Естественная история Рая - Йорн Асгер

Прояснение касательно двойственного характера самки как женщины или девы-матери, который позволяет женщинам по собственному желанию быть женщиной или не быть, но придает этой перемене отчетливый характер, было получено достаточно неожиданно — главным образом благодаря углубленному изучению андрогинного поведения женских особей вши. В настоящий момент единственным упованием на статус высшего существа с самочьей стороны в основном признается ностальгия по утраченному Раю. Утверждается даже, что с помощью психоанализа можно излечи феминистическую тенденцию к возвращению в естественное состояние богини-матери. Но чтобы вполне уразуметь совершенную законность подобного демарша нужно сначала поведать печальную историю превращения самовластной матери в женщину, превращения, обусловленного той узурпацией власти, которую повлекло за собой несвоевременное появление Адама.

Ева с Адамом на закорках

Если всё же попытаться увидеть в первом Адаме божественный образ, следует признать, что он донельзя примитивен. Возможно, что в перспективе развития это даже имеет свой смысл, поскольку юный Адам, за вычетом органов размножения, полностью следует женской модели. Он — всего лишь какой-то сопляк, дурная копия Евы, да к тому же беспомощен и ленив до такой степени, что она должна кормить его и носить на закорках, как святой Христофор младенца Иисуса. И что при этом она себе представляет? Что, быть может, в один прекрасный день он в виде компенсации начнет носить ее на руках? Какая фатальная ошибка! Он, как бы там ни было, благодаря хорошему здоровью и крепкому телосложению Евы, гаранта его обильного пропитания, живет на широкую ногу. Тут то для Евы и начинаются неприятности. Возможно, ее беззаботность можно объяснить, но ни в коем случае не оправдать. Это непоправимо. И упрекать, что позволила дармоеду жировать за свой счет, она должна только саму себя.

Надо признать, что с самого начала Еве не так-то просто догадаться, во что она впуталась со своей идеей и что, собственно, выкармливает у своего очага, руководствуясь материнским инстинктом. Так всё и будет тянуться, вероятно, миллионы лет, прежде чем Адам сподобится проявить свой истинный характер. И будет уже слишком поздно поворачивать назад.

Поначалу всё выглядит вполне здраво и резонно. Он оплодотворяет ее яйца и берется за это с тщанием и деликатностью. Ей уже нет надобности выдавать на-гора столько же яиц, как в те времена, когда приходилось улаживать дела в одиночку, пуская при этом остальное на самотек. Ко всему прочему, экономия становится более экономной из-за того, что Ева по завершении его работы повторно использует всё вложенное в Адама питание. Следуя закону сильного, набрасывается на него и высасывает кровь, внутренности, мозг и т. п. Всё поглощается и потребляется, за вычетом кой-какой шелухи. Эта незначительная вамп-интрижка донельзя возбуждает Еву. То, как он извивается и с трогательной беспомощностью протестует, пытаясь остаться Другим и не вернуться к Такому, наполняет ее спокойной сентиментальной радостью.

По мере того как крепнет домашняя экономика, ему достается всё больше еды, так что Адам становится крупнее и сильнее. Это вызывает у Евы вполне понятную материнскую гордость, что, вероятно, и сыграло с ней злую шутку. Она, в общем-то, рассматривает его рост со своего рода радостью собственника. К этому добавляется ее ненасытная любовь, которая увеличивает ценность ее бессчетных побед. Ее, не иначе, подчиняет себе определенная жадность, ослепляя перед лицом опасности. Она не замечает, что бездельник, коему не нужно особо вкалывать для размножения, да ив остальном тоже, следует той же модели, что и сама Ева, норовя сэкономить свои ресурсы энергии и агрессивности, которые в один прекрасный день позволят ему выжить в акте любви, чтобы потом развернуть свои силы уже себе на удовольствие. Таким образом, целью, ради которой Адам всё более совершенствуется в схватках всякого рода, становится возможность сохранить жизнь в эротической стычке.

