Пламя хаоса - Амелия Хатчинс

Он откинулся назад, раздвигая шире мои ноги, удерживая их под коленями. Я смотрела на него, а он смотрел туда, где растянул меня до предела, медленно двигаясь. Этот мужчина точно знал, куда меня толкнуть и куда потянуть, чтобы идеально поразить каждое нервное окончание.

Нокс солгал; он был нежен, и все же прямо под поверхностью скрывалась тьма, которая хотела сбросить жесткие поводья, которые он держал, не давая ей власти. Он склонился ко мне, поставив локти по обе стороны моей головы, и перенес на них вес. Нокс пристально посмотрел мне в глаза, когда начал двигаться быстрее, жестче, его тело доминировало над моим всеми мыслимыми способами. Я прижалась к нему, желая достичь пропасти, к которой он так легко вел меня раз за разом. Его губы изогнулись в улыбке, и он наклонился, целуя меня в лоб.

– Используй меня, Арья. Возьми от меня все, что тебе нужно.

Это было так не похоже на Нокса – проявлять влечение. Он отстранился, как будто проявление нежности ко мне потрясло его так же сильно, как и меня.

Пристально глядя на меня сверху вниз, он перестал двигаться, а затем резко перевернул меня на живот без предупреждения и уставился через отражение в зеркале. Его руки подвинули мои бедра, скользнув вниз по позвоночнику, задирая зад выше. Что-то темное и опасное заполнило океанские глубины, угрожая утопить меня вместе с назревающей в них бурей.

– А теперь, Арья, я буду трахать тебя так жестко, что всякий раз с другим мужчиной ты будешь вспоминать меня и находить его жалким. Завтра, когда плоть остынет и у тебя заболит там, где я тебя использовал, ты узнаешь, кто сокрушил тебя. Ты должна была знать, что я оставлю на тебе свой след. Так или иначе, ты знала, что будешь моей.

Он с легкой улыбкой провел по моим ягодицам, прежде чем яростно толкнуться внутрь. Мои руки впились в одеяла, пытаясь удержаться на месте, когда он начал медленно двигаться. Напряженность в его глазах сгустилась, заставляя их темнеть, сквозь них на меня смотрел сам порок. Его руки приподняли мои бедра еще выше, регулируя мое тело, пока моя задница не оказалась в воздухе, и я заскулила от боли и наполненности. Мое естество сжалось вокруг него, пылая бесконечной болью, которую я подавляла, пока он не начинал двигаться. Он отдавал мне все, что сдерживал. Он двигался быстрее, и все, что я могла сделать, это держаться и чувствовать, как он владеет мной, трахает меня так жестко, но так восхитительно и великолепно.

Я вцепилась в одеяла что есть силы, подняла голову и вскрикнула, встретив его затуманенный взгляд в зеркале – столько в нем было тьмы. Он врезался в меня все сильнее, я постоянно скулила, но боль смывалась удовольствием. Я хрипло застонала, наблюдая за нашим отражением, отмечая, как двигаются мои груди при каждом толчке его тела. Он не давал пощады, и я не просила. Я брала то, что он давал, прогнувшись и раздвинув ноги шире, чтобы впустить его глубже, рыча и постанывая, пока мое тело не сжалось на его члене, жадно выдавливая удовольствие до последней капли.

Нокс видел, как я теряю для него рассудок, как я распадаюсь на части и разбиваюсь на миллион кусочков. Кусочки, которые он собирал для меня, удерживал, пока я перестраивалась из того, что было до него, в то, что будет после.

Он не остановился, когда я кончила и схватилась за его бедра, чтобы удержаться, пока он разрушал любой намек на нежность, который, как прежде казалось, был мне нужен. И я хотела того, что давал он. Первобытную страсть, с которой Нокс уничтожал мое представление о безопасности, приятности, милости. Он заменил их жесткостью, напором, инстинктом. А затем показал мне каждое в своей ослепительности, пока я не начала извиваться под ним, умоляя о пощаде, которой он не дал ни грамма, уничтожая меня до последней искры.

Нокс глубоко запустил пальцы в мои волосы, притягивая к своей груди, погладил набухшие влажные складки, продолжая таранить мое нутро.

– Теперь все это принадлежит мне. Ты понимаешь меня, Арья? Никто другой не тронет тебя, иначе, мать его, умрет. Ты принадлежишь только мне, пока я не решу иначе.

– Нокс, – хрипло прошептала я.

Он зарычал мне на ухо, и этот хриплый рокот рождался глубоко внутри его груди. Из моей донесся ответный звук, и Нокс ухмыльнулся, нежно потянув мочку зубами.

– Умница, Арья.

Он дернулся, засадил еще несколько раз и зарычал, кончая. А после замедлился, остановился и отпустил. Посмотрел на меня сверху вниз, с прищуром, и медленно закрылся. В глазах вспыхнуло нечто сродни гневу. Я заморгала, чувствуя, как в животе становится холодно, неуютно.

Нокс отодвинулся от кровати, словно ему нужна была физическая дистанция. Потер лицо ладонью, косясь на мое обнаженное распластанное тело. Я села, нервно прикусывая истерзанные губы. Надо было что-то сказать, не показаться слишком зависимой. Миг назад что-то произошло, и я не была уверена, чем смогла так его разозлить.

Нокс продолжал отступать, пристально глядя на меня, пока я шептала его имя распухшими губами, убирая спутанные волосы с лица. Я потянулась к нему, готовая больше, чем к простому прикосновению. Он снова с силой провел по лицу, и в его взгляде появились пустота и гнев.

Он запустил пальцы в волосы, мышцы живота напряглись, и я опустила глаза на чудовищный агрегат, недавно бывший внутри меня. Даже насытившись, он был огромный и пугающий.

– Нокс?

У него застыло и вытянулось лицо, тело напряглось, заходили желваки. Температура в комнате резко упала, а меня накрыло осознанием того, как я на него реагирую, и того, что я только что рассталась с частичкой собственной души, которую никогда не смогу вернуть. От холодного взгляда Нокса желудок скрутило спазмом, захотелось немедленно сбежать из этой спальни.

Нокс не ответил. Вместо этого он ушел в ванную комнату. Я смотрела ему вслед на то, как ходят мышцы его идеально подтянутой задницы. Вернувшись, он бросил мне кусок ткани. Я поймала ее и в недоумении уставилась на Нокса; тот сердито натягивал свои привычные штаны.

– Подотри дырку, она мне всю кровать кровью залила.

Я медленно сморгнула. Сердце бешено заскакало и ускорило ритм.

– Я что-то сделала не так?

– Ты дышишь, разве этого недостаточно, ведьма?

– Ты, мать твою, неподражаем.

Я завернулась в простыню, пытаясь