Сердца кристальные россыпи - Виктор Мостовой

В тех полях, где запах донника

И ромашковый наряд,

Вижу путника-бездомника

И его тревожный взгляд.

Он идёт, душа волнуется,

Беспокойно дышит грудь.

То гроза вовсю беснуется,

То заря согреет путь.

Он, любивший жизнь просторную

Вдалеке от шумных трасс,

Так Москву первопрестольную

Своей лирою потряс!

И ушёл… Куда – неведомо.

Птицы вслед ему летят,

И цветы, цветы так преданно

В его сторону глядят.

Так пусть свершится чудо!

О память, нас отправь,

Где холодно под утро

Ногам от росных трав.

И где лучи пронзают

Поющую листву,

Где облака растают,

Откроют синеву.

И где в цвету долина,

И ласточка вверху,

И детство в тополином

Назойливом пуху.

И там, где удивляет

Ромашек хоровод,

Кузнечик подстрекает

Пить поцелуев мёд.

Мне лунный блеск глаза щипал,

В лицо мне хохотали бесы,

И падал я, срывался в бездну,

Себя до смерти расшибал.

Час пробужденья так уныл,

Хотя рассвет был с солнцем дружен.

И никому я не был нужен,

И никого я не любил.

…Она идёт прямо к нему. В страхе очертил он около себя круг. С усилием начал читать молитвы и заклинания…

И крученым стал я, и верченым,

В заботах весь – боже ты мой!

Не выйти б из круга очерченного,

Что встарь был обведен Хомой.

А жизнь, словно злобная панночка,

Пытается круг разомкнуть,

За горло, за самое яблочко,

Схватить, чтоб не дать продохнуть.

В родительском доме ремонт:

Обои со стен отдирают,

Шкаф толстый, как бегемот,

С усилием с места сдвигают.

На пол штукатурка летит,

Весь день не смолкает работа.

А фото на полке стоит,

До боли мне близкое фото.

И мать, и отец неспроста

Со снимка обводят всё взглядом:

Теперь их жильё – два креста,

Два холмика и ограда.

В тумане вязло фонарей сиянье,

И шорох струй на стёклах затихал,

И чувствовалось жизни увяданье,

И я припомнил, что мне друг сказал.

В заздравных тостах наш мутился разум.

– Ты крест, – сказал мне друг.

– Ну и сравнил!

– Да, да, ты крест! – и пальцем вдруг потряс он,

И голову на грудь он уронил.

Он не спешил с ответом, будто жилы

С меня тянул, кромсая душу мне.

– Да, да, ты крест, который до могилы

Приходится нести твоей жене.

Май. День Победы. Девятое.

Памятью дни кровоточили.

Поезд спешит мой и радует:

К дочери еду я, к дочери.

Эх, разгулялась весна в степи!

Склоны лесистые зелены.

Дикие маки вдоль насыпи

Каплями крови рассеяны.

Чувств обострённых брожение,

Мыслей клубок не распутаю.

Только одно утешение —

Скоро у дочери буду я.

Судьбу мне не выбелить начисто.

Глотаю печалей наркотики.

Где ветер с ромашками нянчится,

Расплачутся котики-ротики.

– Не плачьте, – скажу, будьте веселы

И радуйтесь ясному солнышку.

Ещё злые силы не срезали

Мою удалую головушку.

Если загулял беспутный ветер —

Шелеста нашествие резонно.

Я стоял, где яблони в расцвете,

Лунною сонатой потрясённый.

Рядом тополь – и высок, и статен —

К яблоням склонился головой

И сказал, что в лунной есть сонате

Ощущенье силы огневой.

В саду моём нарядном

Затеяли скворцы свист,

А с яблонями рядом

Разнежились нарциссы.

И ветер дул чуть слышно,

Играл с листвою в прятки,

И на свиданье вишня

Сбежала б без оглядки.

А мне б умчаться в юность,

Где сны о счастье снятся,

И окунуться в лунность,

И с милой целоваться.

Мне б из весны все соки выжать,

Цветенье в строки увязать,

Такой узор словесный вышить,

Чтоб мог о многом он сказать.

Соцветия в одном слиянье,

Волна душистая чиста.

От яблонь розовых сиянье

Исходит, словно от Христа.

Я к ним иду очистить душу —

Не от того ль в саду светлей?

И тишь спускается с верхушек

Пирамидальных тополей.

Дождик весенний пролился,

Мокро и ясно в саду.

Голубь набрал высоту

И в синеве растворился.

Тополь высок и лучист,

Ветка качнулась упруго.

Я оглянулся на свист —

Думал увижу друга.

Взглядом повсюду блуждал —

Нет никого. Только в листьях

Скворушка нам подражал

Ловко весёлым свистом.

Звоны волн мне в душу набегали,

Серебрились звоны, звали в даль.

Лепесток зарозовел в бокале,

И вино мне слаще. Цвёл миндаль.

Залетел залётный. Звоны длились.

Столик возле пирса. Миг земной…

С гор ползли туманы и клубились,

И сливались с морем и со мной.

Ветром схвачены шторы и смяты,

Ливнем в окна хлестнула листва.

Мне с тобою – ведь знаешь сама ты —

Верх блаженства и верх торжества.

В блеске молнии – профиль распятья,

Скорбный облик меж туч грозовых.

В эту ночь я, наверное, спятил,

Поцелуев напившись твоих.

Ах, луна! Не колдовство ли?

От неё ль любви исток?

Поле, стриженое поле

Так и манит в душный стог.

И волной – волос сиянье.

Так и льётся отсвет лунный.

Мы с тобой не в одеянье.

Первозданны. Юны-юны.

Поцелуи ли, сверчки ли

Душу всю перевернули?

Мы с тобой в луну нырнули

И поплыли, и поплыли…

Лунный отсвет будоражит

Кровь. Слились и ночь, и поле.

Кто-то скажет: «Бог накажет».

– Ну и пусть. Нам до него ли?!

Ночь в окне в сиянье лунном тонет.

Мы одни. Мы слышим листопад.

Я возьму лицо твоё в ладони,

Буду целовать сто раз подряд.

Твои плечи, руки буду гладить —

Перед божеством не устою!

Знаю, что с рассудком мне не сладить,

Ощущая красоту твою.

Вот и старость, вот и о Христе мы

Чаще стали думать, друг мой милый.

Отцветают наши хризантемы

И с высот свергаются кумиры.

И как будто стужей засквозило,

Заморозком чувства прихватило,

Но откуда-то берутся силы,

Чтоб душа взлетала и парила.

Примечания

1

ПС – радикальная партия «Правый сектор»