Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

«Вы сделали своей профессией, – кричал старый лорд, – обманывать своего отца, чтобы помочь королю!» Лорд Херберт страшно возмущался любым попыткам вмешиваться в то, как он ведет свои военные дела, но результативность этих дел постоянно отставала от его обещаний. Он обещал дать 20 000 фунтов на боеприпасы, но получено было только 400. «Я совершенно уверен, что если бы у него был миллион, он отдал бы его, чтобы послужить его величеству, но с деньгами у него проблемы», – писал занимавшийся для него набором рекрутов сэр Уильям Вавасур. Но сам Вавасур, способный военный, прежде служивший в Ирландии, очень быстро пробудил в душе Херберта раздражение и зависть.

Другой богатый аристократ-католик, маркиз Винчестер, чье состояние послужило королю, превратил свой огромный дом в Бейзинге в крепость на дороге из Лондона в Уилтшир – Даунс. Географическое положение Бейзинга сделало эти щедрые, но локальные траты менее полезными, чем траты лорда Херберта на армию, которую он потерял в Хайнеме. Правда, Бейзинг сыграл заметную роль, затруднив лондонскую торговлю шерстью, хотя остается вопрос, стоило ли это в деньгах и усилиях того, что было потрачено. К несчастью для Карла, его самые богатые сторонники исполнились решимостью помогать ему так, как считали нужным они сами.

Денежные проблемы короля были сложнее, чем аналогичные проблемы парламента. Из доходов от таможни, на которые так полагалась корона, Карлу удалось собрать только то, что заплатили в нескольких портах, остававшихся в руках роялистов. Когда парламент заблокировал Ньюкасл, король лишился пошлин от добываемого там угля. Однако сохранил, по крайней мере отчасти, один из источников дохода короны – Суд опеки и ливреи[21]. За прошедшие два года парламент не сумел ликвидировать этот источник дохода по той простой причине, что лорд Сей, являвшийся распорядителем суда, не хотел терять свои доходы. Король приказал перевезти суд в Оксфорд, но парламент запретил этот переезд. В результате чиновники суда разделились, и всю войну у Оксфорда и Вестминстера был свой Суд опеки и ливреи, позволявший им брать все, что можно, с имущества несовершеннолетних. Конечно, король едва ли получал из этого источника столько, сколько в мирное время, но тем не менее за два года он принес ему около 26 000 фунтов.

В остальном он конфисковывал поместья своих врагов, когда они оказывались в его власти, продавал древесину из их лесов, забирал содержимое их кладовых и отстреливал их дичь. Он пользовался разработанной парламентом системой начисления взносов с районов, городов и деревень и не платил за постой своих войск. Согласно этой системе, город, графство и университет Оксфорда платили 2700 фунтов в месяц. Военные операции в районе Оксфорда, Мальборо и дальше в долине Эйлсборо часто представляли собой не более чем кражу лошадей или угон овец и крупного рогатого скота и были предназначены не допустить поставок продуктов в Лондон и пополнить запасы в королевских казармах. Украденные продукты складывали во внутреннем дворе церкви Христа, чтобы затем продать их в ближайший базарный день, и фермеры часто просто выкупали назад свое. Теоретически король стремился соблюдать закон и не причинять вреда гражданским. На практике он редко мог себе это позволить.

В вопросах содержания и размещения войск царила бесконечная путаница. Уже к зиме 1642/43 г. сапоги и мундиры поизносились, и кавалеристы, которым к тому же плохо платили, не могли добиться, чтобы им подковали лошадей. Часто войска прибывали на постой в деревню, где все уже было занято, и солдаты дрались друг с другом за место. Полкам и гарнизонам назначались районы, с которых они могли брать продукты и деньги, но часто такое назначение дублировалось, что приводило к бурным перепалкам между полковниками и дракам между отрядами фуражиров. Существовало и еще одно затруднение. Офицеры-роялисты, которые сами платили своим солдатам, иногда обнаруживали, что их арендаторов уже так обобрали, что они не в состоянии заплатить ренту. Лорд Нортамптон указывал Руперту, что его способность содержать набранные им войска зависит от процветания его поместий и, если другие полковники будут разорять его арендаторов, он лишится доходов.

Нортамптон изъяснялся на простом английском, который хорошо понимали обе партии. Несмотря на неизбежные случаи грабежа и разрушения, намеренный угон лошадей и скота, кражу овец и неуплату за постой, обе стороны понимали, что они не могут разорить страну, не уничтожив себя. Они могли брать излишки, но не то, что необходимо для поддержания жизни людей. Если они хотели, чтобы налоги платились и взносы собирались, то нужно было, чтобы зерно было посеяно и урожай собран, чтобы свиньи жирели, ягнята росли и рынки работали. Обе партии постоянно издавали приказы об укреплении дисциплины в войсках, о том, что нельзя уничтожать посевы, портить пахотную землю и плодовые деревья. Обе стороны делали все, что могли, чтобы жизнь в стране продолжалась. В этом им очень помогала твердость, опыт и здравый смысл мировых судей и приходских властей.

Обычный мировой судья не представлял собой ничего особенного. Более того, можно было сказать много плохого о каком-нибудь сельском эсквайре Роберте Шеллоу или о городском судье Оверду, но за спиной этих обыкновенных людей была долгая традиция поведения в непредвиденных обстоятельствах. Они знали, что делать, если погиб урожай, случился падеж скота, пожар уничтожил амбары или наводнением смыло дома со своих мест. Их естественной задачей было помогать людям в нужде и не допускать беспорядков, чтобы пульс страны бился ритмично. Взаимодействуя с той или иной стороной, с обеими сразу или ни с одной из них, они следили, чтобы тяготы войны не становились нестерпимыми и каркас законности и порядка не разрушался.

Парламент, в распоряжении которого были порты королевства и ресурсы Лондона, находился в лучшем положении, чем король. Карл стремился компенсировать это, перекрывая трафик между Лондоном и остальной страной, перенаправляя поток котсуолдской шерсти и запрещая находившимся под его контролем регионам торговать с лондонцами. Все это удавалось ему далеко не полностью. Обычно перевозчики ездили между Лондоном и Оксфордом через Хай-Уиком, и большинству приходилось получать два разрешения на проезд: от Оксфорда в Уиком от имени короля и от Лондона в Уиком от парламента. Являвшийся пунктом выдачи этих разрешений Уиком переживал период небывалого процветания.

Парламент, лучше обеспеченный деньгами, помимо этого лучше снабжался оружием, чем король, который начал войну с потери своих главных арсеналов и складов. Основной регион по производству железа, Суссекс, находился в руках парламента, и на него же работали кузнецы-оружейники Хаунслоу. У короля был Форест-оф-Дин, где сэр Джон Уинтер отливал для него пушки. У него были свинцовые рудники Уэльса и литейные цеха в Стаффордшире