Королевский казначей - Томас Костейн

Песня внезапно прервалась, и можно было слышать разговор. Через секунду дверь в комнату Кера отворилась, и появился Прежан Кеннеди, одетый в черную униформу бомбардиров. Он остановился на пороге, моргая от яркого света факелов.

— Добро пожаловать, господин шотландец, — поприветствовал его Кер, который растянулся на поверхности жернова, — я давно вас жду.

— Мне придется вам признаться, господин Кер, — неохотно заметил Кеннеди, — что я никогда не мог освоить искусство письма. Мне, наверное, стоит этого стыдиться? Должен сказать, что очень мало знатных людей у нас в Шотландии способны как-то разобраться с буквами. Они могут поставить в конце документа крест. Вот и все.

— Так же обстоит дело и во Франции. Сэр шотландец, вам нечего извиняться.

— Я вам не смог написать и хотел вас найти, когда до меня дошли слухи, что бомбардиров собирают в отдельный отряд и начинают их обучать. Мне было ясно, что мои услуги понадобятся именно здесь. Я сразу присоединился к ним. Хорошо, что я так сделал. Поначалу они совсем ничего не знали, и я им пообещал: «Я сделаю из вас бомбардиров, или сам господин сатана станет вас поджаривать, насадив на вилы». Но я не мог одновременно обучать людей и пытаться с вами связаться, и поэтому вам пришлось ждать моего доклада.

— Вы все правильно решили, и не случилось ничего страшного.

Кер кивком головы показал слугам, чтобы они удалились. Те поднялись по лестнице к себе, и Кер вновь обратился к Кеннеди:

— Теперь я вас внимательно слушаю.

— Я сразу отправился в ту деревню. Мне там мало что удалось узнать. Когда ее уцелевшие жители вернулись, их взорам предстали черные стены и выгоревшие поля. Они прятались в развалинах, словно крысы, и питались корой деревьев и мороженой капустой. Мало кому удалось выжить. В деревне сейчас живет не более пяти человек из тех, кто помнит этот налет. И никто из этих пяти не помнит нашу мадемуазель.

— Пока что мне все ясно в вашем отчете, — заметил Кер. Шотландец медленно кивнул головой.

— Если даже они что-то знали, господин Кер, они никогда не смогут связать ту малышку с… с нашей мадемуазель.

Кер нахмурился.

— Вы что, решили продолжить расспросы и вышли за те границы, которые я вам поставил? — возмутился он.

— У меня есть уши, и я кое-что слышал.

— Надеюсь, что вы не предприняли ничего поспешного! Казалось, что шотландца совершенно не беспокоил резкий тон Кера. Он даже лихо подкрутил усы.

— Шотландия — прекрасная страна, но у нее имеется один недостаток. Страна наша бедная. Человек может родиться с одним шиллингом и умереть с тем же шиллингом в кошельке, в то время как второй шиллинг не торопится ему навстречу. Если я хочу немного разбогатеть, мне следует это сделать до возвращения на родину.

— Мне понадобятся ваши услуги, и я собираюсь хорошо за них заплатить.

Шотландец мрачно улыбнулся.

— Если вы это сделаете, сударь, вам придется заплатить мне не так уж мало. — Прежан Кеннеди медленно покачал головой. — Это все, что мне нужно знать. Если вы будете мне хорошо платить, я стану вам верно служить. И конечно, ничего не буду болтать…

— Продолжите ваш рассказ.

Кеннеди начал подробно рассказывать о своих поисках. Ему приходилось быть осторожным, но удалось узнать кое-что интересное. Самый старший из оставшихся в живых жителей деревни — а это был булочник — припомнил, что молодая женщина в деревне служила кормилицей для малышки, которую сюда привезли издалека. Как рассказал будочник, это была крупная женщина, которая рожала младенцев раз в год, но ее детишки погибали. Приемыш же благополучно пережил все тяготы первого года жизни. Булочник заявил, что этот младенец погиб вместе с кормилицей во время нападения на деревню.

— Будочнику известны настоящие родители младенца? — спросил Кер.

Кеннеди отрицательно покачал головой.

— Сударь, он уверен, что об этом не знал никто в деревне, даже приемные родители. Кормилица была очень болтливой, но она никогда и ничего не рассказывала о приемыше. А это значит, что она сама ничего не знала о малышке. Людям было известно, что приемным родителям хорошо платили. Муж купил пресс для изготовления сидра и молодую телку, а женщина носила новую одежду из чудесной ткани зеленого цвета. Господин Кер, видимо, настоящие родители малышки были состоятельными людьми.

— Я в этом никогда не сомневался. И доказательство тому — сама Валери.

Кер внимательно взглянул на шотландца:

— Мне кажется, вам есть еще кое-что добавить к сообщению.

Кеннеди подмигнул ему.

— Да, вы правы. Что вы скажете, если я расскажу, что в то время, когда малышку отдали приемным родителям, у молодого человека, который жил в этом районе, состоялась дуэль со знатным господином с юга, потому что последний оказывал излишнее внимание его сестре?

— Мне интересно это слышать, но хотелось бы знать детали.

— Вы правы, господин Кер. Я никогда не спешу делать выводы, если у меня мало информации. Вы только послушайте! Сестра родила ребенка, не будучи замужем, а ее любовник был женатым человеком и, конечно, не мог исправить положение. Брат погиб на дуэли, а любовника с тех пор больше не видели в этих местах.

— Это может быть простым совпадением, — задумчиво протянул Кер, — но это очень интересная информация.

— Да, это весьма интересно, — кивнул Кеннеди. — Сударь, это более чем простое совпадение. Дуэль произошла в городе, всего в десяти милях от деревни, и это случилось месяц спустя после рождения малышки. Девочка тут же исчезла. В городе знали, что для нее нашли кормилицу. Все складывается в четкий рисунок.

— Что стало с бедной матерью?

— Ей пришлось пережить позор, и она вскоре умерла. Господин Кер, обстоятельства ее смерти… весьма печальны.

— Я уверен, что вам удалось докопаться до самой сути, — заметил Кер. — Но есть ли еще какие-нибудь детали? Вы не назвали ни одного имени.

— Имя матери — Селеста де Ланзанн. Семейство было знатным, но бедным. В семье было примерно десять братьев и сестер, но выжить удалось только одному, и ему принадлежат все земли. Сударь, легче узнать что-либо у могильного камня, чем у этого человека. Потому что на камне можно прочитать имена, даты и иногда даже ссылки на характер умершего. Он мне ничего не сказал. У него неприятные маленькие глазки, очень близко посаженные. Пока он меня слушал, у него все время кривился рот. Он меня выслушал, а потом указал мне на дверь.

— Он ничего не подтвердил?

— Ничего, сударь. Меня это не удивило. Наверное, он боялся, что я стану претендовать на его земли. Он выглядел испуганным, когда я потребовал сказать мне имя отца. Наверное, отец — весьма знатный человек.