Уже просто поэтому любовная борьба делается всё более жестокой, но это односторонняя борьба. Ева не без основания упрекает Адама в коварстве, когда тот упорствует, никак не поддаваясь. Она будет бросаться на него со всей той стихийной и неуемной искренностью своего благоразумия и справедливости, что столь очаровательным образом характеризует ее пол. Для нее источник зла — в выживании козла. Это ясно и очевидно. Если она выигрывает, кое-что в тарелку перепадет всем на свете. Смертельная борьба любви всё более и более превращается в искусство. На стадии скорпионов эта борьба принимает характер смертельного танца, который длится часами, пока она не положит его на лопатки. Под именем тарантеллы этот танец дошел и до наших дней. Женщина обожает его, потому что с ним у нее связаны определенные воспоминания. На стадии богомолов она становится богомольной.

Адама эта ситуация смущает куда больше. Есть пределы тому, что он может себе позволить, когда Ева начинает безжалостно на него набрасываться. Он не может дать отпор с тем же стихийным буйством. Все те, кто попытался так поступить, вышли в тираж: что станется с ними, если они раздавят ту, что должна печься о детишках? В туже минуту падут и они, всё будет кончено. За попытку провернуть этот номер они будут дисквалифицированы, окажутся вне игры. Война для Адама — это не возможность раздавить гадину. Не, как для Евы, тотальная война. Это тонкая, справедливая борьба. Он не имеет права выиграть. У него остается лишь возможность не проиграть, только и всего. То, что для Евы является игрой, в которой она, кажется, не может ничего потерять, но может всё выиграть, для Адама не в пример серьезнее: тут он может потерять всё, а выиграть ему вроде бы нечего, по крайней мере в отношениях с Евой. Именно в этой борьбе Адам научится выверять точную середину между слишком и недостаточно. В дальнейшем этой способностью изрядно злоупотребляли, пытаясь углядеть в ней единственную цель своей мужественности, хотя речь шла просто-напросто о первичной потребности, ставшей отправной точкой в развитии своей свободы.

Изгнание из Рая

Изгнание из Рая приспевает в тот день, когда Ева уже недостаточно сильна и коварна, чтобы убить Адама после так называемого любовного акта. Она вынуждена оставить его в живых. И она подчиняется. Это подчинение подчеркивается тем странным фактом, что она делает вид, будто усвоила урок, почти всякий раз, когда ерепенится и получает взбучку. Спрашивается, как и почему возымел место подобный эффект? Быть может, путем естественного отбора? В любом случае примечательно, что сдержанная агрессия Адама по отношению к Еве, как правило, делает ее покорной и пресекает потуги к восстанию. Именно из-за этого, из-за своей покорности, Ева полностью превращается в женщину. Чем сильнее она сомневается, что продолжает оставаться женщиной, и хочет в этом увериться тем охотнее ищет столкновения, дабы оказаться наказанной. Такова защита, к которой женщина по своей женской воле прибегает против возвращения в Рай, если, напротив, не стремится напрямик туда вернуться. Тут весь диапазон.

Если женщина объясняет, что даже во сне женщине не под силу истребить самцов, психоанализ тут же усматривает в этом выраженное в негативной форме признание в глубинном желании. Психоаналитик К. Г. Юнг высоко ценим за то, что среди глубинных подсознательных позывов к действию выявил у людского рода так называемые архетипы. Причем некоторые из них восходят к эпохе между зачатием и рождением индивида, когда он проходит через все стадии эволюции животных. В процессе нашего осознания, который придает истокам некоторых мыслей и повадок женщины и мужчины точное, а не символически-абстрактное значение, наблюдение за упомянутыми стадиями эволюции приобретает особую важность из-за сцепления их последствий. Именно по причине неминуемых последствий единожды сделанного выбора мужчины во все времена придавали огромное значение началу чего бы то ни было. Хорошо начать — наполовину закончить. Самое язвительное в различных мифологиях, что в них по большей части наблюдаются одни и те же соображения; они обнаруживаются даже в современных естественных науках, разве что расширяющих общую панораму. Различается же в большинстве случаев лишь интерпретация собранных фактов, с удивительной точностью преследующая субъективные интересы.