Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

и Шропшире, но он не смог удержать Бирмингем – главную кузницу по производству мечей, снабжавшую армию парламента. Вместе с тем в руках Карла оставалось олово Корнуолла, и, благодаря изобретательности сэра Николаса Сленнинга и губернатора Джерси Джорджа Картрета, оно регулярно продавалось в Нормандию и Бретань, а вырученные средства шли на оружие. Уголь Ньюкасла, на доходы от которого Карл тоже очень рассчитывал, не приносил денег из-за морской блокады.

Решение о поддержке той или другой стороны больше не было уделом меньшинства. Теперь вся страна оказалась вовлеченной в конфликт. Большинству людей необходимость принять чью-то сторону несла нежелательное беспокойство, которого они с радостью избежали бы. Почти нигде не возникало спонтанного политического оживления. Люди, приехавшие из Бакингемшира, чтобы поддержать Джона Хэмпдена после попытки ареста пяти членов парламента, в большинстве своем соглашались с политикой, которую он отстаивал, но, прежде всего, они выступали просто за Джона Хэмпдена – своего выдающегося земляка, влиятельного и любимого. Кентские податели петиции за «Общую молитву», несомненно, выступали за короля против парламента, но их горячность и численность определялись прежде всего естественным нежеланием, чтобы жителям Кента диктовал свои условия какой-то парламент, состоявший из чужаков из других графств Англии. Точно так же, когда корнуолльские войска решили встать на сторону короля, возглавлявшие их дворяне были убежденными роялистами, но их солдаты были прежде всего и более всего корнуолльцами, полными решимости продемонстрировать свою доблесть и постоять за честь своего графства. Роялистов из других мест они не любили и презирали не намного меньше, чем врага, с которым шли воевать. В первые дни войны лучшими солдатами показали себя те, кого воодушевляла гордость за свой край, сыновья йоменов, желавшие прославить свои родные места, или арендаторы, считавшие себя обязанными или просто бесконечно преданные древним фамилиям своих лендлордов. Такое феодальное влияние сильно сказывалось с обеих сторон. Роялистов вроде Генри Гастингса в Лестершире и Бевила Гренвилла в Корнуолле можно сравнить с такими сторонниками парламента, как Ферфаксы в Йоркшире, Ральф Эштон в Ланкашире и Бреретон в Чешире.

Однако существовали регионы, где большую силу обрело пуританство, и там оно определяло выбор людей. Так было на побережье, особенно на юго-востоке, в районах, занятых производством шерсти, и на Севере, где глубоко укоренился католицизм, что внушало страх пуританам. Народное сопротивление кавалерам в Манчестере и Болтоне было вызвано религиозными убеждениями, поэтому многие пленные, захваченные в Сайренсестере, несмотря на жестокости, которым они подвергались, отказывались вступать в армию короля или выполнять для него какую-то другую работу. С другой стороны, пленные солдаты армии Эссекса, как правило, соглашались вступать в королевские войска, а гарнизон Бенбери после Эджхилла просто перешел на другую сторону. Это позволяет предположить, что сформировавший его лорд Сей не был лендлордом, способным вдохновить своих людей силой собственных политических убеждений.

В начале войны религиозные и политические убеждения можно было встретить в основном у офицеров. Роялисты часто внушали своим людям лояльность к их лидерам или к более отстраненной, но и более впечатляющей фигуре короля. Для сторонников парламента задача поначалу была сложнее, поскольку идею парламента как носителя королевской власти невозможно было объяснить простыми словами, и сама эта концепция казалась слишком тяжеловесной, чтобы вызывать энтузиазм у необразованных людей. Но их сила заключалась в религиозном пыле немногих, протестантских предубеждениях многих и растущем влиянии среди солдат пуританских проповедников. Те, кто умел читать, имели представление о Библии, сочинении Фокса «Книга мучеников» и, пожалуй, все. В Библии содержалось множество упоминаний о справедливых войнах, которые они могли применить к себе. Фокс в своей «Книге мучеников» рассказывал не только о героических страданиях их протестантских праотцев, но ясно проповедовал, что миссия Англии – это борьба с антихристом. Возможно, содержание этих источников перемешивалось в головах людей, но оно было вполне совместимым и могло стать почвой для рождения праведной воинствующей веры.

У роялистов не было ничего столь же простого и твердого, что могло бы объединять их сторонников. Личная преданность, которая хорошо работала в первые годы войны, в итоге превратилась в разъединяющий элемент, а англиканская церковь обращалась скорее к образованным людям, чем к рядовому составу. Кроме того, капелланы часто были приспешниками знатных людей, иногда секретарями офицеров и почти всегда людьми зависимыми, тогда как парламентские капелланы чаще являлись (как все пуритане) талантливыми проповедниками, желавшими общаться и влиять на как можно большее число людей. Все это постепенно, но непрерывно работало против короля.

Люди с образованием и положением оказались разделены между двумя партиями почти поровну. Двор и его прихлебатели с очень небольшим исключением стояли на стороне короля, и это придавало его партии аристократический лоск, внешнюю элегантность, способную производить ложное впечатление, будто большая часть аристократов королевства являлись его сторонниками. Но это было не так, хотя в его партии состояло большинство сановников, тех, кто занимал прибыльные должности при короне и чья благодарность или личный интерес заставляли их держаться короля. Однако даже среди них нашлись диссиденты, и прежде всего старый и молодой Вейны, чьи связи с двором никак не противоречили ни личным пристрастиям отца, ни фанатизму сына. Хранитель королевской сокровищницы сэр Хэмфри Мерфи тоже перешел (вместе с частью этих сокровищ) на сторону парламента.

Да, в Вестминстере оставалась меньшая часть лордов, но из тех, кто ушел, лишь немногие присоединились к королю, и совершенно невозможно было выделить какие-то общие особенности пэров каждой из партий. Из двух самых могущественных представителей феодальной знати, сохранившейся в Англии, граф Дерби был за короля, граф Нортумберленд – за парламент. Видные лорды последнего поколения, создавшие себе положение во время промышленной революции за счет разрушения монастырей и расширения торговли, тоже оказались вовсе не на какой-то одной стороне. Нортам – птон и Кревен выступали за короля, Пемброк, Солсбери, Манчестер – за парламент, Клер пребывал в состоянии неуверенного нейтралитета. Наиболее состоятельные жители крупных городов тоже разделились пополам, и не в последнюю очередь в Лондоне, где парламент, безусловно, поставил своих сторонников на все ключевые посты и где горожане-роялисты с большим достатком находились в нескончаемой и непрерывной опасности. Помимо религиозных и политических убеждений, свою роль играли и другие вещи. Торговцы из Вест-Индской компании возненавидели короля, потому что во время своего полновластия он попытался в своих интересах создать соперничающую компанию. Но в то же время он был им должен 100 тысяч фунтов, которые занял в 1641 г., и парламент, отказавшись принять этот долг на себя, дал компании серьезный повод желать победы королю.

Армия каждой из сторон представляла собой срез английского общества и указывала на разделительные линии, если столь