Замки баварского короля - Мария Залесская

Вот мы и подошли к финалу нашей печальной истории. Позволим себе привести здесь еще одну пространную цитату из воспоминаний очевидца, присутствовавшего на церемонии погребения Людвига II, очень ярко демонстрирующую любовь баварского народа к своему королю. «Перевоз тела короля Людвига II в Мюнхен состоялся ночью (15 июня. — М.3.) во избежание народного волнения. Выехав из замка (Берг. — М.3.) в 9 ч. 30 мин. вечер!, процессия прибыла в Мюнхен только во втором часу ночи. Но, несмотря на позднее время, народ наполнял все дороги к городу, улицы и площади Мюнхена, волнуясь и негодуя, молясь задушу короля. Плакали не только женщины, но и мужчины. Отовсюду, даже позже из Америки, было прислано столько венков (все больше из роз, ландышей и жасмина), что гроб совершенно в них утопал. Сначала его поставили в “Theatinerkirche” в часовне “Мучеников”, что так подходило к этому мученику людской злобы!.. Мюнхенцы по пути процессии падали с рыданием на колени. Недопущенные еще на поклонение телу короля, они отправились на Мариинскую площадь (Marienplatz, Мариенплац, или площадь Святой Марии. — М. 3.) и там провели всю ночь на коленях, в горячей молитве о душе короля, перед находящейся там статуей Мадонны, к подножию которой женщины, рыдая, клали венки цветов. На утро происходило вскрытие и бальзамирование тела короля и приготовление храма; и народ опять прождал всю ночь и только 17-го был допущен проститься с королем, что происходило и 18-го. В Мюнхен пришло много крестьян и горцев.

Вокруг гроба, поставленного на тройном катафалке так прямо, что король представлялся почти в стоячем положении, — был совершенно тропический сад, с широколистыми пальмами, колыхавшимися над головой короля, не утратившего и в гробу, несмотря на бледность, свою замечательную красоту. Зная, что король не любил военной формы, его одели в костюм рыцаря Св. Губерта, гроссмейстером ордена которого он состоял: в черный костюм с белой кружевной фрезой у шеи и рук, с брильянтовой цепью на груди. Одна рука короля опиралась на рукоятку надетого на него орденского меча; в другой, прижатой к груди, он держал маленький венок из жасмина, присланный его верным другом, австрийской императрицей Елизаветой. Черный бархатный, опушенный горностаем, гроб был покрыт рыцарским плащом, черным атласным, подбитым белым атласом. Для погребения в склепе старинной династии Виттельсбахов тело Людвига было перевезено 19-го июня в “Michael-Kirche” (в современном написании Michaelskirche. — М.З.) и шествие было так торжественно и многолюдно, особенно длинной процессией всевозможных монашеских орденов, пилигримов и пр., что небольшое расстояние от одной церкви до другой было пройдено в два часа. Нечего и говорить о множестве собравшегося народа! В церкви во время заупокойной обедни раздавались всюду рыдания; дамы падали в обморок… Склеп под церковью очень обширен и свод его поддерживается четырьмя колоннами из красного мрамора, между которыми за решеткой стоят гробницы, некоторые из которых очень древние. В глубине, в середине, у стены маленький престол из серого камня с таким же над ним распятием, а подле него находится гробница Людвига II. Это грандиозный саркофаг из темно-серого мрамора на львиных ножках, в который и вставлен гроб короля. На верху крыши золоченая корона. На передней части гробницы — герб короля с лавровыми ветками по сторонам и херувимом внизу, под которым на нижней части гробницы выпуклая надпись с именем и датами… Когда в день погребения Людвига II гроб его вставили в саркофаг, был дан сигнал пушечной пальбой о том моменте массе народа, коленопреклоненного, молившегося вне церкви; и в это самое время небо, с утра улыбавшееся голубизной и полной ясностью, вдруг покрылось внезапно набежавшими тучами, и над Мюнхеном разразилась такая страшная гроза, что раскаты грома заглушали пушечную пальбу и колокольный звон всех церквей города. “Сама природа возмутилась людской несправедливостью!” — восклицали приверженные королю люди»{127}.

