Путь к жизни - Сергей Уксус

Мертвец ошибся ненамного: действительно, пришлось истолочь всё, но не ему одному. Злоглазый, достав откуда‑то ещё одну ступку, принялся активно помогать ученику, так что не прошло и получаса, как последняя крупинка упала в миску. Добавив туда воды и хорошенько прокипятив получившуюся бурду, Наставник осторожно вылил зелье в нечто, напоминающее каменную ванну, где давно уже «отмокал» безголовый труп, сполоснул посудину в стоящем рядом деревянном ведре, медленно, тщательно выговаривая слова, произнёс нужное заклинание и повернулся к личу:

– Вот и всё на сегодня, мой мальчик, продолжим завтра утром.

* * *

Регид Одиннадцатый, король Ульзида, стоя на левой привратной башне столицы, наблюдал, как мимо проходят отряды Священного Похода. Да‑да, именно так жрецы Справедливого назвали сброд, отправленный якобы для помощи братьям по вере. Те самые жрецы – Регид в этом ни капли не сомневался – по вине которых и началась эта необъявленная война. Сначала они спровоцировали варваров, а теперь…

Нет, среди тех, кто стронулся с места по их призыву, не только оборванцы. Есть и благородные рыцари в хороших доспехах, едущие на породистых конях. Есть и отряды наёмников, пусть и идущие пешком, но превосходящие этих самых рыцарей по боевой выучке. Есть и… Много кто есть. Одного лишь нет – единого командования. Более того, нет желания это командование иметь. Прежде всего – именно среди этих самых рыцарей. Подчиняться другому?! Увольте! Кого‑то слушать?!

С наёмниками тоже так же. Хотите командовать – извольте нанять. А на что их нанимать? На какие, простите, шиши? Он, Регид, и рад бы, но не уверен, что сможет теперь платить уже имеющейся армии. Эти же…

Эти же.

Заносчивые. Гордые. Знающие всё и вся и не нуждающиеся в советах и подсказках… Интересно, сколько благородных животных утонет в болотах, с трудом выдерживающих не слишком тяжёлого пехотинца? Сколько переломает ноги в северных лесах, деревья в которых растут не ввысь, а стелятся по земле? Сколько – на узких каменистых тропах, начинающихся за этими лесами? Скольких прирежут северяне только потому, что им не нужны лошади – их просто негде использовать? Да и прокормить, если честно…

И сколько двуногих скотов побежит назад, едва только поймёт, что действительность сильно отличается от рассказанных жрецами сказок? И что они будут вытворять на и без того израненной, истекающей кровью земле? Что, простите за грубое слово, они будут жрать? Мох? Мышей? Друг друга? Или святых братьев, наобещавших с три короба?…

– Генерал! – король повернулся к стоящему за левым плечом главнокомандующему. – Усильте гарнизоны в приграничных городах и прикажите впускать только местных. Если такие ещё остались.

– А союзники? – не понял главнокомандующий.

– Союзники? – переспросил Регид. – Если вы об этой швали, – кивнул он на удаляющиеся войска, – то пусть воюют с варварами. Они ведь пришли сюда за этим, не так ли?

* * *

Как ни удивительно, но присутствие двух костяных тварей никакого отторжения у Гельда не вызвало. Наоборот, создав сначала одну, а потом – из припасённых учителем пленников – и вторую гончую, лич сравнил их с «собачками» некроманта и внезапно ощутил интерес к улучшению своих творений. Злоглазый, предполагавший именно такое развитие событий, только усмехался мысленно: сколько бы раз ни говорили скептики, что в сказках и легендах сплошь враньё, однако дыма без огня не бывает.

Имелась в этой ситуации, как думал старик, ещё одна положительная сторона: впредь уговорить мертвеца поднять человекообразную нежить будет легче. Ради тех же опытов с улучшениями. Или ухудшениями – это уж с какой стороны посмотреть. По мнению самого Тервиза, чаще имело место именно второе, поскольку лич вряд ли задумывался заранее, какое изменение принесёт пользу, а какое окажется в лучшем случае никчёмным. Его интересовал сам процесс. Интересовал настолько, что все прочие занятия оказались заброшены. И это было плохо. Очень плохо. Потому что далеко не всегда мертвец сможет тратить Силу и время вот так, без оглядки. Увы, объяснять это ученику прямо сейчас было бесполезно. Оставалось только ждать, когда ребёнок наиграется, и только потом тыкать его носом в допущенные ошибки.

Или отвлечь другой игрушкой. Например, амулетами, о которых в один день напомнили настоятель и представитель королевских спецслужб. И не просто напомнили, а попросили предоставить их как можно быстрее – время, удобное для перехода через Каменные Клыки, приближается.

