик ощутил на губах вкус

соленых брызг. Шум моря, просочившись сквозь

окутавшую тишину дом, донес до него отчаянные крики

чаек. Предметы утвари, носившие клеймо затонувшего

корабля содержали одну неоспоримую истину: «Любой

бродяга мечтает обрести свой дом».

Кабинет мистера Лиджебая покачнулся так сильно, словно

дощатый пол балансировал на волнах. Юношу подтолкнуло

к столу. Уткнувшись в дубовую поверхность, Рик уставился

на открытую книгу и перо в чернильнице. Внутренние

страхи и противоречия улетучились в ту же секунду.

Пришло время продолжать кропотливую работу.

Погрузившись в глубокое кресло, он ловко подхватил свое

наточенное оружие, провел пальцем по оперению и начал

писать. Первое слово получилось острожным, как лис,

подбирающийся к неведомой норе. Зато второе – немного

распрямилось и вытянулось; третье – обрело некое

изящество; четвертое – вышло почти идеальным. Но

сегодня Рик не собирался действовать по указке. Отступив

от намеченной темы, он стал писать о море.

«Изобразив» острый шлейф берегов упирающихся в

подножия высоких зубастых гор, Рик перешел к описанию

лазурных волн отражающих свет огромного янтарного

солнца, которое почти скрылось за горизонтом. Юноша

никогда не видел этого места, но помнил о нем, словно

бывал здесь еще в детстве.

Поставив очередную точку, Рик прислушался к

ощущениям. В голове вновь возник голос сестры. На этот

раз Клер говорила вкрадчиво, будто боялась, что ее могут

услышать. И Рик понял: то что он изобразил принадлежит

сестре. Это ее видение. Именно она показала брату далекий

остров, напоминавший земной рай.

Казалось, будто этот крохотный кусочек суши завис на

самом краю света, где не существует ничего живого, и

только, гигантские потоки воды, пенясь, исчезают в

глубокой пустоте звездного неба.

Юноша писал самозабвенно. Проживая каждый новый

миг, проведенный на острове, словно собственную жизнь.

Он наблюдал за огромным бригом, мерно покачивающимся

на волнах, и радовался каждой минуте проведенной здесь, в

раю – вот он присоединяется к команде моряков в шлюпе, и

спускается с ними на берег, они осматриваются и

осторожно углубляются в изумрудные чащи тропического

леса.

Среди приятного слуху легкого поскрипывания

высоченных исполинов, внезапно раздался резкий хруст,

словно сломалась засохшая ветка. Юношу, будто кто-то

вырвал из прекрасных видений.

Рик уставился на испорченное перо. Раньше с ним такого

никогда не случалось. Озираясь по сторонам он стал шарить

по столу, но так и не нашел замены. Многочисленные

письменные принадлежности исчезли в одночасье.

Решив, что с ним случилось очередное наваждение, Рик

перевел взгляд на книгу. Ровные строчки продолжали

сковывать белый лист коготками своих изящных вензелей и

виньеток, которые он рисовал в начале каждой новой

страницы.

Крохотное отступление от великой армии правил -

состоялось.

Перечитав прелюдие к новой истории, Рик остался

доволен. Описания казались мягкими и безбрежными как

тихий прибой, шуршащий между высоких валунов и

утопающий в золотом песке бесконечных белых пляжей.

Вернувшись во главу страницы, юноша обратил внимание

на крохотную кляксу в правом углу, едва заметную,

притаившуюся в самом изголовье строки. Едва тронув ее

пальцем, Рик тут же одернул руку. Черная точка с

длинными линиями помарок, пытаясь избежать

прикосновения, внезапно, переместилась вбок.

Не доверяя собственным глазам, он повторил попытку.

Клякса совершила еще один невероятный прыжок и

очутилась в самом центре строк, растолкав при этом

соседние буквы. А дальше произошло невероятное. В

мгновение ока строки перемешалась, словно клубок ниток,

которыми поиграл непоседливый кот. Рик с волнением

наблюдал за тем, как его творение превращается в сущий

бардак из перепутанных линий, кривых строк и жирных,

марких клякс. Теперь их было не меньше десятка. Они уже

не прыгали по странице, а передвигались быстрыми

перебежками, перемещаясь с помощью коротких, тоненьких

крючков.

Прям как у пауков, - подумал Рик, и вовремя зажал рот

руками, едва не произнеся собственные мысли вслух. Но

оказалось поздно. Мерзкие существа, сотканные из чернила

и юношеского воображения стали надуваться и расти на

глазах. Крохотные острые грани действительно

превратились в цепкие лапки, а у круглого хитинового

туловища появились несколько пар глаз и педипальпы –

острые щупальца. Рик поежился, продолжая растерянно

пялиться на оживавших пауков. Он и понятия не имел, что

ему теперь делать.

Быстро разбежавшись по странице, чернильные создания,

наконец, обратили свой взор на юношу. Задвигав жвалами,

они пару секунд толпились на краю листа, не решаясь

переступить запретной грани. Внезапно самый крупный из

них резко ринулся вперед и прыгнул на бриджи Рика.

Откинув в сторону кресло, юноша устремился прочь.

Мерзкая тварь способная проникнуть куда угодно,

показалась ему опаснее иклейского быка. Затопав

каблуками, Рик едва успевал следить за тем, как пауки

расползаются по кабинету. Стрекоча, будто стрекозы, они

не ползли, а плыли, не ощущая перед собой никаких

преград: стены и потолок в мгновения ока покрылись

иссиня-черными блямбами шевелящихся длинных игл.

Отступив к двери, Рик понял, что оказался в ловушке.

Запрет мистера Лиджебая работал неукоснительно:

расценив резкие действия юноши, как попытку побега, дом

запер путь к отступлению. И пускай эти ограничения были

направлены на благо - по крайне мере так считал сам Рик - в

данную секунду они сыграли с ним злую шутку. Вместо

того, что бы защитить его от внешнего мира, где находился

мистер Сквидли, дом загнал юношу в самую настоящую

ловушку.

Двое пауков спрыгнув со стены, атаковали жертву. Рик

едва успел смахнуть их с плеч. Следующая пара накинулась

на ноги, но и тут юноша был начеку.

Сместившись чуть в сторону, он уперся спиной в длинную

изящную ручку и, не надеясь на положительный исход,

потянул ее на себя. Замок скрипнул и открылся.

Провалившись внутрь гостиной, Рик успел заметить черную

тень, скользнувшую внутрь кабинета. Перемахнув через

него, мистер Тит смело ринулся в бой, защищая своего

юного хозяина. Щелкая и шевеля жвалами, пауки сжались в