Не одни баварцы скорбели по почившему королю. «Когда враги Людвига стали распускать слухи о его сумасшествии, Елизавета Австрийская, сильно этим возмущенная, заведя речь о шекспировском Гамлете, прибавила: “Я готова верить, что те люди, которых считают сумасшедшими, в сущности самые умные люди!” Когда же его настойчиво стали признавать душевнобольным, она была страшно этим возмущена, так же, как и император Франц-Иосиф, всячески старавшийся спасти Людвига, неотступно прося не лишать его престола или, по крайней мере, сделать это временным… Они в это время жили в Фельдафинге. Трагическая смерть короля страшно поразила Елизавету. Приехав в замок Берг, она вошла в комнату, где лежало тело короля, и просила оставить ее одну. Когда, наконец, хотели ее увести оттуда, она без чувств упала на пол, и только после долгого времени и усилий ее могли привести в себя. Но она все не могла успокоиться: “Оставьте короля в этой комнате! — кричала она, как безумная, — он не умер; он только притворяется мертвым, чтобы его оставили в покое и больше не терзали”. Среди массы цветов, окружавших смертный одр Людвига, на груди его лежал только один крошечный венок воздушных жасминов, последний дар Елизаветы своему другу и родственнику. Много недель после смерти Людвига Елизавета провела в полном уединении, предаваясь своему горю; и после того уже ни одного лета не проводила она в Фельдафинге. Но ее часто видели в Мюнхене, в королевском склепе, в тихой молитве у гробницы своего несчастного кузена»{128}.

«Теперь остается еще церемония перевоза сердца Людвига II в мавзолей города Альтёттинг (Altotting), в Верхней Баварии, в котором покоятся сердца членов династии Виттельсбахов. В продолжение нескольких дней мюнхенцы толпились перед окном ювелира, в котором была выставлена превосходной работы серебряная вызолоченная урна в стиле Людовика YIV с двумя ветками по бокам: альпийской розы и эдельвейса. Урна эта предназначалась для сердца Людвига II. И вот 16 августа это набальзамированное, хранившееся в цинковом сосуде, сердце было положено при торжественном богослужении в урну, с которой архиепископ Тюрк поместился в карету, запряженную шестеркой лошадей, и в большой процессии, в сопровождении войска, отправился в путь, всюду встречаемый массой со всех сторон стекавшегося народа»{129}.

До Альтёттинга от Мюнхена около часа езды по железной дороге. Но придется сделать пересадку в Мюльдорфе (Mühldorf), откуда на местном маленьком поезде, идущем на Бургхаузен (Burghausen), уже непосредственно доехать до одного из паломнических центров католического мира. Основной целью паломников является расположенная на главной площади города — Kapellplatz — старинная часовня Gnadenkapelle[91]. Вообще, Альтёттинг, известный с VIII в. как самое раннее христианское поселение на территории Германии, посещает ежегодно около 500 000 паломников, мечтающих поклониться чудотворной фигуре так называемой «Черной Мадонны», датируемой началом XIII в. и находящейся как раз в Gnadenkapelle. В ней же хранится 21 урна с сердцами членов династии Виттельсбахов.

В стене напротив алтаря находится большая полукруглая ниша из черного мрамора. Она разделена на два «этажа»; верхний занимают серебряные урны с сердцами родителей Людвига II: Максимилиана II и королевы Марии. В нижнем три отделения; там покоятся сердца прадеда Людвига Максимилиана I, его деда Людвига I и его самого. (Даже после смерти Людвиг оказался рядом не со своим отцом, а с любимым дедом.) На черном мраморе постамента золотыми буквами начертано: «König Ludwig II v. Bayem».

Стоя в полумраке маленькой часовни и глядя на печальные урны в нишах, почему-то вновь невольно вспоминаешь мрачную сказку Вильгельма Гауфа «Холодное сердце», с которой мы начинали свое повествование. Там проданные злому горному духу сердца заключались в сосуды, на которых писалось имя их прежнего владельца. Только те сердца продолжали страдать, а здесь, в священном месте, под покровом Пресвятой Девы, царственные сердца навеки упокоились.

Кончилась служба, погашены огни алтаря, одна за другой гаснут лампады… Золото урны, хранящей прах страдальца-короля, блестит все бледней и бледней. «Полумрак все больше окутывал высокий свод и углы капеллы, в которой то тут, то там тускло мерцали блики серебра. Вот еще один огонек красной стеклянной лампады бледно-кровавым светом скользнул по чуть сверкнувшему золоту урны и, трепетно поколыхавшись в неугасимой лампаде, засветился мягко и мирно… И мир и тишина снизошли на золотую, чуть сиявшую урну»{130}. Давайте и мы тихо постоим в стороне и мысленно попрощаемся с последним королем-романтиком, подарившем своей стране после смерти сказку о самом себе.