Увы, проблемы были и с этим. Злоглазый никак не мог решить, что же именно следует сделать. Повесить массовое проклятие неудачи? Наслать кошмары? Выпустить одну из двух известных ему магических болезней? Призвать Живую Чуму?… Последнее было самым страшным оружием из довольно обширного арсенала Наставника. Страшным и почти неуправляемым. Изобретённое, по слухам, ещё в доимперские времена, оно сразу оказалось объявлено вне закона, причём самими магами Смерти. И признано обязательным к изучению. На всякий случай. Как последняя возможность отбиться от врагов или хотя бы заставить их горько пожалеть. И просто удивительно, что при развале Империи его не применили. А может, и применили, но Светлые нашли способ задавить опасность в зародыше?

Кто знает. В тех обрывках хроник, что сохранились до нынешних времён, об этом ни слова. Однако Тервиз считал, что вряд ли. Скорее всего, самые решительные, способные не задумываясь совершить подобное, сразу ввязались в бой и погибли, у оставшихся же просто не хватило духу. Просто. Не хватило. Духу.

Десяток заражённых и погружённых в глубокий сон крыс. Подбросить их в крупный город – и самое большее через полгода он превратится в кладбище. Смертельно опасное кладбище. Потому что малейший укус бродящих по нему тварей, и ты станешь таким же. Слугой Смерти. Единственная цель которого – сожрать что‑нибудь живое. Или хотя бы просто убить. И хорошо, если между укусом и превращением в нежить ты не успеешь покинуть это проклятое место. Потому что если успеешь, зараза распространится дальше. И дальше. И дальше… И это – если она не выберется за стены раньше.

Изобретатель и те, кто был после него, хорошо позаботились, чтобы заклинание стало доступно даже слабому магу. Весь процесс разделили на маленькие этапы, позволяющие обходиться минимумом сил – хватило бы терпения! Увы, кроме терпения потребовалась, как оказалось, ещё и решимость. Страшно выпускать в мир то, что не можешь остановить. Во всяком случае – что не можешь остановить в одиночку. По мнению Наставника, с этим не справился бы и лич. Во всяком случае, сейчас, когда он ещё молод и неопытен. Опять же увы: именно сейчас и надо решать…

Конечно, можно было бы посоветоваться, но только с кем? С настоятелем? Меньше всего Тервиз хотел нагружать такими проблемами старого друга. С молодыми братьями? Вот уж у кого решимости хоть отбавляй! Добавить сюда глупую уверенность в том, что Милостивый ждёт не дождётся, когда на него вывалят кучу смертей. Уверенность, которую не выбить никакими силами и которая проходит только с возрастом.

Вот, пожалуй, и всё. Даже двуликий не советчик, потому что в первую очередь будет думать об интересах хозяина. А значит выбирать придётся самому. Выбирать, вспоминая смерть Гельда, нападение на Зорниса, ответы призрака… Стоит оно таких жертв?

А ещё – жадность жрецов новоявленного бога, стремящихся подгрести под себя весь мир. Ложного бога (Злоглазый понял это после смерти незадачливого убийцы). Бога, которого нет. Бога, которого придумали, но не сумели воплотить. Бога, которого не заботят ни дела живых, ни души умерших… Стоит оно таких жертв?

Не будь старик сам жрецом, вряд ли бы его озаботил этот вопрос. Но многолетнее служение Молчаливому наложило свой отпечаток. Да и не только отпечаток. Слова, что о мёртвых следует заботиться, из заученного правила превратились в нечто большее. Стали законом, долгом, сутью жизни. И если смотреть с этой точки зрения, сомнениям места не оставалось: мошенников следует уничтожить как можно быстрее. Не потому, что того требует служение, нет. Потому что так будет правильно!

* * *

Сзади из‑за поворота показался крупный – примерно полусотня – отряд и принялся довольно быстро настигать караван. Кони шли рысью – похоже, тот, кто командовал, не особо торопился. Да и зачем? Разве сбежишь на нагруженной телеге, запряжённой тяжеловозами, от верхового? А что времени больше уйдёт, так тоже ничего страшного: здесь, на воле, да ещё ближе к вечеру всяко лучше, чем в прожаренном солнцем городе. Примерно так Антир истолковал расслабленную позу едущего во главе дворянина в ярко‑алом камзоле. Похоже, любитель чужого – если, конечно, отряд был отправлен по их душу – серьёзного сопротивления не ожидал и относился к порученному делу, как к увеселительной прогулке. В конце концов, какой купец, будучи простолюдином, посмеет обнажить оружие против дворянина? А? Вот именно.