Неприступная красавица - Диана Фарр

— Вы не знаете Малкома. Он ни за что не отойдет от Натали ни на шаг. Когда родилась Пиппа, он к концу родов был измотан не меньше, чем Натали.

— Никогда не слышала ничего подобного. — Синтия была поражена. — Обычно мужчины уходят из дома, когда их жены рожают, не говоря уже о том, чтобы оставаться с ними в одной комнате. И я предполагаю, что большинство жен предпочли бы, чтобы их мужья отправились в свой клуб, на конюшню или еще куда-нибудь, а не слонялись бы по дому. Почему хирург это разрешает? Мне кажется, муж будет только вертеться под ногами и мешать.

— Это не относится к Малкому. Он, наоборот, всячески помогает. Разговариваете Натали, ободряет, поддерживает и все такое. Вытирает ей лоб, обмахивает лицо. В общем, делает все, что полагается.

— Ну и ну. — Синтия задумалась. Она не могла себе представить, чтобы захотела видеть рядом с собой мужа во время родовых мук. То немногое, что она знала о родах, было связано не только с болью. В такое время женщина выглядела не лучшим образом. А из того, что она знала о мужчинах, она сделала вывод, что для них внешний вид женщины и ее поведение были настолько важны, что вид рожающей жены может убить в муже любовь.

По не было ли это еще одним заблуждением, размышляла она. И не слишком ли длинным получается список этих заблуждений? Надо в этом разобраться.

Жизнь в Оулдем-Парке замерла в ожидании. Лишь изредка были слышны приглушенный топот пробегающих ноги хлопанье дверей где-то наверху. Горничные с полотенцами и тазами сновали вверх и вниз по лестницам. Их молодые лица сияли от ощущения важности происходящего. Хирург все же вышел из спальни леди Малком в сопровождении леди Графтон, чтобы осмотреть колено Ханны, но его осмотр был поверхностным, и ни он, ни мать Ханны долго около нее не задержались. Хирург порекомендовал держать ногу повыше, что и так уже было сделано, и прикладывать холодные компрессы: «Лучше всего лед, если есть. Чтобы отек спал, подержать компресс пятнадцать минут, потом на пятнадцать минут снять». Он пообещал навестить Ханну через двадцать четыре часа и очень скоро откланялся. Эта очевидная торопливость возмутила мистера Эллсуорта, но Ханна была рада его уходу. Она боялась, что хирург порекомендует старинное средство — поставить банки, а эта процедура ее пугала.

Синтия оставалась с Ханной и мистером Эллсуортом в библиотеке, поддерживая вялый разговор и чувствуя себя третьей лишней. Дерек, само собой разумеется, где-то прождал весь день, скорее всего наверху, и спустился в библиотеку лишь к пяти часам, к чаю. Он был хмур и бледен.

Синтия поднялась ему навстречу:

— Мистер Уиттакер, мы так рады вас видеть! Есть какие-нибудь новости?

Он удрученно покачал головой и взял из ее рук чашку с чаем.

— Большое спасибо, — сказал он, опускаясь в кресло. — Нет, пока никаких новостей нет. Мне сказали, что схватки начались у Натали еще на рассвете, но она никому ничего не говорила об этом, пока не убедилась… А мы к тому времени уже уехали из дома.

— Да, это занимает довольно длительное время, — посочувствовала Ханна. — Но вы ведь знаете, что ничего необычного в этом нет.

— Верно. — Он тупо смотрел на чашку, но не сделал ни одного глотка. — Я все это время слонялся по коридору второго этажа, недалеко от ее комнаты. Подходить слишком близко я боялся. — Из его груди вырвался короткий невеселый смешок. — Даже на расстоянии слышать все это невыносимо.

Мистер Эллсуорт ужаснулся.

— Сочувствую вам, Уиттакер. Почему бы вам не посидеть здесь с нами? Они же позовут нас, как только ребенок появится на свет.

— Нет, — покачал головой Дерек, — я должен быть там.

На тот случай, если понадоблюсь Натали.

Мистер Эллсуорт хмыкнул не то сочувствующе, не то презрительно.

— Но вы же ничем не можете помочь, Уиттакер. Вы же всего-навсего ее брат.

— Я знаю. — Дерек стиснул зубы и помолчал. Он встал и поставил на стол чашку. — Боюсь, у меня нет аппетита. Извините. Я вернусь, когда буду лучше себя чувствовать.

Натянуто улыбнувшись Синтии, он слегка поклонился и вышел.

Мистер Эллсуорт скрестил на груди руки.

— Увольте, но я не понимаю, какая Уиттакеру польза от того, что он слоняется по коридору. Так можно довести себя до безумия.

Синтию так и подмывало сказать мистеру Эллсуорту, что он болван. Но она стиснула руки на коленях и постаралась говорить вежливо.

— Он не хочет в этом признаваться, мистер Эллсуорт, но вы же знаете, что леди Малком послала за ним на прошлой неделе, потому что неважно себя чувствовала. Он не простил бы себе, если бы упустил шанс попрощаться с ней.

Мистер Эллсуорт выпучил глаза, а Ханна вздрогнула и прикрыла ладонью рот. Синтия смутилась и покраснела.

— Возможно, мне не следовало этого говорить. И конечно, все полагают, что опасности почти нет. Но я думаю, что именно поэтому мистер Уиттакер хочет быть как можно ближе к дверям спальни леди Малком.

— Бедный мистер Уиттакер. — Глаза Ханны наполнились слезами. — Что за ужасная мысль!

— Не переживайте так, моя дорогая Ханна, — серьезно сказал мистер Эллсуорт. — Ведь леди Синтия думает, что опасность невелика. И что бы ни случилось с леди Малком, вы должны направить все свои силы на то, чтобы поправиться.

— Я совершенно здорова, — заявила Ханна. — Что такое больная коленка? Сущий пустяк! Я ни о чем другом не могу думать, как о бедной тете Натали.

Это, конечно, было благородно со стороны Ханны, но Синтии пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Мысли Ханны действительно были полностью заняты, но не мыслями о страданиях тети. Несмотря на временное недомогание, она просто купалась в безраздельном внимании и сочувствии Джона Эллсуорта.

Беспомощность Ханны явно стала предметом забот и — интереса мистера Эллсуорта. Он сидел справа от нее, придвинув стул к дивану, на котором она лежала, и почти не спуская с нее глаз. Синтии казалось забавным наблюдать за тем, как внимательно он смотрел на Ханну, как был готов выполнить любое ее желание. Не холодно ли ей от ледяного компресса? Он вскочил и раздул огонь в камине. А теперь стало слишком жарко? Он откинул плед, прикрывавший ноги Ханны. Ей опять холодно? Плед вернулся на свое прежнее место. Лучи солнца, пробившиеся сквозь окно, упали ей налицо. Он подбежал к окну и задернул шторы так, как она просила, оставив немного света. Каждые четверть часа он — забирал у нее компресс со льдом и подавал новый — в точном соответствии с инструкцией хирурга.

Это было поистине удивительное зрелище. Синтия вспомнила, как Ханна ей рассказывала о постоянном внимании к ней Джона, когда она в детстве болела скарлатиной, и улыбнулась про себя. Если хвори и ушибы выявляют в характере Джона Эллсуорта самое лучшее, то не пройдет и десяти лет, как он превратит Ханну в инвалида. Воображаемого. Конечно, если женится на ней. От этой мысли у Синтии по спине пробежали мурашки. Если мистер Эллсуорт и дальше будет ходить перед Ханной на задних лапках, мама непременно это заметит, и тогда не миновать бури.