Сердца кристальные россыпи - Виктор Мостовой

Одногодки, с одного двора мы.

Разве нас могли дозваться мамы?

Тополя взметнулись, как ракеты,

И так близко космос…

Детство, где ты?

Когда гроза истерику закатит,

Во власти тополь ветра и дождя,

А после, мокрый, он блестит в закате,

Щекой листа мне память бередя.

Я вспомню детство: сумрак, предвечерье,

У облаков багровые бока,

И долго я качаюсь на качели,

Не позовут домой меня пока.

Я помню детство: шорохи сирени,

И яблоки срываются в саду,

И вот сажусь к отцу я на колени,

О рыбаке и рыбке сказку жду.

На каштанах свечи оплыли,

Белым воском землю покрыли.

Мне б из мягкого воска фигурки

Детворе на забаву лепить…

Городские мои переулки,

Хорошо в одиночку бродить!

Вспомнил я, как на службе, в казарме

В час, когда батальон крепко спал,

Пел о доле народа Кобзарь мне,

В снах тревожных слезу высекал.

А когда мы шагали на стрельбы,

Стих есенинский душу мне рвал,

И склонялись молитвенно вербы,

И в лесу соловей ликовал.

Мне шахту не судить бы строго,

Умерив беспокойства пыл.

Но лёгкие в её чертогах

Я пылью угольной забил.

От сквозняков тех бесноватых

Порой так скрутит, что Бог весть

Какие выпалишь слова ты,

Когда тебе ни встать, ни сесть.

Томительна жара дневная,

Но после бани – не беда!

С волос, прохладой обдавая,

Стекает струйками вода.

Я расстегну свою рубашку.

Как дышится легко, свежо!

Подсолнух рыжую мордашку

Подставил солнцу – хорошо!

Мозолиста ладонь Донбасса.

Характер крут, но что с того!

Как ни было б, но жизни трасса

Всё ж пролегла через него.

Шагал, я помню, после смены,

Усталость с плеч смахнув небрежно,

И кто такие бизнесмены,

Я знал из фильмов зарубежных.

И я совсем не разбирался

В интригах властвующих кланов,

Я шёл и солнцу улыбался,

Что грело чашечки тюльпанов.

Судьбу не клял, не ныл, не клянчил,

Был полон силы и терпенья.

Теперь же безысходность клячей

Плетётся следом мёртвой тенью.

В суете снежинок вольных

Хорошо – такой покой!

Радуюсь аллее хвойной

В сутолоке городской.

Кто мне город – друг иль недруг?

Весь в заботах люд снуёт.

Отдаю снежинки ветру —

Пусть кварталы занесёт.

Между каменных громадин

Так сильна метели власть!

Вот она, окрепнув за день,

Ночь утюжить принялась.

Надоумил же Бог маму выбрать созвездие Рыбы.

Март душою оттаял, а улицы сырость насытила.

И когда я родился и в мир неожиданно прибыл,

Так орал я, что матушка белого света не взвидела.

И когда я кричал, кто-то выдохнул: «Вот вам и агнец!»

И родня онемела, стояла отчаянно грустная,

И врачи удивлялись, не в силах поставить диагноз:

Было им невдомёк, что при родах ребро моё хрустнуло.

Я никак не пойму, отчего мне припомнилось детство,

Отчего я вздохнул и взъерошил волос серебро.

Помню, что через год умер вождь наш, учитель и деспот,

Я уже не рыдал, и болеть перестало ребро.

Я шёл, а снег сверкал до рези,

До слепоты в глазах сверкал.

Я раньше так о счастье грезил,

Так высоко в мечтах витал.

Прошло. До капли душу выжал.

И, горбясь над строкой своей,

Ни смысла жизни я не вижу,

Не верю в искренность друзей.

Уже висок посеребрённый,

И, может, в церкви недруг мой

Поставит свечку пред иконой

За упокой души живой.

Влажный ветер в дом влетел внезапно.

Шелестел за форточкою дождь.

Словно бы черёмуха, озябнув,

Волосы твои струили дрожь.

Свет забрезжил. Ночь была в распаде.

Ты спала в объятиях моих.

И твои я пряди брал и гладил,

Целовал и окунался в них.

В закатных блесках алых

Пейзажем я увлёкся —

Фантазией фиалок

И фейерверком флоксов.

Забилось сердце счастьем —

Я восхищён цветами,

И словно стал причастен

К разгадке вечной тайны.

Стрижи, как метеоры,

По сини проносились.

