Американец - Роман Злотников

Он уже почти перешел к действиям, когда неожиданно вмешался почти забытый им Сергей:

— Стойте, парни, вы чего? Это ж отец Юрки, кореша моего!

Но у Царана уже «упала планка», и остановить его было невозможно:

— Манкурт! — со злобой выкрикнул он и ударил Серегу в пах, потом, когда Серега скрючился от боли, добавил коленом в лицо, а затем, уже упавшему, зарядил ногой в живот. Эта серия была его «коронкой». Царан, не останавливаясь и явно забыв о планах Аурела на Серегу, собирался продолжить избиение, однако позабытый им мужик сделал короткий шаг, сближаясь, и всего одним ударом остановил избиение.

«Хороший крюк, ставленный!» — невольно восхитился про себя Аурел. Мужик и правда имел основания для спокойствия. Царан в нокдауне, пока он придет в себя, мужик явно успеет справиться с ним, Аурелом. Царана все равно увести не удастся, вон сидит, головой крутит… А даже и удалось бы, свидетель у мужика все равно имеется. Аурел вздохнул. Нет, менты их не посадят, ведь конфликт с «оккупантом» был на национальной почве… Но вот авторитет его группы и его лично упадет.

— Вставай, Царан, пошли! — обратился он к подручному, скорее для демонстрации мирных намерений мужику, чем реально рассчитывая, что тот его услышит.

Так и оказалось. Пришлось наклониться, обхватить покрепче и подымать практически самому. Мужик посмотрел, как Аурел, приобняв за плечи, тащит Царана прочь, затем склонился над Серегой:

— Парень, как ты?

Тот только глухо застонал.

— Что ж ты с дрянью-то такой связался? Это ж нацики, хуже фашистов…

При этих словах у Аурела от бешенства свело скулы. Их не могут, не смеют сравнивать с фашистами! У него дед погиб, с фашистами сражаясь! А они не фашисты, они — патриоты!

В бешенстве, уже ни о чем не думая, он достал из левого рукава телескопическую дубинку и с разворота, всем телом, ударил ею мужика по голове. А затем, когда мужик упал, ударил еще раз, и еще, не разбирая, куда попадают удары, и вообще, по кому из двоих лежащих он бьет. Они не смеют, не смеют ТАК называть их, патриотов своей страны…

Просьба «уважаемого человека» — побить, но не калечить, была им забыта напрочь. Он бил и бил, пока немного оклемавшийся Царан не оттащил его от жертв и не поволок прочь.

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Отца избили до полусмерти. Череп проломан, множественные ушибы и переломы… Нам сильно повезло, что Серега, которого отец прикрыл собой, так что и перепало ему всего пару ударов, довольно быстро пришел в себя и вызвал „Скорую“.

Однако дальше начался кошмар. Серега давать показания не стал. Хотя нам и признался, как дело было. Милиция явно не хотела брать в производство дело, касающееся „национального вопроса“. Вот если бы наоборот, отец избил этих парней, тут бы они развернулись… Те два придурка, что напали на отца, временно скрылись. Но вот их дружки регулярно звонили нам и угрожали. На третий день мама не выдержала и забрала заявление.

Я тогда окончательно решил для себя, что нам необходимо перебираться в Штаты. Не сейчас, понятно. Надо еще в универе отучиться. Поднять свою „рыночную стоимость“. Но — валить отсюда! Обязательно! И именно в Штаты! Там страна всех рас и национальностей, ее строили эмигранты. И такого там произойти не могло! Нет там нациков! И быть не может! И обычных грабителей тамошняя полиция уж точно арестовала бы. А нас защищали бы по программе защиты свидетелей!

Однако поехали мы не в Штаты, а в Карелию. Едва отец немного оправился, мать устроила ему „серьезный разговор“ и настояла на отъезде к ней на родину, в Петрозаводск, тем более что от бабушки нам осталась квартира. Она так торопила нас, что мы переехали, даже не дожидаясь, пока я закончу школу. Хотя, если вдуматься, и в этом было везение. Во-первых, нас миновали события войны в Приднестровье, а во-вторых, мать сумела устроиться в одну из первых коммерческих контор и в одиночку тянула содержание семьи. Зарплата в восемьдесят долларов, которую ей дали „со старта“, для 1992 года казалась манной небесной.

Отец постепенно выздоровел, и через год сумел устроиться по специальности в Петрозаводске, что тоже давало прибавку семейному бюджету. Так что я смог спокойно поступить на химфак МГУ и учиться, не волнуясь за семью…»

Москва, Ломоносовский проспект, общежитие МГУ, 29 августа 1992 года, суббота

— Привет! Меня Володей зовут! А фамилия Романов, как у царской семьи! — представился вошедший и, не давая мне вставить ни слова, продолжил: — Так что придется тебе, в знак уважения, койку у окна мне уступить!

