Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

Но очень многие его любили, и образ безупречного патриота, закрепившийся за ним, когда он вступил в противостояние с королем по поводу «корабельных денег», остался с ним до конца. Искренняя вера может сочетаться с умным расчетом, а благородные взгляды не всегда противоречат прозорливости в каждодневной политической борьбе. Джон Хэмпден был хорошим парламентарием в политическом смысле слова, но он был хорошим парламентарием и в самом широком смысле.

Его чистые помыслы были свободны

От любой скверны. Он ценил друзей,

Хорошее поместье и цели, которые ставил себе сам,

Высокое положение или что-то еще,

Но не выше чистой совести и любви нации…

Анонимный поэт, опубликовавший эту элегию в Лондоне, сказал правду, и солдаты, и коллеги по парламенту, которые несколько дней спустя шли за его телом до места упокоения среди буковых лесов его поместья, знали цену лидера, которого потеряли.

Используя информацию, полученную от Харри, Руперт усилил свои рейды в Чилтернс и на дорогах, ведущих в Лондон. Его отряды активно добывали фураж в Бэкингемшире, угоняли крупный рогатый скот и упитанных овец из долины Эйлсбери, проносились через парламентские аванпосты и грабили деревни, снабжавшие Лондон. Через неделю после Чалгроув отряд под началом полковника Харри промчался через Чилтернс и разорил Уэст-Уиком. В ту ночь лондонцы в панике простояли всю ночь с оружием в руках. Без Джона Хэмпдена, который мог бы сдержать ее, палата общин отреагировала на возмущение лондонцев, резко потребовав от Эссекса покончить с Рупертом. Эссекс, измученный кавалерами и болезнью, косившей его армию, и без того ослабленную дезертирством и постоянной нехваткой денег, и с трудом поддерживавший порядок, бросил им в ответ угрозу отставки. Пим, который добавил к своим обязанностям бремя Хэмпдена, утихомирил палату общин, польстил командующему и на время восстановил спокойствие.

Не успел он это сделать, как из Йоркшира сообщили о куда худшем поражении. Лорд Ферфакс и его сын, надеясь раз и навсегда избавить Западный Райдинг от кавалеров, собрали вместе все свои силы из Лидса и Галифакса и двинулись в сторону Бредфорда, к которому быстро приближалась плохо вооруженная, но намного более многочисленная армия Ньюкасла. Сэр Томас Ферфакс, уступив своему отцу право командовать сражением, сам командовал только кавалерией. 30 июня прямо перед Бредфордом на Эдвалтонской пустоши они сошлись с основными силами роялистов, состоявшими примерно из 15 000 пехотинцев и 4000 всадников. Кавалеры заняли тропы и коттеджи на краю пустоши, но были выбиты оттуда решительной атакой сил парламента. К несчастью, этот успех был неверно истолкован, поскольку роялисты, вдвое превышавшие их по численности, по-прежнему владели господствующей высотой, и Ньюкасл ввел в дело отряд конницы, который, сделав круг под прикрытием живых изгородей и небольших холмов, внезапно напал на сторонников парламента с тыла. Решив, что они окружены, усталые солдаты Ферфакса поддались панике. Молодой Ферфакс увел часть кавалерии в сторону Галифакса, но пехота бросилась бежать на все четыре стороны. Значительная часть артиллерии была утрачена, а старый Ферфакс с большим трудом и доброй долей удачи сделал лучшее, что мог, – отступил в Лидс.

Считая Западный Райдинг потерянным, Ферфаксы решили отойти назад в Халл, где они смогли бы набрать новых рекрутов. Сэр Томас с большой ловкостью избежал встречи с силами роялистов и вернулся в Бредфорд в надежде увести оставшиеся там войска, а также свою жену и ребенка. Город, где почти не осталось боеприпасов, уже был окружен, и «карманные пистолеты королевы», как роялисты называли свои пушки, обстреливали его оборонительные сооружения. Прорыв из города был тщательно спланирован и смело осуществлен, но численный перевес оказался слишком велик, и вырваться удалось лишь нескольким отрядам. Леди Ферфакс схватили прямо на глазах ее мужа, хотя их маленькой дочке с няней удалось ускользнуть. Соединившись с войсками из Галифакса и Лидса, Ферфакс попытался перейти реку Уз в Селби, но роялисты не дали ему это сделать и оттеснили в направлении побережья Линкольншира и эстуария Хамбера. Оставив там пехоту, он погрузил жалкие остатки своей кавалерии на корабль и отплыл в Халл, куда прибыл измученным и окровавленным. Ферфакс провел 40 часов в седле, был в Селби ранен в плечо и, как ему показалось, видел, что дочь умирает прямо у него на глазах. В Халле он получил временную передышку и деньги из сундуков Хотэма, которыми смог расплатиться со своими войсками. Леди Ферфакс присоединилась к мужу благодаря галантности Ньюкасла, который отправил ее в Халл в своей собственной карете, а у ребенка после хорошего ночного сна не обнаружилось никаких нарушений самочувствия.

Отдых оказался коротким. Ньюкасл по команде из Йоркшира открыл шлюзы, защищавшие от морской воды низкие берега эстуария, и затопил всю местность вокруг Халла. У кавалерии Ферфакса не осталось ни фуража, ни воды, и ему ничего не оставалось делать, как уйти из города и увести свои отряды в Линкольншир, чтобы там держать совет с Кромвелем.

Королева, «ее величество Генералиссима», как она шутливо именовала себя, была на пути из Йорка к своему супругу в сопровождении 3000 пехотинцев, 30 отрядов конницы и шести отличных пушек. Пока она двигалась на юг, парламентарии, ошеломленные поражением Ферфакса, спорили, колебались, но в результате так и не смогли ее остановить.

IV

На юго-западе сэр Уильям Уоллер отступил в Бат. Здесь он получил сообщение от Хоптона с предложением встретиться с ним для личной беседы. Двадцать лет назад во время германских войн они были товарищами по оружию, и Хоптон, естественно, считал, что Уоллер, как и многие другие, может оказаться восприимчивым к аргументам и искренним призывам друга, которого уважал. Но Уоллер отказался от этой встречи в выражениях, вызвавших огорчение многих честных людей с обеих сторон:

«Безусловно, моя любовь к вам настолько неизменна, что сами по себе военные действия не могут изменить моей дружбы с вами лично. Но я должен хранить верность делу, которому служу. Старое правило usque ad aras[22] никуда не делось, и, когда речь идет о моей совести, все остальные обязательства отходят в сторону. Я был бы рад нашей встрече, как вы того желаете, но вижу, что вы находитесь на той стороне и не имеете возможности отступить… Великий Боже, заглядывая в мою душу, знает, с каким тяжелым чувством я несу эту службу и как ненавижу эту войну, где нет врага… Но мы оба стоим на сцене и должны играть те роли, которые назначены нам в этой трагедии. Будем же делать это достойно и без личной неприязни, каким бы ни был