На клумбе матиолы

Сиренево кустились.

Закат пылал над крышей,

И клён стоял в раздумье,

И я невольно слышал,

Как шепчутся петуньи.

Цветы так чудно пахнут,

Что месяц рад пролиться

Лучом на пёстрый бархат

Роскошных чернобривцев.

После долгого дождя

И строптивых струй

Сад, сверкая и блестя,

Расплескал листву.

Взгляд мой в розах утонул,

Стал я сам не свой,

Будто в грудь меня толкнул

Розовый прибой.

Молния сделала снимок

Под громовые удары,

Ливень ногами босыми

Шлёпал по тротуару.

Грозы ночные лета,

Листьев глухое рыданье,

И тополей силуэты

Что-то скрывали втайне.

Луну и звёзды дождь до блеска вымыл,

И сад не спит, сиянием облит.

О, властвуй, лунный свет неуловимый,

И озаряй гранит могильных плит.

В душе надежд несбывшихся руины.

Цветеньем буйным строки оплету.

Когда умру, пусть лунный свет лавиной

Обрушится и на мою плиту.

Ах, голова моя седая!

Волнистый чуб на лоб спадал.

Я столько боли испытал,

Стихами душу истязая.

И если в творческом пылу

Я задохнусь по воле Божьей,

Упасть бы, где цветов побольше,

У белых яблонь на балу.

Ты солнечный свет! Я ослеп…

Родная, цари на престоле!

Не зря убегаю я в степь

От счастья рыдать на просторе;

Цветами дышать, как тобой;

Чудачить, обняв разноцветье.

О, жаворонок, запой —

Пусть песню подарит ей ветер!

Он в юность мою со стихами

Ворвался, беспечный такой,

Как свежего ветра дыханье,

Как ливень весенний с грозой.

И я по-иному увидел

Свой дом, и свой двор, и свой сад:

На клёне – зелёный свитер,

На яблоне – белый наряд.

И стали стихи мне спасеньем,

И жизнь на земле дорога,

Как звонкое имя Есенин,

Его золотая строка.

.

Отец мой тает на глазах.

А был он сильным и красивым.

И сердце сковывает страх:

Как быстро покидают силы!

Живи, отец, живи, живи!

Ему обузой быть неловко.

Уже не сшить рубцы и швы —

Трещит прожитых лет шнуровка.

Он слепнет. Как слепым ходить,

Выплакивать кому-то душу?

Пластинку будет заводить

И в День Победы песни слушать.

К монументу приду в День Победы

И у вечного стану огня.

О войне будут песни пропеты,

И гармонь растревожит меня.

Прогремят светлой памяти залпы,

Прошагает по площади строй.

Мой отец о боях рассказал бы,

Но ушёл он на вечный покой.

Осени листовка

Плавно и неловко

Падала, качалась,

Солнцем излучалась.

Я её поймаю:

Где слова простые?

Я не понимаю

Строки золотые.

Вдруг повеял ветер,

Кудри мне взлохматил.

Может, строки эти

Ты прочтёшь, приятель?

День был тих и ясен.

Ветер не перечил

И, обняв за плечи,

Мне сказал: «Согласен».

И, нахмурив брови,

Долго разбирался

Ветер в каждом слове,

Хмыкнул, потоптался,

Свистнул, крикнул басом,

Дал деревьям встряску:

«Кто из вас размазал

Золотую краску?»

Но деревья стойки:

«Ах, не надо бури.

Дождь размазал строки,

Он набедокурил».

Воздух млел раскалённый, как в кузне,

Зноем дня обжигая людей.

Даже яблоко было невкусным —

Соки высосал в нём суховей.

Не до шуток и не до смеха:

Сколько ж будет так солнце палить?

Убежать бы – и в речку с разбега,

Плыть и плыть, по течению плыть.

1

В доме том запустелом

Только ночь и сверчки.

Паутина блестела

От огарка свечи.

В доме время пылилось

От зашторенных дней,

Половицы скрипели

От усталых ступней.

Шевелил занавески

Ветер прожитых лет,

И в свечи тусклом блеске

Прежней радости нет.

2

В дебрях сплетённых растений

Там, где заброшенный сад, —

Дом вековой. Его стены

Дикий оплёл виноград.

Окна за листьями скрыты,

Крыша облеплена мхом,

Зарослей грозная свита

Дом обступила кругом.

Пес, беспокойно залаяв,

Выскочил, радостный весь,

Думал увидеть хозяев,

Но не живут они здесь.

В тех полях, где запах донника