— Обойдешься! — спокойно возразил я. Настроение у меня было ни к черту, Юля не отвечала уже на седьмое письмо, так что мне было все равно, обратит ли он все в шутку или полезет драться. — Романовы твои так демократии боялись, что аж империю просрали! Так что их уважать мне не за что! Это, во-первых! Ну а во-вторых, первокурсники живут вчетвером, так что мест у окна тут два и ты вполне можешь занять второе!

— Как это вчетвером? — недоуменно оглядел он комнату с двумя кроватями.

— А очень просто! До нас тут третьекурсники жили. Им можно и вдвоем. Но нам пока такой роскоши не положено. Так что давай, занимай вторую кровать, и передвинем ее к окну. И тумбочку со стулом тоже занимай. А опоздавшие пусть таскают себе все из самого подвала на пятый этаж!

Тут я все-таки улыбнулся, протянул руку и представился, подражая ему:

— Юра! А фамилия Воронцов, как у генерал-губернатора Новороссии!

— Новороссийска? — переспросил он, явно не расслышав.

— Эх ты, монарх недоделанный! — засмеялся я! — Не Новороссийска, а Новороссии! В пушкинские времена туда и Крым входил, и Одесса, и Кишинев… А Воронцов, кстати, сделал для тех мест столько, что ему в Одессе памятник горожане поставили. За заслуги! Не то что твои Романовы! Из них только Петр I и Екатерина II и были приличными… Да и то, Екатерина — Романова только по мужу…

— Ладно, сдаюсь, сдаюсь!

И он действительно поднял руки вверх, будто сдаваясь… Мне явно повезло хотя бы с одним из однокомнатников. Легкий у человека характер, люблю таких.

Эх, жаль Юля не поступила. Никуда. И возможности взять ее сюда не было никакой. Но ничего! Я что-нибудь придумаю. И тогда жизнь наладится окончательно!

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Ситуация с Юлей устроилась вне зависимости от нас. Тогда вся страна „челночила“. Миллионы людей стали мелкими торговцами, которые ездили между двумя точками, покупая и продавая какие-то товары и заменяя распавшуюся систему снабжения. Деньги они зарабатывали копеечные, но тогда люди довольствовались и этим. Стала челноком и Юлина тетушка. И „челночила“ между Москвой, Кишиневом и Румынией. Она пристроила Юльку помогать себе. Так что два, а то и три раза в месяц Юля появлялась в Москве. И бежала „в гости к подружке“. Не скажу, что нам хватало, но… Многие не имели и такого.

К третьему курсу, однако, инфляция сделала свое черное дело, денег, высылаемых родителями, мне стало не хватать, так что пришлось устраиваться на подработку. На рынке поработал, на Лужниках тогда студентов много торговало… А чуть позже устроился в ночную смену в маленьком авторемонте. Аккумулятор зарядить или даже починить, электролит приготовить (а что в этом сложного для химика с неполным высшим образованием?), мелкие неисправности проверить… ну, и „замеры СО-СН“, само собой, это тогда наш „кормилец“ был… Стоит прилично, а усилий почти никаких.

Мама, кстати, помогала не только деньгами. Иногда подкидывала возможность заработать „по профилю“. Для ее фирмы нужно было тексты писать, обзоры про разные химкомбинаты, препараты, историю химической технологии… Последнее я любил особенно. Как говорила моя наставница, „химическое предприятие — это небольшой реактор, весь опутанный теплообменниками и насосами“. Так что история технологии — это химия пополам с энергетикой. Неудивительно, что я ее любил. Ну а мамины задания позволяли немножко денег за „художественное изложение имеющихся знаний“ получить…»

Москва, Главное здание МГУ, зона «В», общежитие, 2 января 1995 года, понедельник, позднее утро

В дверь кто-то упорно пытался вставить ключ. Уже минут пять. Романов недовольно поморщился.

— Ну что за чмо там двери перепутало?! — недовольным басом проорал он. — Ща быстро хлебальник на левую сторону выправлю, чтобы похмельное косоглазие не мешало!

За дверью что-то жалобно простонали, но попыток не прекратили. Блин, что за невезение, а? Единственный сокомнатник, Воронцов, укатил к своей крале в Кишинев. Предложение делать собрался… Второй полублок тоже вымер до Рождества. Так что он честно и обоснованно рассчитывал наверстать вчерашний новогодний недосып. И никто не должен был помешать. Нет же, нашелся какой-то убогий…