Хризалида - Варвара Малахиева-Мирович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Держи неослабной рукою…»
Держи крепко, что имеешь,
дабы не восхитил кто венца твоего.
Откровение Иоанна. III, 11
Держи неослабной рукою,Высоко держи наш венецНад темною бездной морскою,Над ужасом слова «конец».
Венец сохранивший — у БогаНе раб, а возлюбленный сын,На подвиг твой призванных много,Избранник один.
1913«Каким безумием движенья…»
Я в мире всё быстрее и быстрее.
Ив. Коневской
Каким безумием движеньяОкрылена душа моя?Встают ли райские виденьяПред ней за Гранью бытия?
Иль ждут ее воспоминаньяО жизни в прахе и в пыли,О темном жребии изгнанияСредь чуждых ей пустынь земли?
Или от них она стремитсяВ ужасной скорости своейТуда сокрыться, где приснитьсяУж ничего не может ей?
1913Севастополь
«Слава павшим, слава убиенным» —На гробнице четкие словаОсеняет миром неизменнымКипарисов дымная листва.
Известково-палевые далиБеспощадно выжженных полейИ лилово-белые эмалиЗнойной бухты, полной кораблей,
Сочетавшись в гимне отдаленном,Панихиду вечную поют:«Слава павшим, слава побежденным».Струны сердца отклики несут.
1913Ночь [перевод из Микеланджело]
Мне сладко спать, но слаще умеретьВо дни позора и несчастья.Не видеть, не желать, не думать, не жалеть —Какое счастье!Для этой ночи нет зари.Так не буди меня —Ах! Тише говори!
[1913?]«Как зрелый плод на землю упадает…»
Как зрелый плод на землю упадает,Огонь небес преобразив в зерно,И гибелью паденья не считает,Так умереть и мне, быть может, суждено.
Уже огонь последнего свершеньяКоснулся моего склоненного стебля,И жаждет дух освобожденья,И кличет сердце мать-земля.
1914«В полярный круг заключена…»
В полярный круг заключенаДуша, отпавшая от Бога.Средь ледяных пустынь она,И в Ночь, и в Смерть ее дорога.
Но кто посмеет ей сказать,Что круг полярный не от Бога?Быть может, гибель — благодать,И Ночь и Смерть — ее дорога.
1914, Воронеж«О, каким несчастным и преступным…»
О, каким несчастным и преступнымТы бываешь, сердце, полюбя,И само становишься подкупным,И судьба спешит предать тебя.
Но ясна в покое величавом,Как луна над вьюгою степей,Ты, чей свет — безумия отрава,Ты, любовь, владычица скорбей.
И, когда развеяв все надежды,Сердце в белом саване умрет,Ты одна мои закроешь вежды,Улыбаясь с высоты высот.
1914, Москва«Птицей залетной из края чужого…»
Птицей залетной из края чужогоЛечу я в твоей стране.Ты зовешь меня в храм. Но храма земногоНе нужно мне.
Медно-багряные тучи закатаОсенили мой путь багряным крылом.Помяни усопшего братаВо храме твоем.
1914, Тула«Разве сердце наше знает…»
Разве сердце наше знает,Что находит, что теряет,Где его Голгофский путь?
Кто его иссушит страстью,Кто оденет царской властью,Кто велит ему уснуть?
Нет написанных заветов,Нет обещанных ответов,Безглагольна неба твердь.
Мера жизни — лишь терпенье,Мера смерти — воскресенье,Сердца мера — только смерть.
1915, Москва«Зачем говорить об уродстве жизни…»
Зачем говорить об уродстве жизни,Когда мы и сами уроды?Не братья ль нам гады, и черви, и слизни,Не наша ль стихия — стоячие воды?
Так мало значат наши взлеты,Бессильные взмахи бумажных крылНад черной зыбью и рябью болота,Где спит непробудный творения ил!
Так мало значат наши дерзания,И все обеты, и все слова,Пока не угаснет в душе алканиеТого, чем болотная слизь жива.
1915, Москва«Лестница моя шатается…»
Лестница моя шатается.Один конец в небесах,Другой конец упираетсяВ земную глину и прах.
Земля под ней зыбучаяСкользит и дрожит,А вверху за тучеюБожий гром гремит.
Ангелы мои хранители,Святые стрелы огня!Не достойна я вашей обители,Покиньте меня.
1915, Москва«О, как мне странно, что я живу…»
О, как мне странно, что я живу,Что эти стены — мое жилье,И всё, что есть — всё наяву,И жизнь, и ты, и сердце мое.
О, как мне чужд докучливый стукЕго биений глухонемых,Его слепых горячих мук.О, как мой мир внемирно тих.
И нету слов, чтоб рассказатьО том, где я и что со мной,И смерть ли это иль благодать,Иль сон о жизни прожитой.
[1915]. Москва, Заглухино«Я знаю ужас низвержения…»
Я знаю ужас низверженияС недосягаемых высот.Я знаю рабское смирениеТех, кто в отчаяньи живет.
Я знаю сумрак безнадежности,Всё затопившей впереди,И сталь холодной неизбежностиВ живой и трепетной груди.
И все слова, и все сказанияО том, как, жизнь утратив, жить.Предел достигнув познавания,Хочу не знать, хочу не быть.
1915«Могильное упокоенье…»
Могильное упокоенье,Курганы выжженных степей,И пепел вечного забвенья,И чернобыльник, и репей.
Душа не верит, что когда-тоБыла здесь жизнь, цвела любовь,И, лютой казнию объято,Сгорало сердце вновь и вновь.
Такое мертвое, чужоеВ стекле вагонного окнаТвое лицо глухонемоеПрошло, как бред чужого сна.
[1915]. МоскваМОНАСТЫРСКОЕ
I. Черницы
1. «С колокольни нашей высокой…»
С колокольни нашей высокойО Пасхальной седмице звонПо степям разнесется далеко,Залетит и на тихий Дон.
На Дону в селенье РасстанномВыйдет Ваня с женой молодой.Помяни черничку Татьяну,Как заслышишь колокол мой.
2. «Кудрявый плотничек Гриша…»
Кудрявый плотничек ГришаНа припеке спит, на песке.Уснуть бы ему под вишнейВ моем цветнике.
Строгая мати АглаяО полдне идет к[о] сну.Занавеску бы отвела я,Села бы шить к окну.
Всё глядела бы, как он дышит,Как уста раскрылись во сне…Прости меня, Господи, ГришаСегодня приснится мне.
3. «Вчера полунощное бдение…»
Вчера полунощное бдениеСлужил отец Автоном.Три года сестрица ЕвгенияУмирает по нем.
Пояса расшивает шелковые,Его матушке розы дарит,Отец Автоном хоть бы слово ей,В сторону даже глядит…
Вчера на полунощном бдении,Как только врата он раскрыл,Прошла я пред ним, как видение,Со свечою, в дыму от кадил.
На миг наши очи скрестилися,Сурово нахмурил он взор,Но точно ко мне возносилисяЕго возглашенья с тех пор.
И как будто следил с опасениемОн за пламенем свечки моей.Расскажу сестрице Евгении:Поплачем вместе с ней.
4. «Господи Иисусе Христе! Мать Христодула…»
